Нечай ничего не сказал, помотав головой на Бера. На фоне моего телохранителя порученец князя выглядел как младенец в кроватке перед отцом, такой же пузатенький и беззащитный. Так и хочется потрепать за щечки.

Под конвоем из молчаливых ратников, которые не отрывали взглядов от нас с Бером, мы двигались к центру города, скорее всего к каменному детинцу, так как уже пересекли вторую стену внутри города. Впереди ехали три всадника, которые следили за дорогой и отсутствием на ней препятствий. Трое ратников были чуть позади и с изготовленными луками. Нам показывали, что все серьезно!

Я уже думал, как нужно правильно выказать свое уважение великому князю, как понял, что ведут нас не к князю, а в поруб — тюрьму.

— Тут и ожидай великого князя, коли вон велит тя привести. То, что по добру пошел, то правда, не треба гневить князя, — сказал Нечай, перед тем, как дать распоряжение смотрителю закрыть камеру.

— Вот так, Бер! Вот пошто ты пошел разом со мной? — сказал я отрешенно в сторону, рассматривая условия тюремного заточения в столице.

Бер не ответил, но и так была понятна мотивация великана — он, пожалуй, единственный человек, которому я беззаветно доверяю, кроме Божаны, за что я ему благодарен. Я понимал, что мог отговорить большого человека, но сам смалодушничал — присутствие Бера вселяло чувство защищенности, да и просто приятно было, а, может и страшно, но в этом я себе не признаюсь.

Самое интересное, что уже через полчаса в нашу компанию влился и Еремей. Там, у ворот, мне показалось, что он спокойно отнесся к моему аресту, но я ошибся. Ермолай не сразу осознал, что происходит. А когда понял, что произошло, то устроил драку и пятерых только на кулаках приложил — хватило ума не хвататься за оружие. И это еще хорошо, что Божко оказался исполнительным сотником, так как насилу, но удержал ратников от откровенного бунта. Вот и сидим такой компанией «весельчаков» — попаданец с амбициями, гороподобный молчун и неуравновешенный суицидник, ищущий проблем.

«Сижу за решеткой, в темнице сырой, скормленный в неволе…», — подумал я и рассмеялся, больно похожая ситуация уже была, только сейчас нету ни Войсила, ни Глеба, а жаль, они то разрулили ситуацию.

Ранее я многое воспринимал реальность как игру — некую стратегию, иногда РПГ, только отношения любимой женщиной и с друзьями выбивались из придуманной парадигмы. И только сейчас осознал, что игры закончились!

Ночью поспать особо не удалось, все какие-то нехорошие предчувствия будоражили, потом много размышлений, и сейчас уже в сыром порубе, скорее всего утром я даже не заметил, как уснул и даже регенерация не помогла.

— Корней, просыпайся! — передо мной стояла в белоснежном воздушном платье Бела. Девушка излучала свет и искрилась улыбкой. — Просыпайся! И скажи Еремею, что мне здесь хорошо, что не надо торопиться ко мне. Просыпайся!

Я резко открыл глаза и увидел фигуру в черном балахоне, которая возвышалась надо мной. Не понимая всего происходящего, я счел правильным вновь закрыть глаза и подумать, что происходит. Во-первых, в камере явно посторонний человек. Второе — все спят, а мы договаривались о бодрствовании одного из нас. И Бер, и Ермолай — исполнительные люди, не могли они уснуть без постороннего вмешательства. А вырубить их без шума? Таких бойцов, способных нейтрализовать одновременно и Бера и Ермолая, не существует в природе. Значит, нас усыпили, скорее всего. Если это так, то некие силы плаща и кинжала действуют. Я знаю о том, что Филипп имеет определенное отношение к такой службе, возможно уже в прошлом, но так же был и попаданец Даниил.

Это из организации попаданца Даниила! Оставил я это дело без внимания, а оно вон как!

Я резко открываю глаза и перехватываю руку неизвестного человека в монашеском балахоне. Загибаю в локте на болевой с рывком на себя. Слышится хруст костей и истошный крик незнакомца. В этот момент даже не зрением, а чуйкой вижу летящую к моей голове ногу еще одного посетителя. Перекатом уклоняюсь, освобождая от захвата человека в балахоне, и бью кулаком по второй ноге спутника монаха. Больше слышу, чем вижу, как грохается тело.

Встаю и рассматриваю помещение. Всего пришло по наши души два человека. Один и вправду похож на монаха, второй же был явно силовым прикрытием, он то и приходит в себя. Подскакиваю к бойцу и бью ребром по кадыку. Убить не должен, но вот в ближайшее время он не боец.

— Ты, поганец! — шипит монах.

— То как? Я православной веры, а ты какой? Чего ж я поганый? — даже неосознанно начал я пикировку.

Вообще, нужно было иначе действовать. Раз стража не реагирует, можно было с пристрастием расспросить нападавших на нас, и вообще, поинтересоваться, как мои друзья. Они посапывают и похрапывают, но мало ли какие там дозы снотворного дали, или еще какой гадости.

— Верую в великого бога триединого, а ты мастера погубил, тать. Месть свершилась! — торжественно произнес монах.

— Ты, гнида, в масонов или другие заговоры играешь? — зло процедил я через зубы, ощущая нарастающую боль в животе.

— Великий мастер Даниил говорил о заговорах. Он хотел привлечь тебя к нам, но ты обманул и убил его, — продолжал вещать монах явно элементами заготовленной речи. Позер!

— А ты почему говоришь так странно для русичей? — спросил я уже опускаясь на колени.

— Много говорил с Даниилом — он готовил меня на смену. Он мне отцом был, тать! — последние слова монах выкрикнул.

Только сейчас я попытался рассмотреть монаха. Он был рослым, но очень молодым человеком. Думаю, что даже восемнадцати лет не было. Тело было какое-то не пропорциональное — при длинных руках и ногах, туловище казалось маленьким, как и узкие плечи с маленькой головой — явно какая-то генетическая болезнь.

И ему с детства, при явных комплексах из-за внешности, вливали в уши всякую ересь про богов и избранность. Таинства обрядов при определенном антураже и знание нескольких фокусов и все — местное население будет верить хоть в великого майского жука как спасителя человечества.

Тем временем я отметил, что уже не ощущаю резкой боли, регенерация работает. Резкие позывы рвоты я не стал сдерживать и постарался максимально прочистить свой организм, в том числе и с использованием приемов вызова рвотного рефлекса. Да — не эстетично, но отрава должна как-то выйти. Организм сопротивляется яду, но вот переварить вещество, которое во мне не в состоянии.

Монах, баюкая свою руку хищно, с неестественным блеском в глазах радовался происходящему. Покойный Даниил, видимо, не дал своему сыну элементарных медицинских знаний. Яд выходил из меня, а юноша радовался, что мне становится хуже.

— Ну, все, гнида, давить буду, — сказал я, вытирая рот и краем глаза отметив, что с друзьями все в порядке. Они устроили соревнования кто громче храпит, заставляя вздрагивать монаха при особо удачных трелей спящих мужчин.

Монах не испугался, не отшатнулся, между тем явно нервничал, он с ненавистью смотрел прямо мне в глаза. Выдержке парня можно было бы позавидовать, если бы не трясущиеся коленки на фоне вздрагиваний, но парень силился спрятать свои эмоции.

Пнув еще раз ногой пришедшего с монахом бойца, я начал экспресс-допрос. Вот только либо из меня плохой дознаватель, либо у парня вообще отсутствует болевой порог. Сломанная рука монаха не принесла мне информации, как и крики, запугивания, удары и тычки в болезненные места.

Через десять минут, я решил разбудить, наконец, своих друзей. Первоначально я надеялся скрыть от них факт нападения, но сейчас точно не получится. Нужно использовать попытку убийства как козырь в общении с великим князем, или его людьми. Не туз козырный, но играем теми картами, что выпадают.

— Пошто, Корней? — отмахивался Ермолай, который наотрез не хотел просыпаться.

Бер же проснулся быстро, оценил обстановку и без слов начал вязать бойца, сняв с себя рубаху и разорвав ее на ленты. Пока Бер связывал конечности незваных гостей, я решил осмотреться и понять, как проникли адепты ереси Даниила к нам в поруб. Если же имеет место предварительный сговор с великим князем и нас уже считают убитыми, а княжья дружина спешит в поместье, чтобы арестовать как командный состав воинской школы, так и взять под свою руку ремесленников.