А новгородских купцов кроме как коллаборантами я называть не могу. Конечно, у людей должен быть выбор, могут призывать одного князя, выгоняя другого, могут даже устраивать олигархическую систему управления, сложно, но можно смириться с охлократией — властью толпы, но привлекать на русские земли людей другой культуры, веры, языка, традиций — нельзя. Не позволим!

Однако, именно из числа таких предателей нужно найти того, кто сможет перевернуть ситуацию с точностью наоборот. Где такого лидера взять, как убедить сотрудничать? Это был очень скользкий момент в плане гибридной войны.

— А ратных тысяча сдюжит в Ладоге? А яко снедь воям доставлять? — задал весьма важный вопрос князь.

— На ладьях из Риги, да и свейския драккары брать у море на меч, — ответил я и объяснил принципы каперства.

По моему убеждению, в течение, как минимум, месяца пиратство под покровительством государства, в частности великого княжества владимирского, будет весьма продуктивным явлением в балтийском море. Пока поймут в чем дело, пока соберут серьезный флот, пройдет немало времени и немало можно начудить, парализовав торговлю не только Новгорода, но и ряда шведских торговых городов. Так что русские ушкуйники должны стать головной болью для шведов. На крупные флоты нападать наши лихие морские волки не станут, тем более, что можно будет иногда уходить реками. А пройти по рекам шведскому флоту будет проблемно для большого количества кораблей. Следовательно, прокормить Новгород через поставки из так сказать «метрополии» станет невозможным.

Объяснил я и тактику диверсионных отрядов, которые должны буду жечь те немногочисленные поля, которые умудрились посеять в Новгородской республике. Они просто малыми мобильными группами, прячась ото всех в лесах должны по ночам поджигать посевы и сразу же скрываться. И только великое княжество сможет в итоге решить продовольственную проблему, о чем должны знать новгородцы. Жестоко? Да, безусловно, но это лучше, чем залить эти же поля кровью русичей. Ведь диверсионные отряды могли бы и просто вырезать всех новгородцев, которые не сбежали во время прихода шведов в город.

— То подло, токмо можно и сладить, — подвел итоги разговора Ярослав.

Далее уже были обсуждены действия самого великого князя, точнее не его, но с его подачи. Нужно было вооружать новгородское ополчение, для чего Ярослав забирал себе большую половину оружия, добытого в бою под стенами Риги. Особенно — копья, которые не очень то и ценились в княжеской дружине, но были сложные в использовании, нежели меч.

Обсудили и сложившуюся ситуацию с религиозной стороны. Оказывается, опальный новгородский архиепископ готов благословить или даже возглавить людей, которые отвоюют Новгород. С другой стороны, идут с ним переговоры и о будущем города, в котором Антоний видел свою важную роль. В городе остался архиепископом Арсений Чернец, в то время, как Антоний пришел в Новгород, чтобы занять кафедру недавно, но оставил город сразу же после его сдачи шведам и стал духовным лидером беженцев.

Причем мне были симпатичны оба священнослужителя. Один остался в Новгороде и истово борется с засильем шведов, не позволяя тем, кроме как на немецком дворе, строить католические храмы. Не бросил свою паству и охраняет православную веру, несмотря на то, что его многие обвиняют в прямом предательстве. Антоний же борется со шведами, объединяя и вдохновляя новгородцев-беженцев в Торжке. Оба правы и не оставили свою паству без проповеди.

— Ведаешь ли ты, воевода, пошто Новгород призвал свеев? — спросил Ярослав и сам же ответил на свой вопрос. — Воны думают, что Рига примет всех гостей немецких, а в Новгороде торгу худо станет.

— Так, великий князь. Треба грамота до Новгорода, что торг буде токмо у их граде, — с толикой радости от того, что могу высказаться и по этой проблеме, сказал я.

Я думал, что сделать, чтобы сохранить и Новгород как торговый город, но и при этом не лишить Ригу торговых отношений. И придумал создать целую систему товарооборота на Руси, для чего нужно было заключить жесткий, разграничительный торговый договор между городами. Кроме Риги и Новгорода, в этом договоре должны быть прописаны и торговые функции Пскова, возможно, Ревеля, если эсты окончательно примут решение о подданстве владимирскому великому княжеству. Торговые хабы Руси не должны мешать друг другу, но специализированно по регионам составлять целостную систему.

Я рассказал великому князю про свою задумку. Так, по моему мнению, Новгород должен стать торговым хабом с приоритетом на мед, воск, стекло и зеркала. Это обусловлено и географически и учтены мои интересы, куда без них. Так, везти зеркала и стекло в далекую Ригу — накладно и побиться могут, да и времени значительно меньше на доставку. Мед с воском производится в большей степени именно в Северо-Восточной Руси. В таком раскладе у Новгорода огромные перспективы для торговли, им должно понравиться. Другие же города не станут массово торговать этими товарами. Конечно, если приедет на торг крестьянин и привезет свой мед или воск, то гнать его никто не должен. С другой стороны, государственное регулирование будет следить за тем, чтобы у этого крестьянина «вдруг» не появилось пару тонн воска.

Пскову можно было предложить стать центром торговли пушниной и шерстью. Риге предполагал оставить право торговли пенькой и уже готовыми канатами, сахаром, сельскохозяйственным инвентарем и зерном, точнее уже мукой, так же другими крупами. Тут же, на берегу Рижского залива можно продавать и штучные товары, как компасы, возможно и часы. Но главное — это будет центр продажи бумаги и кораблестроения. Ревелю так же можно придумать, чем торговать, но с упором на товары самих эстов.

— Ладно баешь, все то лепо и складно, — сказал задумчиво великий князь и надолго завис.

Когда я уже собирался уходить, так как минут десять великий князь сидел в задумчивости и не обращал внимания ни на меня, ни на присутствующих, Ярослав сказал:

— А якоже Смоленск, Киев, Полоцк, да иншая грады Руси? — спросил он, казалось, обращаясь к самому себе.

— На то мытня будет, пусть свой торг справляют, — ответил я.

Таможенные сборы могут стать серьезным регуляторов в деле того, чтобы система товарооборота и международной торговли работала.

После того, как в очередной раз я расписал свое видение ситуации с Новгородом и те выгоды, которые были, по моему мнению, очевидны для великого княжества, был, наконец, отпущен исполнять все свои предложения. В очередной раз сработала народная мудрость на все века про инициативу и инициатора. Вот только в данном случае, я получал еще и выгоду для себя, так как именно своими товарами я собирался создавать эти самые хабы.

Ну а нам оставалось загрузить провиант на корабли, перебрать запасы пороха и боеприпасов, определить численный состав войска, чтобы иметь хоть приблизительно сбалансированную структуру. Так же еще раз русские корабли вышли в море на учения, чтобы команды лучше пообтерлись друг к другу. Наконец, определили состав морской пехоты, куда вошли ратники, что могут воевать в пешем строю и назначили выход.

Морское путешествие, именно путешествие, как я его воспринимал, было не обременительным. Конечно, в сравнении с тем, как это выглядело после победы над датчанами. Сейчас не было поголовной эпидемии «морской болезни», да и элементарная боязнь открытого моря уже не так давила на русичей, которые были не так уж и искушены с морских походах. Следует, однако, признать, что так было на флагмане «Князь Рюрик». Там же, где большинство пассажиров составляли княжьи ратники, что еще не были в море, ситуация оставалась неприглядной.

Да, мы оставили названия кораблей, что одобрил и великий князь. Вот только было видно, что тщеславие Ярослава немного недополучило своей подпитки. Тогда, я, договорившись с князем Вячко, провозгласил, что первый военный корабль, который будет построен русичами и нанятыми иностранными мастерами на верфи в Риге, станет носить имя великого князя Ярослава Всеволодовича. Нужно было видеть реакцию князя, который стал довольным, как кот после литра сметаны. Все же тщеславный Ярослав.