Я потребовал, чтобы носилки подняли выше и повернулся посмотреть на лица наших гостей, которые ошарашенно смотрели, как «Елена» обходит все корабли и галеры, которые только нам попадались, словно те и не двигались вовсе. С них ветром доносились крики и весёлая ругань моряков, которые за последние годы уже привыкли к подобному унижению. Ухмыльнувшись, я незаметно показал временному капитану кулак и тот, увидев его, весело хмыкнув, развёл руками.

Матросы вынесли меня на палубу с бака и опустили рядом со взбудораженными спутникам, которые живо обсуждали корабль и скорость, с которой он шёл.

— Ну как? Я всё как я и обещал? — обратился я к ним.

— Витале, это просто невероятно! — Анри всё время держался за ванты, словно боясь упасть в море, поскольку корабль был наклонен из-за полных парусов под небольшим углом к ветру.

— Да, присоединяюсь к епископу, — кардинал тоже периодически хватался за снасти, — такого я ещё никогда не видел в жизни!

— «Надеюсь, и вряд ли увидите, — подумал я про себя».

Они продолжили разговаривать, а я попросил унести меня в каюту, поскольку даже от таких простых перемещений, я прилично устал. Симбионт сейчас занимался голенью, а это значило, что пришло время подкрепиться, пока он не начал снова забирать энергию из жира и мышц.

***

3 октября 1197 года от Р.Х., Акра

Через двадцать дней, попав всего лишь в три средненьких шторма, которые после тех, что мы встречали у мыса Доброй Надежды, теперь для моряков были сущим пустяком, мы весьма бодро дошли до Акры, где должны были расстаться с Анри и его спутниками. Прощание оказалось слегка смазанным, поскольку в присутствии кардинала, мы лишь обнялись и пожелали друг другу счастливого пути. Всё что я успел шепнуть ему, это обещание прийти на помощь в любое место и время, ему стоит только об этом попросить. Он весьма серьёзно это воспринял, кивнув головой и пообещал, что обязательно этим воспользуется, если с ним приключиться беда.

Его оруженосцам я вручил по мешочку золотых монет, которые те радостно приняли, ему не стал ничего предлагать, зная его характер. Он бы просто не взял бы деньги.

Сидя на носилках, которые поставили так, чтобы я видел удаляющегося в направлении порта рыцаря, я тяжело вздохнул.

— Вы сильно сблизились с епископом Аваллонским, — тихо подошёл ко мне кардинал.

— Это так, если бы не Анри, возможно я бы с вами и не разговаривал сегодня, — согласился я.

— А я до сих пор удивлён Витале, как вы можете находить что-то общее с этим мужланом, — тот покачал головой, поскольку за время путешествия эти два священника мягко говоря, невзлюбили друг друга. Анри вёл себя, как привычно вёл, а кардинал от такого его поведения сначала выпадал в осадок, а затем и пытался поучать, что конечно закончилось ссорой, разнимать которую пришлось мне, увещевая обоих не горячиться.

— Вы, чья учёность превосходит всех, с кем я знаком, — в отсутствии неприятного ему человека, кардинал стал более разговорчивее, — находите в этом человеке хоть что-то хорошее! Он позор для священников и тем более епископов!

— Кардинал Конти, — я аккуратно подбирал слова, — он спас мне жизнь, я не могу так категорично как вы, о нём думать. Я с этими же словами защищал бы вас, если бы вы, сделали то же самое.

Тот в ответ лишь покачал головой, меняя тему.

— Может тогда продолжим партию той увлекательной игры, что вы мне показали?

— Да конечно, корабль всё равно пока будет под загрузкой, — согласился я, давая приказ перенести носилки в каюту.

Сянци действительно понравилась кардиналу, к тому же, чтобы не пересекаться на палубе с Анри он последнее время и усаживал меня за игру подальше от него и его оруженосцев. Мне приходилось соглашаться, всё же легат Папы, никуда не деться.

Вернувшись к прерванной партии, продолжили играть, ведя привычный, неспешный разговор, а точнее я ему рассказывал, о своих приключениях, а он живо интересовался особенностями того или другого народа. Особенно на него большое впечатление произвела история, о том, как я обратил пять тысяч язычников в веру Христа. Он моментально воодушевился и стал спрашивать больше подробностей.

— Я всегда говорил коллегии кардиналов, что нам нужны образованные проповедники! — горячо поддержал он меня, когда я закончил, — какой смысл в этих вечно пьяных, ленивых и полуграмотных свиньях, которые сейчас якобы проповедуют, если нам нужны такие как мы с тобой Витале. Знающие, начитанные и могущие увлечь за собой любой народ!

Я покосился на него, офигевая, куда это понесло молодого кардинала. Но конечно какие-либо собственные суждения вслух я давно перестал говорить, лишь поддерживая собеседника, что ему очень нравилось. Он почему-то подумал, что увидел во мне родственную душу.

— Кардинал Конти, но есть у Святого престола и другие люди, которые далеко не так плохи, — пытался я с ним спорить, — и хотя мой круг общения крайне узок, но даже кардинал Альбино всегда восхищал меня своим умом и набожностью. С него и с Папы я брал пример для своих деяний.

— Это два-три человека Витале! — не согласился тот, — ты бы знал, что творится в Риме в целом!

Он досадливо покачал головой, словно размышляя сказать мне или нет.

— Ладно, поскольку ты всё же не светский человек, а такой же священник, как и я, то послушай, что сейчас происходит, в как ты считаешь священном городе, — наконец он решился и стал вываливать тонны грязного белья из недр римско-католической церкви, а именно всего, что происходит вокруг должностей и назначений. Я рот открыл, слушая, как оказывается всё покупается и продаётся, стоит только знать нужных людей и объём взятки. Звучавшие имена и фамилии, были мне крайне интересны, поскольку раз уж так получилось, что я встал, пусть и не совсем по своей воле, на путь священнослужения господу и Папе, то неплохо было бы подрасти в должности, чтобы в Риме о меня не вытирали ноги. Так, что всё что мне он сейчас говорил, я мотал на ус, запоминая.

— И это только малая часть Витале! — выдохнулся он, спустя два часа.

— Да брат, — я сочувственно покачал ему головой, — ты только что обрадовал меня тем, что я живу у себя в городе, а не в Риме. Я бы наверно не смог мириться со всем этим безобразием, не говоря уже о, как ты говоришь, постоянных упрёках королей о том, что в их города Папа назначает не тех епископов или архиепископов. Им какое до этого должно быть дело?! Дела господа не должны их тревожить!!

От этого признания, мой собеседник открыл рот и даже отодвинул от себя доску.

— Витале! Ты слово в слово повторяешь мои собственные мысли, — ахнул он.

— Да? — я, который только что это придумал, искренне этому удивился.

— Конечно! Дело королей править людьми, а за их душами, церковь присмотрит точно сама, без их подсказок, — воодушевился он.

— Ну если мы уже говорим так откровенно, — я понизил голос, демонстративно оглянувшись по сторонам, — то я всегда думал, что эта полная чушь, когда короли и императоры сами назначают на церковные саны своих людей. Ну какой из пьяного и безграмотного рыцаря архиепископ или не приведи господь митрополит? Смех да и только, а ведь он представляет в глазах простого народа слугу господа нашего!

Глаза кардинала едва не вылезли из орбит. Его голос тоже упал почти до шёпота.

— Признаюсь и я тебе Витале, твои слова, просто отражение моих мыслей, я считаю также, что королям — земное, церкви — небесное!

— Ну хоть кто-то думает так же как и я, — улыбнулся я, — может тогда время перекусить? Обсудим наши мысли и тревоги за хрустом жареной курицы?

— Кто устоит Витале, против такого предложения, — рассмеялся он.

Через пару часов, когда еда была готова, и мы перенесли разговор с душной каюты, на сделанный нам импровизированный столик на корме, ради этого капитан даже опустил большинство парусов, чтобы нас не бросало по волнам, и мы продолжили весьма интересный мне разговор.