Чтобы не попасть на мель или не столкнуть корабль с возможными скалами, спустили лодки, на которых мы поплыли к берегу, а мичман на одной из них мерил глубины там, где мы проплывали. К нашему прибытию на берегу уже нас поджидали чернокожие люди, сплошь голые, лишь в набедренных повязках, но зато с большими узкими щитами, почти в рост взрослого человека и тремя тонкими дротиками в правой руке, с костяными наконечниками, как я разглядел, когда они осторожно подошли ближе к нам.

— Золото! Золото! — зашумели матросы, увидев, как на каждом воине была по два-три золотых украшений. У кого это были обручи, у кого висели амулеты, на кожаных ремешках, а у кого и просто на поясах виднелись золотые маленькие фигурки животных.

Услышав шум, местные аборигены закрылись щитами и нацелили на нас оружие.

— А ну-ка закрыли пасти, — повернулся я в злости к гребцам, — иначе сгною на вахтах.

Под моим яростным взглядом, все мгновенно притихли.

Я повернулся к дикарям, подхватив мешок и оставив лук, направился ближе к ним. Расстелив ткань на берегу, я выложил на неё стеклянные бусы и железные ножи.

Один из самых рослых аборигенов, пошептавшись со своими, тоже оставил своё оружие и приблизился к моему платку. Я показал на товар и показал на его золотой обруч, протянув посмотреть сначала бусы, затем нож. Сначала нож его не сильно заинтересовал, поскольку он схватился за стеклянные украшения, которые переливались на солнце, и только когда он ими наигрался, взял в руку железное оружие. Я протянул руку, показывая на его пояс, где висел костяной собрат его оружия, и показал ударить один о другого.

Он это понял и затем с округлившимися глазами смотрел, как мой нож легко снимает стружку с его, при этом ничуть не тупясь. Он даже для проверки провёл подушечкой большого пальца по лезвию, ощутимо порезавшись. Что-то закричав при виде крови, он бросился к своим, возбуждённо крича и показывая палец. Через пять минут они все порезались, перепробовали лезвие на всём, что у них было с собой, и тогда он вернулся обратно, снимая золотой наруч и показывая на нож, попытался передать его мне.

Я отрицательно покачал головой, показывая, что наруч приму за бусы, а за нож нужны три таких. Он задумался и сняв с себя все украшения положил их на материю, показывая на нож. Я теперь закивал утвердительно, и забрав себе золото, протянул к ножу ещё и ножны. Он вскрикнул, когда я показал, как их правильно вставлять и носить, и тут же проделал это сам, снова умчавшись показывать своим соплеменникам. Те явно оценили, поскольку вскоре из поселения притащили какое-то животное похожее на кабана, только гадкого с виду и меньшего размера, чем я привык. Новообретённый хозяин железного ножа, резко провёл им по горлу животного, брызнула кровь, порось взвизгнул, но почти сразу обмяк. Это простое действо ещё больше взбудоражило всех и они отправились в поселение. Я остался на месте, и приказал одной лодке ждать, а вторую отправил измерять глубину лагуны, чтобы выяснить сможет сюда зайти и маневрировать «Елена».

Через час от посёлка вернулась сразу целая делегация, с большими кожаными свёртками. Уже мой знакомый дикарь, с висящим на поясе ножом в ножнах, показал мне на второй нож и золото, которое он принёс с собой. Я, чтобы всё выглядело честно, достал большие весы, и положив на одну сторону то золото, которое получил от него за первый нож, показал класть туда другие золотые предметы, чтобы их уравновесить.

Когда обе чаши сравнялись, я сгрёб золото второй партии и отдал ему следующий нож. Он яростно закивал, признавая сделку и тогда мне выволокли все принесённые шкуры, на которых было столько золота, что я забыл про пот, катящийся с меня градом и яркое солнце. Уже этого количества было достаточно, чтобы окупить сборы и подготовку корабля к походу.

Я повернувшись, приказал второй лодке привезти ещё ножей, а сам стал взвешивать принесённое, сверяя его всё с той же первой мерой, которую он мне отдал за нож. Он правда не знал, что эта чаша была не совсем простая и была тяжелее той, куда я клал новые предметы, а чтобы этого было незаметно, удерживал вторую чашу аккуратно пальцем. Конечно же, у меня имелась и такая с правильным весом, на моменты, если возникнут разборки. Но пока прокатывало так и гора золотых предметов рядом со мной всё росла.

Очень скоро воины потратили всё золото, которое имели, разобрав себе ножи, и ко мне, осторожно косясь на мужчин, подошла старая женщина. Она показала пальцем на разноцветные бусы, которые оказались не востребованные мужчинами. Я протянул одно из ожерелий ей. Она долго его рассматривала, то на солнце, то пробуя на зуб, затем протянула мне золотой наруч, который сняла с себя. Я его забрал и отдал ей бусы. Она скрылась в поселении и вскоре оттуда потянулись вереницы девушек, женщин, которые отдавали мне золото, в обмен на стекло. Я с непроницаемым лицом также сделал мерой тот самый наруч, который старуха дала мне первой, показывая, что у меня всё честно и я ни с кого не беру больше веса, чем с других.

Обмены закончилась только под вечер и местные возбудились вновь, когда красавица «Елена» приблизилась к берегу, так что её стало отлично видно, а особенно её размеры. На берег прибежали почти все, громко восклицая и показывая пальцами на корабль.

Затем тот первый абориген, который выменял у меня нож, притащил ко мне две тарелки полные мясом, из которого ещё исходил пар, и показывая сам, что он ест, передал мне вторую чашку. Я конечно же впился в него зубами, что вызвало у него очередной ворох эмоций. Так мы закрепив мир, разошлись на ночь.

Побоявшись остаться на берегу, мы заночевали на корабле, а утром, я попытался наладить контакт с уже знакомым мне местным, который сразу появился на берегу, как только я пристал туда на лодке. Показывая сначала на себя и его, я узнал, что его зовут Мгмамга, затем указывая на различные предметы, я называл их название, а он поняв, что я хочу, повторял на своём языке. Он так старался, чтобы мы понимали друг друга, что я достал из мешочка на поясе кусочек зеркала, обрамлённый в латунный ободок и протянул его ему.

— Мгмамга. Подарок.

Он сначала спокойно, взял его, но увидев внутри лицо, вскрикнул и выронив на песок, отбежал прочь. Мне больших трудов стоило вернуть его и показать, что внутри не скрывается никакого другого воина. Когда он понял, что там, как и в воде, только много лучше, отражается он сам, я потерял своего дикаря на остаток дня.

Вернулся он в сопровождении всего поселения, принеся золотые самородки, которые выложил на шкуре какого-то животного, показывая на зеркало.

— Мгмамга. Подарок богов. Дорого, — покачал я головой, но он настойчиво, стал двигать ко мне все самородки, тыкая пальцем в мои весы.

Я пожал плечами, и забрал всё, достав ещё одно зеркальце, которое передал ему. Закричав от радости, они всем поселением бросились обратно, оставив меня недоумевать до утра.

***

— Да, сеньор Витале, — Марко, забирая вечером выторгованное мной сегодня золото на корабль, осторожно пошутил, — с вами я никогда больше торговаться не стану, а то точно останусь без портков.

— На самом деле Марко, — тяжело вздохнул я, утирая пот со лба, — такие вещи могут стоить и дороже.

— Почему сеньор? — удивился он.

— Представь, что вокруг них, ещё есть множество племён, все ходящие в красивых золотых побрякушках, но вот такого, как у них, не будет ни у кого.

— Ну всё равно, капитан Бертуччи говорит, что ему как-то даже совестно обирать этих несчастных бедолаг, — признался он.

— Марко, дело капитана — корабль, — я сурово на него посмотрел, — для этого его и наняли. А мне нужны деньги, чтобы содержать его и всех вас. Или может ты хочешь, чтобы я перестал платить вам всем жалование?

— Конечно нет, сеньор Витале, — тут же засмущался он, собираясь в обратный путь.