— Понимаете господин Витале, — осторожно начал он, но я поднял руку, перебивая его.

— Простите, что останавливаю вас уважаемый господин Ин Чжао, но если вы хотите сообщить мне о том, что были изгнаны из империи, то не трудитесь, «добрые» люди уже об этом позаботились.

Он покачал головой.

— Тогда вы должны понимать, что моё возвращение несёт определённые риски для меня и моей семьи.

— Даже с учётом моего подарка? — поинтересовался я, — вы ведь можете преподнести это, как знакомство императора Сун с первыми европейцами, которые ступили на его землю, да ещё и такими дарами.

Китаец задумался, поглаживая бородку.

— Есть ещё одна проблема господин Витале, — он поднял на меня взгляд, — боюсь, что вас не выпустят из порта.

— Это уже моя проблема господин Ин Чжао, — я склонил голову, — если вы принципиально не против моего предложения, мы можем обговорить день, когда выходим, и каждый получит то, чего он хочет. Вы же хотите вернуться?

Он снова замолчал, а я не мешал ему думать.

— Когда вы хотите отплыть? — наконец произнёс он.

— Через десять дней. Закончу с покупками специй и погрузкой, оставив лишь немного место под товар шёлка и фарфора, тем более, что много они и не займут.

— Тогда хорошо, через десять дней мой корабль будет ждать разрешения вашей проблемы с выходом из порта, — кивнул он, и продолжил, — могу я предложить вам какое-либо развлечение по вечерам, чтобы скрасить ожидание?

— Если честно уважаемый господин Ин Чжао, — поклонился я, — хотел бы попросить вас предоставить мне учителя, для изучения вашего родного языка, и если это будет возможно и местного. Вы всё же здесь многих и многое знаете, это я новичок.

Китайский купец сильно удивился.

— Вы хотите за десять дней познать то, на что у многих уходят годы?

— Конечно нет, — скромно ответил я, — только то, что смогу постичь.

Он задумчиво погладил бородку.

— Хорошо, завтра с утра займусь этим, чтобы подыскать вам достойных учителей.

— Буду весьма вам признателен, — я свистнул охрану и когда мне принесли одну из шкатулок, где лежали три зеркала, пододвинул её ему, — для закрепления наших торговых отношений, прошу принять от меня скромный дар.

Он не стал кривляться и отнекиваться, поскольку сам хотел обладать этими предметами, к тому же даром. Поэтому поблагодарив, он пожелал мне тихого вечера и спокойной ночи.

***

Ночью меня осторожно разбудил Марко, толкая в плечо.

— Господин Витале, проснитесь.

Я сонно открыл глаза, недовольно на него смотря, сквозь полусомкнутые веки.

— Чего тебе Марко! Поспать не даёшь.

— Начальник охраны дворца сидит под дверьми на коленях и о чём-то лопочет на своём, а кроме вас некому же перевести, — смутился он.

— Ладно, — я нехотя встал, и закутываясь на ходу в плащ, подошёл к двери.

— Что случилось уважаемый? — обратился я к нему на арабском.

— Господин, молю, сделайте с ними что-нибудь! — он бился лбом о пол, — они пришли ночью и поют ваше имя.

— Поют? — озадачился я, — моё имя?

— Да господин, — он продолжал кланяться.

— Марко, поднимай всех, мне нужна охрана, — распорядился я, не понимая, что происходит. Поэтому нужно было лучше подготовиться к встрече с неизвестным.

Через полчаса мы в полном вооружении и с готовыми к выстрелу арбалетами, пошли вслед за начальником охраны, который проводил нас сначала в сад, а затем к выходу из поместья. Вокруг было очень много охраны, которая не знала, что делать, а когда передо мной открыли ворота, челюсть отпала уже у меня. Везде, куда бы я не посмотрел, на улицах плотно друг к другу сидели на коленях люди и раз в пять минут, заунывно произносили моё имя, правда с тремя ошибками.

Едва я показался, как в рядах коленопреклонённых произошло движение, и их ряды выдавали из себя знакомую мне девушку, которая на коленях подползла ко мне и с сияющими глазами дотронулась до сапог.

— Что это? — нахмурился я, показывая на ряды людей, которых было явно больше пары тысяч.

— Это те несчастные, которых вы силой своей веры вчера спасли от смерти господин, — она поклонилась, дотронувшись лбом земли, это тут же повторили все остальные.

— И чего они хотят? — удивился я.

— Услышать о вашем Боге, — произнесла она, трепеща под моим суровым взглядом.

— Если я расскажу, вы больше не придёте сюда? А то у меня будут проблемы с местным правителем.

— Да! Обещаем! — она, как голос всех присутствующих, снова поклонилась до земли.

Я тяжело вздохнул, поворачиваясь к своим охранникам.

— Марко, троих пошли на корабль, пусть принесут из моей каюты Евангелие и Новый Завет.

— Слушаюсь сеньор Витале, — поклонился он, раздавая команды.

— Хорошо, раз так хотите, давайте поговорим о Боге, — вернулся я к своей внезапно образовавшейся пастве и начал с самого начала, благо знал всё наизусть. Сияющие лица людей, которые смотрели на меня, когда мою речь с арабского переводили на местный, почему-то заставляли сердце вздрагивать и чувствовать себя неуютно. Я впервые проповедовал на такую огромную толпу людей, чувствуя при этом себя католическим священником, а учитывая то, что я сам не очень-то верил в религию, то ситуация была крайне двойственной. С одной стороны я не мог относиться к делу спустя рукава, поскольку за творившемся действом наблюдали мои люди. Я нисколько не сомневался, что по прибытии назад, эта история обязательно всплывёт на их исповедях, а значит вскоре об этом узнают и в Риме. С другой же стороны, это как-то было слишком большой ответственностью для меня, не сильно отягощённого средневековой моралью, знакомить людей другой религии и жизненного уклада с христианством, так что когда тяжело дышавшие от бега матросы вернулись обратно с рукописными книгами, у меня вся спина и ладошки были мокрые от волнения. К тому же начало светать и первые лучи солнца показались на горизонте, а это значило, что людям этой касты было не место на улицах здешнего района.

Я протянул обе книги девушке.

— Здесь написано всё, что я рассказал и гораздо больше. Думаю кто-то из арабских купцов может знать латынь, они ведут дела с церковью. А вам пора уходить и не возвращаться сюда больше, чтобы не повторить историю отношений иудеев и римлян.

— Да господин! — она молитвенно сложила руки на груди, — простите, что потревожили вас, но мы не могли по-другому. Подаренная нам вашим Богом вторая жизнь, требовала от нас, чтобы мы узнали об этом больше.

Она бережно замотала книги в протянутую откуда-то из толпы ткань и поднявшись, ещё раз низко мне поклонилась. Тысячи людей вслед за ней сделали то же самое, направляясь по улицам в обе стороны. Через час перед дворцом осталась только сильно утоптанная дорога. Разминая шеи и потягиваясь от бессонной ночи, я повернулся к своим. Выражения на их лицах меня насторожили, я ровно такие же видел буквально недавно перед собой.

— Что? — недоумённо спросил я, обращаясь к Марко, как к единственному старшему офицеру. Тот опомнился и низко мне поклонился, прочистив горло.

— Простите сеньор, я никогда в своей жизни не видел подобного и думаю, вряд ли когда увижу, — тихо сказал он, — даже не понимая языка, ваша сила веры была столь сильна, что проникла и в нас, не говоря уже про местных. Грудь наполнилась воздухом и стало легче дышать, словно оказался в родном городе. Правда ребята?

Он покосился на матросов, которые все как один заверили, что испытывают схожие чувства и я понял, что просить их забыть ночное приключение у меня не получится. Как только они окажутся на корабле, новые слухи обо мне разнесутся среди команды. Хорошо это или плохо я не знал. Понимал одно — дел ещё была куча, а этой ночью я так и не выспался.

— Ладно, нечего тут больше делать, — зевнул я, возвращаясь к китайцам, которые также всю ночь провели рядом с нами, распределив патрули так, чтобы большая часть обходила весь периметр стены и дворец, но не забывали присматривать и за воротами, где я проповедовал.