И на фронте у северных корейцев появилась небольшая, но исключительно полезная «команда». Товарищ Ким Алексею «для обучения» послал своих старых соратников, партизанивших с ним еще с сорок третьего года, то есть мужиков достаточно взрослых, умелых в части именно «партизанского образа боевых действий» и достаточно спокойных. Причем спокойствие это проистекало в том числе и из-за уверенности в своих силах. Так что с ними попаданцу работать легко и комфортно И они совершенно спокойно впитывали излагаемую Алексеем «полевую народную мудрость»:
— Перед нами не стоит задача уничтожить как можно больше врагов. Наша задача — посеять среди врагов панику, пусть они в этой панике начинают стрелять из всего, что у них есть — а уже специально подготовленные товарищи внимательно посмотрят, откуда враг стреляет, и туда направит уже артиллерию. Хотя, если вдруг вы увидите действительно достойную мишень…
— А как определить, достойная мишень или нет?
— Думаю, это несложно. Заметили американского офицера — его подчиненным нужно тут же показать, что им здесь, на корейской земле, не рады. Стоит обратить внимание и на пулеметчиков… и на сами пулеметы, а уж если артиллеристов заметите, то патронов на них жалеть точно не стоит. Что же до офицеров корейских, то меньше, чем на командира роты вам отвлекаться не стоит. То есть именно убивать их специально, а вот солдат все же лучше не убивать, а только ранить.
— Но они же враги!
— Да. Но живого врага, если он в наших руках окажется, можно перевоспитать, а мертвого перевоспитать уже невозможно — и это первое. А второе — раненого врага вражеским солдатам придется куда-то утаскивать, отвлекаясь с фронта, а это поможет уже нашим солдатам в наступлении. И последнее… мы ведь не просто отряд снайперов, а отряд бесшумных снайперов-диверсантов, и устроить панику в тылу врага мы сможем довольно серьезную. Хотя бы потому, что враг — те же американцы, например — даже не подозревает о том, что можно воевать таким образом, а поэтому враг просто не готов нам противостоять. И поэтому мы его победим… ну что, вы все задачу поняли, а теперь пойдем и попробуем все, что нужно, проделать на практике…
Враг действительно был «не готов», так что первый же выход показал, что тактика использования диверсионно-разведывательных групп действительно весьма эффективна. А так как парни с собой захватили еще дюжину специально изготовленных мин вроде хорошо известных Алексею МОНок, то пошуметь они смогли в тылу врага знатно. В ближнем тылу, куда пройти вообще проблем не представляло. Так как сплошного фронта не было, а войска Ли Сын Мана с американцами и уже присоединившимися к ним англичанами в основном устраивали «опорники» вокруг населенных пунктов, причем в основном вокруг довольно больших городов, то пройти между этими опорниками можно было свободно, а затем, обосновавшись возле дороги, ведущей в такой опорник, устроить изрядную панику в тылу и осень серьезно подорвать снабжение сидящих там войск.
Руководство армии товарища Кима подход оценило, уже после третьего выхода группу Алексея поделили на три, а его самого аккуратно отозвали в Пхеньян. И там товарищ Ким ему сообщил:
— Товарищ Воронов, мы очень высоко ценим вашу помощь, и как врача, и как бойца… командира ДРГ. Очень грамотного командира, и, надеюсь, мы сможем продемонстрировать вам нашу благодарность. Но сейчас ваше руководство… товарищ Сталин попросил нас отправить вас как можно скорее обратно в Советский Союз. Он давно уже это просил, но мы просто раньше вас найти не могли… извините.
— За что извиняться-то? За то, что не смогли найти? Так это работа такая в ДРГ: делать свое дело так, чтобы никто группу обнаружить не мог.
— Извините, что прямо сейчас мы не можем вас достойно наградить… а там товарищи из советского посольства уже ждут, и самолет уже вторую неделю на аэродроме для вас подготовлен. Надеюсь, что мы с вами еще встретимся, довольно скоро встретимся. А сейчас давайте я вас провожу к советским товарищам…
Десятого августа, когда Алексей добрался до Хабаровска, в степи в семидесяти километрах от Семипалатинска было проведено испытание нового советского изделия. В Сарове его собирали буквально днем и ночью, а товарищ Курчатов в это время очень плотно общался с товарищем Берией, снова и снова повторяя одно и то же:
— Теоретически все выкладки, которые вы нам предоставили, выглядят довольно разумно, но все равно у нас нет ни малейшей гарантии того, что они верны. По нашим расчетам на изделие в одну мегатонну нужно четыре килограмма трития, а по тому, что изложено в этой записке, его можно заменить десятью килограммами дейтерида лития — но уверенности в том, что такая замена будет эффективна…
— Но у вас… у нас этого непростого лития почти что центнер, так? Положите его вдвое больше, двадцать килограммов, или даже пятьдесят. Ведь если кто-то сделал целый центнер, то кто ему помешает сделать еще один? Или даже не один, в конце концов мы в худшем случае потеряем несколько килограммов…
— Да, но если учесть, что в стране за год добывается вообще лития меньше двадцати тонн…
— Уже больше, этот… неважно. Вам предоставлен материал для проведения эксперимента, и мы… советское правительство ждет, что вы этот… эксперимент проведете максимально быстро.
— Мы и стараемся провести его как можно быстрее, тем более изготовить дейтерид — вообще не проблема. Но проводить испытания, даже не представляя порядок получаемой мощности…
— Насколько я понял ваши же слова, то получиться может от трехсот килотонн до мегатонны, чуть больше. Так что испытания будем проводить исходя из верхней границы ваших оценок, а сколько получится в результате…
— Если получится.
— Вот мы и посмотрим, в записке ересь была написана или что-то действительно важное. Когда вы будете готовы к проведению испытаний?
— Изделие уже готово, вечером отправляем его в Семипалатинск.
— Я, пожалуй, поеду с вами, погляжу, что же понаписал этот… Вы когда выезжаете?
— Поезд заказан сегодня на восемнадцать часов.
— Тогда меня не ждите, я отдельно поеду…
В кабинете Сталина Лаврентий Павлович дал волю эмоциям:
— Какого хрена вы вообще ему позволили куда-то уехать из Москвы? — кричал он на товарища Абакумова. — Тем более за границу, и тем более в Корею?
— Нам поступил запрос от товарища Кима на опытных полевых хирургов, а в Москве, в мединституте сообщили, что вероятнее всего именно в полевой хирургии Воронов имеет самый полезный опыт. Он, будучи студентом, подрабатывал в институтской клинике и несколько раз… в общем, он с удовольствием ездил с бригадами Скорой помощи на вызовы и несколько раз дейтвительно спасал пострадавших, привозя их в больницы в живом и относительно удовлетворительном состоянии. Причем врачи скорой помощи были практически единодушны в том, что если бы он следовал общим правилам для таких случаев, то живыми бы этих… жертв несчастных случаев до больницы бы не довезли. И он каждый раз ссылался на какие-то навыки, полученные, как он говорил, «в поле» — но городским врачам их перенимать было неинтересно… вот я и решил, что пусть он попробует нашим корейским друзьям помочь. Я же не знал, что он как-то участвует в работе Спецкомитета!
— И никто этого не знал, — примиряюще заметил Иосиф Виссарионович, — даже он сам не знал. Точнее, что-то он все же знал, раз заказал через фармпредприятия эту довольно дорогую очистку лития… но вы же сами, Лаврентий Павлович, мне неоднократно говорили, что он передает нашим специалистам — всем специалистам, и фармацевтам, и врачам, и… и физикам всё что он знает. И передает когда сам об этом… вспоминает.
— И он полтора года добывал шестой изотоп, не помня, зачем это вообще нужно, так?
— Вы знаете, Лаврентий Павлович, я даже не особо удивлюсь, если вы в этом окажетесь правы. Я вполне могу допустить, что он это проделывал, скажем, для создания более легких авиационных сплавов, ведь в его справочнике уже имелись данные по сплавам алюминия с литием для авиации… он же этот справочник по сплавам товарищу Семенову не просто так передал?
