Одна была радость. Заслышав, что я набираю алхимиков, ко мне толпами потекли проходимцы и мошенники всех видов и возрастов, предлагающих за сущие гроши научить меня производить золото из свинца. Для этого им нужно было лишь лаборатория и золото, естественно для опытов. Из этой толпы я выбирал методом опросов и простейших химических опытов, самых толковых, которые хоть как-то приблизились к попыткам понимания сути вещей, остальных же стал вешать прямо на сваях пристани, обзаведясь за короткий срок небольшим собственным лесом висельников. Правда мама попросила их быстро снять, поскольку мертвецы пугали как слуг в доме, так и прибывающих гостей, но зато желающих попользоваться моей добротой на халяву, среди различного вида бродяг, резко поубавилось. Менестрели так те давно не приближались к нашему дворцу на полёт стрелы, после последнего знакомства со мной их братии. После похода Генриха VI, а конкретно взятия Палермо, музыкантов почему-то люто невзлюбили жители Сицилии и ближайших материковых городов, вешая и гоняя розгами почём зря. И эти балаболы теперь почему-то ополчились из-за этого на меня, тренькая гнусные стишки и сонаты про мою персону во всех тавернах и городах, но всё время держась от Венеции и дворца Дандоло в частности, как можно дальше.

Самое интересное было то, что церковь, привыкшая к моим многочисленным закидонам, даже не пыталась со мной поговорить, чем это таким интересным я тут занимаюсь. К маме единственное, что приходил епископ, который узнав, что я, несмотря на отлучение, каждый день молюсь и прошу Господа, чтобы меня допустили опять к службам, довольный ушёл к себе и больше не появлялся. Посланников от Папы также не было, поэтому я, несмотря на расстройства мамы по этому поводу, сам не предпринимал никаких попыток хоть как-то помириться со Святым престолом. В конце концов даже с императора, выплатившего штраф Папе, сняли экс-коммуникацию за сицилийский поход. Как рассказал отец, причиной примирения выступила Констанция, которая понесла ребёнка, и попросила мужа загладить свою вину перед Господом и его наместником на земле. Генрих, от таких новостей опешил, поскольку не думал, что при возрасте его жены такое возможно, поэтому сделал всё, как она просила. Так что на данный момент единственной пострадавшей стороной от зимних событий оставался только я, ну и наверно жители городов, которым не повезло попасть в мясорубку столкновения интересов. А поскольку Генрих VI при штурмах городов был не менее безжалостным к побеждённым, чем наёмники, которых временно возглавлял я, то горожане пострадали бы при любом раскладе, именно поэтому совесть меня и не мучала по ночам.

***

2 июля 1194 года от Р.Х., Рим

— Что-то давно неслышно новостей из Венеции, — внезапно вспомнил Целестин III, перебирая корреспонденцию, стекающуюся к нему со всех уголков мира, — как там наш отступник поживает?

— Хорошо поживает Святейший отец, — тяжело вздохнул кардинал Альбино, — даже чересчур. Затеял какой-то новый большой проект, с помощью тех мастеровых, которых вывез из разорённых императором городов Сицилии. Построил им дома, поставил новую церковь, пригласил монахов, которые кстати, льют отличные колокола, в общем я не слышал ничего дурного, чтобы добрых католиков там притесняли.

— Так он точно не получил ни золотого от тех грабежей, что они совместно устроили с императором? — решил уточнить Папа, — как-то это странно, ради чего он тогда так старался и портил со всеми отношения? Если бы не Констанция, которая призвала мужа не мстить до рождения их ребёнка этому весьма активному юноше, то и не знаю, что было бы сейчас в Европе и Венеции. Хотя император, хоть и пообещал не мстить напрямую, успел подговорить Геную и Пизу, грабить и препятствовать торговле венецианцев, причём сделал он это с превеликим удовольствием, пообещав им земли и титулы. Говорят дож Венецианской республики был в ярости, когда принимал послов.

— А ещё, он пригрозил им, что попросит сына заняться этой проблемой, если те не успокоятся, — не забыл уточнить кардинал Луиджи, — говорят, те даже слегка сбавили обороты после этого, но через пару месяцев, не видя последствий, вернулись к своей прежней тактике.

— А что за новый проект? — Святейший отец рассеянно положил письмо от короля Ричарда в сторону.

— Судя по письму епископа, просто корабль необычной формы и размеров, — пожал плечами кардинал Альбино, — ничего сверхъестественного, он сам побывал на верфях и лично всё облазил. Просто деревянный корпус, правда с двумя высокими мачтами. Корабелы с ним поделились, что все до единого поспорили, что он перевернётся, едва они уберут подпорки из-под основы.

— Как-то это непохоже на умного прежде отрока, — недоумённо посмотрел на Альбино кардинал Луиджи, — он уверен в том, что пишет?

— Ещё бы, говорит, никто не верит, что такое строение вообще поплывёт, а не затонет у гавани Арсенала, — пожал плечами Альбино.

— Вот что я думаю, — Целестин III тоже посмотрел на Альбино, — узнай, когда будет спуск на воду сего проекта и съезди, посмотри на это своими глазами, заодно удостоверишься, нет ли там козней дьявола.

— Хорошо Святейший отец, — удивились оба кардинала такому решению, — но почему такой интерес? Я наоборот думал, чем меньше проблем он всем доставляет, находясь дома, тем лучше.

— Есть у меня глубокое подозрение, что добром это всё не закончится, — признался Святой отец, — и лучше мы об этом узнаем из первых рук. К тому же, есть ещё несколько мест, куда бы я попросил тебя заехать.

— Раз вас это интересует, Святейший отец, то конечно буду собираться в дорогу, — поклонился кардинал.

— Благодарю Альбино, я только и могу рассчитывать, как на вас двоих, — покачал головой Целестин III.

— Разбираем мальчики, не стесняемся, — капитаны, которые были на службе у господина Витале, раздавали листки бумаг среди своих команд.

— Марко, что это? Почему так много рисунков и непонятных слов? — доносились вопросы, когда матросы видели на две необычные мачты с какими-то невероятными парусами и к тому же, паруса на задней, сильно отличались от таких же на передней.

— Фок-марсель, грот-брамсель, кливер, стаксель, — читали более грамотные, передавая это своим товарищам, и спрашивали, — что это за молитва такая, а не обозначения?

— Видели корабль? У последнего причала Арсенала? — самый пожилой из капитанов, который лично разговаривал с синьором Витале и получил от него не менее непонятные инструкции, чем он сейчас пытался рассказать своим матросам, глубоко вздохнул.

Раздавшиеся довольные крики, и подтверждения, что они тоже поставили на то, что корабль перевернётся после выбивания опор корпуса при его спуске на воду, дали ему понять, что да, они, как и большая часть жителей Венеции, конечно же в курсе нового проекта Венецианца. Толпы любопытствующих кружили вдоль забора, пытаясь углядеть высоченные мачты нового судна, но охрана быстро отгоняла их оттуда, грозя плетьми.

— Ну так вот, на нём в поход с господином пойдут только те, кто быстрее всех выучит все эти названия и сдаст практический экзамен, — ответил он вопрошающим, — причём тройной оклад и процент большой премии за успех предприятия на всю команду полагается.

Эти слова взбудоражили всех, такое нельзя было упускать, ведь после одного такого похода можно было вернуться обеспеченным человеком и навсегда забыть о работе.

— А сколько мест? — тут же последовал выкрик.

— Вся команда, двести пятьдесят человек, вместе с капитаном, так что готовьтесь, грызня за места будет знатная. Приоритет будет отдан вам, как зарекомендовавших себя отличной службой, но господин Витале также сказал, что если будут приходить отличные моряки, наизусть выучившие все названия, что вы видите на картинках, он будет брать и их.

— А кто капитан? Уже известно?