Я недоверчиво взглянула на мужчину, но, кажется, он и вправду не врал.

– Ладно.

– Тогда закажу нам вино.

– И пропадёшь до конца полёта? – хмыкнула я, достав из сумки бутылку из розового стекла с золотой жидкостью внутри. Сейчас она и вправду сияла ярче. – Я захватила тут кое–что.

– Не хочешь меня отпускать? – с хитрой усмешкой поинтересовался Ориас.

– Почему же? Иди. Может, кого–то себе вновь на хвост подцепишь, – невольно съязвила я, отвернувшись от окна и подойдя к столу с пустыми бокалами.

– Порой я тебя действительно не понимаю, – вздохнул он. – Вроде и отослала, и в то же время пригрозила… или это ревность в тебе взыграла?

Я чуть не выронила бутылку из рук, удивлённо повернувшись к нему.

– К тебе то? Ревность? Да спи с кем угодно – я даже вмешиваться не собираюсь! Но в последние разы тебе это принесло мало приятного.

– И что же… – Ориас вовремя заткнулся, видимо, вспомнив феникса, свою так и не наречённую «невесту» и меня в придачу. – Ладно, уговорила. Останусь с тобой.

Я усмехнулась, с щелчком откупорив бутылку и налив светящуюся золотую жидкость в два бокала. Ориас подобрал свой, медленно опустившись в кресло и вдохнув приторный запах вина. Я последовала его примеру, но не выдержала первой и отглотнула, облизнув губы. Напиток напоминал тягучий мёд с лёгкой ноткой красного вина и незнакомых цветов.

А ещё этот напиток прекрасно развязывал язык, и, к счастью, не мне одной.

– Почему сама Мать Орика так трепетно к тебе относится? – первым поинтересовался Ориас.

– Она почему–то считает меня за своего ребёнка… её настоящие дети умерли сотни лет назад, а сама она не может продолжить свой род. Меня в буквальном смысле подарили ей на пользование, а она разглядела во мне нечто большее и начала обучать. Она научила меня разговаривать на тридцати различных языках, являющихся самыми популярными во Вселенной. Рассказала о мире, о том, кто правит, а кого уже нет. Я многому обязана Матери, и, как по мне, она даже стала мне родней, чем настоящая… но порой её забота переходит границы. Ти'сш'А боится за меня, и потому хочет отдать в более надёжные руки…

– Выдать тебя за одного из рикилей? – догадался Ориас. – Как я понимаю, это было причиной твоего побега.

– Можно и так сказать. Ну, по крайне мере, она не заставляет меня выходить замуж, хотя и настаивает. Видите ли, я крайне беззащитна и не способна сама за себя постоять.

Ориас не сдержал усмешки, а после и откровенно рассмеялся, запрокинув голову и пытаясь отдышаться.

– Значит, Ти'сш'А не видела, как ты спасаешь мою шкуру.

– Ей лучше об этом вообще не знать. Боюсь, она меня точно на Орике запрёт, когда узнает, с кем я связалась.

Смех мужчины тут же пропал, и на миг мне показалось, что на его скулах показались желваки. Однако он всего лишь отпил вино и спокойно произнёс:

– Она не сделает это. Ты под покровительством семьи Грандерил, и пока работаешь на нас, то на тебе так же распространяется статус неприкосновенности.

– Что же ты это Церберу не сказал?

– Он и не спрашивал, при этом я не успел, хотя, заметь, очень хотел посмотреть на выражение его лица.

– Он бы заковал тебя в цепи и продал подороже одному из Баронов, – хмыкнула я, допивая вино и смотря на золотистые искры на дне.

– С Барониями у нас хорошие отношение, главное, чтобы Содружеству не продал. Вот тогда возникли бы малоприятные вопросы.

Мы ещё некоторое время разговаривали на совершенно разные темы, пока вино не осталось только в наших бокалах. Ориас рассказывал о своих первых мирах, и как чуть не развязал войну. Я слушала его, улыбаясь там, где неделю назад смеялась бы до боли в животе, и невольно содрогаясь при не очень приятных подробностях. Всё же я его ещё и не простила, пусть и понимала, что отчасти сама виновата. Да, уже ничего не исправишь. Да, мы всё же с ним переспали. И, да, звёзды, я совру, если скажу, что он не доставил мне удовольствие. Доставил, ещё какое, наравне со страхом и сомнением насчёт собственных чувств.

– Ориас, – всё же поинтересовалась я, смотря на окно с невероятным видом. – Расскажи про эти ваши Чувства…

– Тебе они не грозят, – с усмешкой прервал меня мужчина, правда, его глаза почему–то потемнели. – Чувства возникают изначально только у врасов и передаются их «избраннику» при первом половом контакте… а ты у меня была вовсе не первой. Да и при этом Чувства возникают не всегда. Только если оба настроены на одну волну. Одни Чувства на всю жизнь, а больше невозможно, даже когда один из вас умирает…

Я взглянула на лицо мужчины, заметив, как сжались его пальцы на бокале, и как взгляд словно стал отдалённым.

– У тебя ведь были Чувства, – вдруг догадалась я, заставив его вздрогнуть.

– Мэл, Чувства, да ещё и у меня… – попытался усмехнуться Ориас.

– Врёшь, – прервала его я, изогнув брови. – У тебя это и вправду было. Вот почему ты так гоняешься за девушками? Пытаешься вновь стать нормальным, без этой связи?

– Мэлисса, – тихо произнёс мужчина, и его холодные глаза прожгли меня. – Я не хочу об этом говорить. Не сейчас.

Взяв бокал в руку, он поднялся на ноги, не спеша подойдя к окну и облокотившись об поручни. Я не сводила с него взгляда, пытаясь понять, кем была его первая девушка на ночь, и что заставило его пробудить в себе Чувства. Да и жива ли она? Ориас о ней так говорит, словно её давно нет, или она есть, но они расстались на не совсем приятной ноте. И всё же у него до сих пор остались эти Чувства, иначе зачем он гоняется за девушками? Зачем пытается вернуть то, что уже утрачено?

Ориас сам сказал, что Чувства у них возникают лишь раз и до самого конца. И из–за этих чувств они не могут полюбить другого и насладиться с ним в кровати. Так почему он не сдаётся? Что ищет? Или, что правильней, от чего каждый раз убегает?

Поднявшись с кресла, я медленно подошла к окну, облокотившись об поручни и взглянув на Ориаса. Он смотрел куда–то вдаль, чуть наклонив голову и сцепив пальцы. Без этой его усмешки, без горящих огнём глаз и резких черт лица, он показался мне… да, верно. Он показался мне намного красивей, и сердце предательски сжалось, вспомнив нашу ночь. Не первую, которую я уже забыла, а вторую, которая была свежа в памяти. Сколько бы я не лгала самой себе, что это было просто ужасно, что он насильно мной завладел, это… было прекрасно. Прекрасно чувствовать его, ощущать умиротворение и наконец–то пропавший голод. Какого это – приносить кому–то удовольствие, но при этом ничего не чувствовать? Наверное, ужасно.

– А я однажды переспала с золотым хиимом, – негромко призналась я.

Ориас только сделал глоток, тут же подавившись и закашляв. Его губы окрасились в золотой, а с уголка стекала такая же капелька. Взглянув на меня с неподдельным изумлением, он облизнулся. Я невольно задержала взгляд на его губах, тут же обратившись на сияющие от удивления изумлённые глаза.

– Так, а можно тут поподробней? – поинтересовался Ориас, даже наклонился ко мне, чтобы лучше слушать.

– Ну… – почему–то даже оробела я, сплетя пальцы и чувствуя себя до ужаса неловко. – Когда Цербер поймал меня и поставил второе клеймо, то Великая Мать не сразу меня нашла… лишь через одну часть Вселенного Колеса.

– И где же ты была всё это время? Таилась в Этажах?

– Поначалу – да. Цербер пытался вызнать у меня, куда я дела его самую дорогую реликвию. Он не любит пытать так, чтобы на теле оставались следы. А вот на разуме – всегда пожалуйста. Разные наркотики, препараты, ядовитые напитки… он испробовал на мне всё. Я трилун ходила, не помня, кто вообще такая, и не зная, что происходит. Словно сон. А потом к Церберу пришёл какой–то влиятельный Барон со своим сыном. Тот приметил меня и выкупил за цену, которую Цербер не мог игнорировать. Меня приобрели для плотских утех, и узнала я это только по прибытию в Баронии. Сбегать было поздно, да и некуда.

Я пожала плечами, накручивая на палец рыжую прядь.

– И что дальше? – с явным нетерпением поинтересовался Ориас.