В некотором царстве, в некотором государстве…

Нет, не так… Ни царств, ни государств в нашей глуши нет и в помине. Ближайшее королевство отсюда о-очень далеко. Туда даже мой дракон не долетал.

Жила-была…

Была-то была, да вот не жила еще вовсе. Пятнадцать лет мне отроду. Как говорит мой дракон: "Жизнь начинается после трехсот". Это он, конечно, сильно преувеличивает, люди столько не живут, но смысл понятен. Я для него еще дите малое и несмышленое. Тоже мне, нянька нашелся!

Значит так…

Была-росла в глуши лесной девица-красавица… Вот! Так будет точнее. Может, про красавицу я и преувеличила, но мой дракон меня каждый день искренне в этом заверяет. Угу, и заверяет, и с зеркалом за мной бегает, и каменья-жемчуга приносит, вчера и вовсе корону где-то раздобыл… Да вот не верю я! Ни в какую не верю! Носик кверху, ручки на груди сложу, ножкой топну и от зеркала отвернусь. Нет, не красивая! А он и так, и эдак, ластится, подлиза, в красоте моей неземной меня убеждает… А я не верю и все! Вот хоть в лепешку ты разбейся! Когда у дракона терпенье заканчивается, он начинает на меня рычать. Да-да, представляете? Рычать! На меня! На умницу-красавицу! Вот неблагодарный. Я тут, понимаете ли, скрашиваю его серые одинокие будни своим присутствием и великолепием, а он недоволен, рычит. Но я уже не реагирую. Дракон повозмущается, а потом снова меня в моей красоте неземной убеждать берется. Еще бы! Что бы он без меня делал! Я ж ему и готовлю, и убираю, и стир… А нет, стираю я себе, моему дракону одежка не нужна. Но ведь убираю! И готовлю! А поди попробуй на эту громадину наготовь!

В общем, после часа заверений я, так и быть, милостиво поддаюсь уговорам. Ну, может, чуть-чуть симпатичная. Ну коса до пояса. И глаза голубые. Хорошо, и кожа белая. Щеки румяные? Может быть… Совсем чуть-чуть. Не чуть-чуть? Так это же некрасиво, что ж я как бурак красная! Чуть-чуть румяные? Красиво? Очень-очень? Правда? Возможно… А… И фигура хорошая? Допустим, а тебе почем знать? Видел? Есть больше надо? Ты меня с драконихами-то не сравнивай! Нет ни одной в округе? Да, точно. Тут же кроме нас вообще никого…

Эх… Вот так и живем.

А живем мы в старом замке. Точнее в том, что от него осталось. Не знаю, чье это было жилище, но хозяин его покинул уже о-очень давно. Мой дракон любит хвастаться, что сам сожрал хозяина и поселился здесь. Ну да, как же. Так я ему и поверила! Да никто бы в здравом уме в такую глушь не полез и в развалинах не обосновался. Одно радует — зимы у нас здесь нет, а значит, в каменных стенах от холода мы не страдаем. Но вот беда — то крыша протекает, то стены рушатся… Сколько раз твердила моему дракону, что переезжать надо, ан нет, не слушает. Ему-то ничего, а на меня никак камень упадет, и все — поминай, как звали. Этот же отшучивается. Говорит, как же меня принц-то найдет, если я постоянно переезжать буду. Вот глупый! Как же он обо мне вообще узнает? А если узнает, так ни один принц к нам не сунется. Сюда же, кроме как на драконе, добраться невозможно!

Так и живем. Крыша протекает, стены рушатся, принцы не едут, а мы с драконом играем в карты.

А что еще делать? Книжки мне он умудряется таскать, да вот зачитала я их до дыр. Уже наизусть ему рассказываю. Читать и писать меня тоже дракон учил, а еще наукам всяким. Я даже географию знаю. Только зачем она мне в замке-то — не понятно. Я ж отсюда не выхожу. Разве что в лесу нашем дремучем погулять, ягод-грибов насобирать или полетать на драконе.

Вот и играем.

— Васька! — прогрохотало над замком. — Ва-а-ська-а-а!!!

Кстати, Васька — это я. А точнее Василиса, но так меня дракон зовет только когда злится, а такого почти не бывает, поэтому чаще я — Васька.

— Васька-а-а, — за окном обиженно засопели, — ну, ты чего?! Я тебя зову-зову, а ты…

В окно башни просунулась рыжая чешуйчатая морда.

— Чего тебе, клыкастенький? — весело отозвалась я, вставая из-за стола, где битый час занималась письмом, и приблизилась к моему дракону.

— Клыкастенький? — скривился тот. — Вообще-то, у меня имя есть! — рыжий засопел еще более обиженно. Как поняла? Так он клацнул зубами, надул эм… щеки, глаза к потолку закатил (типа нахмурился) и начал громко и сердито дышать. Да, это мой хороший так дуется. А я смотрю и пытаюсь не рассмеяться. Просто такая умильная картина получается! А если засмеюсь, рыжий вообще отлетит от окна, сложит лапы на груди, отвернет голову в сторону, да так и будет висеть. Тогда вообще будет сложно не захохотать, поэтому держимся. И ничего, что губы в улыбке норовят растянуться.

Я подошла к драконьей морде и чмокнула в нос, ну, или туда, где он есть у обычных животных.

— Это же хорошо, что ты клыка-а-астенький, — погладила по макушке, продолжая нараспев расхваливать обиженного. — И краси-и-ивый, и хвоста-а-атый. И крылья у тебя замечательные… — Почесала нос, между глаз, рядом с ушком, а точнее с дырочкой, которая чешуйчатому это ушко заменяла. Дракон разомлел и довольно прикрыл глаза.

— Р-р-р-р… Пр-р-р-родолжай…

— И чешуя у тебя краси-и-и-ивая, — нахваливала я. — А клыки? Ну-ка улыбнись!

Дракон довольно оскалился во все сто тридцать два. Бр-р… Да такой улыбкой из человека заику можно сделать! Но мне все нипочем. Я своего дракошика люблю, он у меня добрый.

— Ну вот, клыкастенький мой. Ты же клыкастенький? — осведомилась я, почесывая широкий драконий нос.

— Клыкастенький… — согласился рыжий, урча от удовольствия.

— И красивый?

— Кр-р-расивый, — самодовольно осклабился чешуйчатый.

— И хвостатый?

— Хвостатый.

— И вре-е-едный? — тем же тоном поинтересовалась я, потирая мощную шею.

— Вре-едн… Чего?! — дракон резко распахнул глаза и недовольно уставился на меня немигающим желтым взглядом. — Я?! Вредный?! — в праведном гневе возмутился рыжий.

— Еще какой вредный! — припечатала я, переставая чесать нагловатую морду.

— Да не было такого! — та самая морда обиженно вытянулась.

— Было-было, — для убедительности авторитетно покивала.

Рыжий открыл пасть в намерении возразить, подумал, закрыл, на лбу отразилась работа мысли, снова попытался что-то сказать, но выдохнул и сдался. Положил голову на подоконник, продолжая при этом, размеренно помахивая крыльями, висеть в воздухе.

— Ну ладно, — буркнул он, но затем расплылся в оскале: — А если я скажу, что вредный, ты меня погладишь?

Я скрестила руки на груди и задумчиво уставилась в потолок, пожевывая губами.

— Ну Ва-ась…

Скосила глаза на дракона и быстро отвернулась. Ничего не знаю. Не упросишь.

— Ва-ась, а Ва-а-ась, — заискивающе протянул рыжий, повиливая шипастым хвостом.

Продолжила игнорировать. Вот не надо так строить глазки! Даже если тысячу раз вредным назовешься, чесать больше не буду! Нет и все!

— Ва-а-асенька, — не сдавался чешуйчатый гад, а в следующее мгновение умудрился перевернуться пузом кверху, свесив голову почти до пола. — Васили-и-исонька-а-а, — жалобно простонал, каким-то чудом оставаясь в воздухе.

Тут я не удержалась и подошла с моему дракошику.

— Вредный, говоришь? — лениво поинтересовалась.

— Вре-е-едный, — истово закивал рыжий.

Я рассмеялась такой сговорчивости и снова начала чесать чешуйчатую шею.

— Ой, какой я вре-е-едный… Самый вреднючий… Р-р-р-р — урчал дракон, смешно подрыгивая задней лапой. И как только крыльями махать не забывает!

Стоило об этом подумать, и мой рыжик исчез из вида. Испуганно охнув, высунулась наружу и увидела, как огромный огненный дракон, сверкая чешуей, легко опустился на землю, затем поднял голову вверх и насмешливо мне подмигнул. Вот я глупая, упадет он, как же! Крылья-то ему на что?

— У, зараза! — крикнула, потрясая кулаком. Надо же было так напугать!

А рыжему хоть бы что! Этот гад довольно осклабился и, флегматично осматривая коготь на передней лапе, отозвался:

— И вовсе нет…