— Признаю венецианец, — он повернулся ко мне и заговорил уже другими словами, — ты можешь говорить о своём товаре в подобном тоне. Сколько оно стоит? Я бы хотел приобрести себе несколько таких.

— Этот товар не продаётся Заморин, — ответил я, вызвав взрыв возгласов среди купцов и местной знати, — он предназначен только в дар достойным и великим правителям. Его стоимость неимоверна большая, чтобы его мог позволить кто-то ещё, кроме них.

— Да? — искренне удивился он, — а если бы ты его всё же продавал, сколько бы за него попросил?

Я задумался, крайне не хотелось отдавать оставшиеся подарки для правителей, лишь в одни руки. Поэтому я ответил цифрой наобум, чтобы от меня отстали.

— Десять тонн золота, Заморин.

Едва я произнёс сумму, один из слуг, державших зеркало перед правителем, услышав её, вздрогнул, побелел и без чувств упал на пол. Второй, понятное дело не смог удержать предмет лишь за один край и зеркало, отразив напоследок свет сотен масляных ламп, со всего маху упало на мраморные плиты дворца, разлетевшись на тысячи мельчайших осколков.

В зале мгновенно повисла мёртвая тишина. Осознание суммы подарка, который на глазах у всех разбился, да ещё и по вине слуг самого правителя, шокировало многих. Особенно самого Заморина. Он не веря своим глазам, переводил взгляд то на обоих слуг, то на осколки у своих ног.

— Сварить в масле всех людей из их родов, — тихо сказал он, — до последнего.

Заверещавшего слугу, который ещё оставался в сознании, моментально схватила стража, второго просто потащили за ногу. Это было не моё дело, ну вообще не моё, но тут до моей руки дотронулась холодная девичья рука, а когда я удивлённо опустил взгляд, то на меня умоляюще посмотрели два бездонных колодца, наливающиеся слезами.

Я выругался на самой грязной вульгарной латыни, которую только знал. Мама наверняка бы возмутилась, а отец на ругал бы меня, но тут эти обороты оценить было некому.

— Великий Заморин, — обратился я к нему, костеря себя последними словами за малодушие, — я знаю, что слово правителя нерушимо, поэтому позволь мне выкупить жизни всех этих людей. Они не знали, какой цены подарок и сумма, конечно могла потрясти любого неподготовленного человека.

Тишина в зале повисла повторно. Заморин удивился больше всех, так, что даже подошёл ближе ко мне и нас тут же окружила его гвардия.

— Кто они тебе? Почему ты за них просишь? — он поражённо вопрошал меня, — что может окупить тот вред, который они только что нанесли государству?

— Не знаю никого из них, но моя вера и Бог, говорят, что никакое золото не стоит человеческой жизни, — я спихнул всё на религию, не говорить же ему, что просто повёлся на женские слёзы. Это было бы не так возвышенно и красиво, как сейчас прозвучало про Бога.

Зал ахнул, разговоры усилились и только его поднятая рука, снова погрузила его в тишину.

— Чем же ты хочешь купить их жизни? — поинтересовался он.

— Последними двумя зеркалами, такого же размера, которые я готовил для других правителей, — тяжело вздохнув, признался я.

— Два таких же? — похоже я решил его сегодня добить, поскольку от этой новости, он покачнулся, схватившись за грудь, и ему на помощь бросились все, от гвардейцев, до советников.

— Да великий Заморин, вырываю их из своей груди вместе с сердцем, — честно признался я, поскольку такие траты не были предусмотрены в моём бюджете, — но вера подсказывает мне, что я делаю христианское деяние.

— Я принимаю такой дар, — он склонил голову, обращаясь к гвардейцам, — освободите тех двоих и выгоните их из дворца. Пусть молятся чужестранцу, как своему богу, что справедливая кара минула их сегодня.

Он повернулся ко мне.

— Я выполнил твою просьбу.

Видимо он намекал, что пора бы мне отдать зеркала.

— Могу хоть сейчас послать на корабль за дарами, — чуть склонился я, — или, как скажет великий правитель, он может завтра после экскурсии, сам увезти их с собой, убедившись, что качество подарков ровно такое же, как и у сегодняшнего.

Он задумался.

— Если я выберу второй вариант, ты останешься погостить в моём дворце вместе со своими спутниками?

— «Видимо думает, что я за такое бабло просто подниму паруса и свалю куда подальше. Каюсь, такие мысли у меня в голове присутствовали, — понял я, его осторожность».

— Конечно, приму ваше гостеприимство с благодарностью, — поклонился я.

На этом моя аудиенция закончилась, начались другие, но зато теперь за мной и офицерами ненавязчиво следовала охрана из гвардейцев-индусов. Хотя я понимал правителя, деньги огромные, а я мог бросить всё и сбежать. Устав слушать речи послов, я ушёл в самый конец помещения, сев на множество подушек рядом с фруктами и сладостями. Охрана разместилась неподалёку, делая вид, что отдыхает. Моей ноги коснулись. Я нахмурившись, повернулся к девушке.

— Чего ещё, и так от знакомства с тобой одни траты. Лучше бы никого не давали в сопровождение.

Она молча упала на колени и обхватила руками мои ноги, целуя сапоги. Пришлось дать ей подзатыльника, убирая весьма грязную обувь подальше от красивого лица.

— Ещё что-то подобное сделаешь и вылетишь из дворца, быстрее своих родственников, или кем они тебе там приходятся, — сказал я и она тут же меня послушала. Села на колени рядом и щенячьим взглядом смотрела на меня весь остаток вечера. Мне же хотелось только плеваться и ругаться, на своё поведение.

Ночью, когда вы разошлись по выделенным покоям, она легла в ногах, и так пролежала всю ночь до утра, поскольку едва я открыл глаза, передо мной снова был тот же вчерашний бездонный щенячий взгляд, полный признательности и благоговения. Сплюнув в её сторону, я отогнал слуг, одевшись сам. Настроение с утра было окончательно испорчено.

***

Заморин, едва поднявшись и позавтракав, тут же засобирался ко мне на корабль, то ли экскурсию так сильно захотел, то ли за зеркалами, но уже через час мы шли на его корабле, в сопровождении ещё десятка таких же, а я отвечал на его вопросы, когда он подозвал меня к себе и стал интересоваться предназначением тех или иных деталей на корабле. Что-то я отвечал прямо, что-то увиливал, ну и самое главное, конечно же замалчивал. Хотя он вскоре отстал, когда услышал стоимость корабля. Ошарашенным взглядом он посмотрел и больше не приставал с вопросами, видимо поняв, что с настолько богатыми людьми, как я, ему точно не по пути.

Бертуччи, приготовил корабль к бою, видя, сколько кораблей приближается к «Елене». Я успокоил его криками, что это всего лишь штурман вернулся с гостями, он успокоился и принял нас на борт. Поместилось немного народа, лишь сам Заморин и часть его ближайшей свиты, но даже этого хватило. Индусу нравилось буквально всё, он опять спрашивал у меня о снастях и предметах, сокрушаясь при этом, почему всё так безумного дорого. Особое его внимание привлекли пушки, которые спешно зачехлялись, скрываясь под плотной тканью, но на его вопросы, о них, я старательно делал вид, что ничего не слышу. Он это наконец понял и отстал, переключившись на другое.

Вскоре мы обошли всю бригантину, и он вернулся туда, откуда начал экскурсию, где его уже ждали две шкатулки. Самолично сняв защиту с зеркал, он убедился, что оба предмета соответствуют тому, которое было разбито вчера. Обратно их укладывать стали его гвардейцы, руки которых не дрожали и они же занялись самими шкатулками, при перегрузке.

Попрощавшись только со мной, правитель последовал следом, когда убедился, что драгоценности были в безопасности. Свита последовала следом, а рядом со мной остановился один из его советников, с небольшим поклоном преподнеся деревянную рамку, внутри которой была прижата тонкими рейками золотая пластина десяти сантиметров в длину и пять в ширину.

— Что это? — спросил я его.

— Великий Заморин, дарует вам право беспошлинной торговли в его городе, — ответил тихо тот, вручая мне табличку и следуя за остальными.