Впоследствии он благодарил всех своих богов, за то, что огонь девушки проснулся вовремя и к моменту появления Грошисса остановил кровь и начал исцеление.

Мне снился сон. Такой приятный и одновременно странный. Приятный потому, что в нем был Йен. И странный по той же причине — обычно ведь мне принцы всякие снятся. А тут совсем не принц. А еще смотрел мой брюнетистый знакомый так… так… будто извиниться хотел, да слов никак не мог подобрать.

Йен не видел, что я наблюдаю за ним из-под ресниц, а я не спешила себя выдавать. Он зачем-то потрогал мой лоб, укрыл одеялом, подоткнув его с боков, и встал, намереваясь уйти.

Стой, куда? Я же еще не насмотрелась!

— Привет, — прошептала едва слышно. Громче не получилось.

Парень замер, несколько секунд растерянно смотрел на меня, ничего не предпринимая, поэтому пришлось немножко понаглеть и попросить свое прекрасное видение не сбегать:

— Посиди со мной, — вышло ну о-очень жалобно, что даже моя совесть дрогнула бы.

Йен кивнул и примостился на краешке кровати. Как и положено во сне, он просто сидел, молчал, а еще смотрел на меня глазами побитой собаки. Но мне сейчас даже слов не надо было. Просто вот так быть рядом, лежать тихонечко, любоваться и усердно стараться не заснуть. А глаза так и норовили закрыться, предатели! И когда с дремой сражаться стало невыносимо, парень, будто подгадав момент, произнес одно короткое: "Спи". Я же, испугавшись, что он растает, едва я закрою глаза, повернулась на бок, потянула его руку и положила себе под щеку. И ничего, что кое-кому так сидеть было совершенно неудобно! Вот тут совесть благоразумно промолчала и позволила мне умостить голову на широкой горячей ладони.

"Теперь точно не сбежит!" — счастливо подумала и уплыла в сон.

***

Лежать было очень жарко. Меня будто в печку засунули. И как бы я ни вертелась, скинуть с себя одеяло не получалось. И кто, интересно, меня так окуклил? Сама ведь совершенно точно не могла. А еще с левой стороны одеяло было слишком жестким и… дышало. Ну поня-а-а-атно…

Осмотр местности одним приоткрытым глазом показал, что рядом никто иной как… да-да, мой любимый рыжий дракон. Сопит себе тихонько, маленькую меня чуть ли не под бок подмял, приобнял крылышком, еще и в одеяло перед этим укутал. Вот дурная голова! Он, конечно, не я. Еще бы я замерзла рядом с такой печкой!

Лежали мы как всегда на полу. Где же еще? Дракон-то на кровати не поместится. Вот только готовая завозмущаться таким самоуправством я, сразу захлопнулась. Смысл говорить, что на кровати удобнее и теплее, если на самом деле это не так? Продуть меня тоже не могло, ведь кое-кого укатали как мясо в пирожок. Вот и пришлось согласиться с доводами очнувшегося раньше меня рассудка и благоразумно промолчать. Но ворочаться продолжила, ибо через полчаса грозила стать самым лакомым блюдом для чешуйчатого. Угу, девицей тушеной в собственном соку.

— Ой, — кольнуло в боку одновременно с очередной моей попыткой изобразить червячка.

Подумала-подумала, но понять, почему там болит, не успела — надо мной нависла рыжая сонная мина с огненными глазами, а дальше воспоминания накатили сами.

Вспомнилась и деревня, и злой Грош, не желавший разговаривать со мной в пути, и то, как нарычал, а потом рана в боку…

Судорожно вздохнув, в мгновение ока я нырнула обратно в кокон из одеяла.

— Василек, — едва слышно позвал Грош.

Нет меня! Совсем-совсем нет!

А в доказательство укрылась с головой и притихла.

— Василечек, — и так жалобно протянул, что я себя прямо негодяйкой какой почувствовала. Но из своего убежища не вынырнула.

Зачем он притворяется, если снова ругать будет? А вдруг опять нарычит? Он же вчера совсем-совсем страшный был. И незнакомый, чужой какой-то…

В ответ на мои мысли, сердечко споткнулось и понеслось вскачь. Вообще никогда отсюда не вылезу!

Снаружи моего теплого домика послышался тяжелый, полный вселенской печали вздох.

— Прости, Василек. Я виноват.

Удивленное молчание было ему ответом.

Рыжий попытался притянуть меня еще ближе, на что я испуганно дернулась.

— Ты меня боишься теперь? — оставив попытки, обреченно выдохнул он.

Кивнула, забыв, что Грош меня не видит, но, кажется, он и так все понял, потому что до меня донесся очередной тяжелый вздох.

Боюсь, очень-очень, что ругаться будешь, что вместо моего любимого дракона снова появится тот огнедышащий зверь.

— Прости, маленькая моя, — рыжик все-таки притиснул меня к своему чешуйчатому животу, да так, что дышать в моем коконе стало совершенно невозможно. Наверное, именно поэтому и выдала робкое, но расстроенное:

— Ты обещал, что никогда меня не обидишь, — и затаилась, ожидая реакции.

— Обещал. А сам поранил и бросил…

В ответ я озадаченно промолчала. То есть, Грош только за царапину извиняется? Почему, если я боюсь его совсем по другой причине?

— Ты случайно, — наконец показала нос из одеяла и с наслаждением глотнула свежего воздуха — дышать в моем убежище было уже нечем.

— А если бы не вернулся вовремя? Если бы…

— Это не важно. Все хорошо ведь, — перебила я и, осмелев окончательно, раз уж настрой у Гроша сегодня миролюбиво-извинятельный, озвучила то, что тревожило больше всего: — Ты на меня рычал.

Дракон немного растерялся, пытаясь осознать масштаб проблемы, а я пояснила:

— Ты никогда на меня так не рычал. А еще не слышал совсем. И… — шмыгнула носом, припоминая вчерашний день, — я испугалась. Как будто не ты был вовсе…

Заговорил мой рыжик не сразу. Я уж засомневалась, что дождусь. А еще вдруг закралось опасение, что он опять разозлился. Поэтому украдкой стрельнула глазами на драконью мину — нет, просто завис. Потом тряхнул головой, нахмурился и осторожно боднул мою тушку носом.

— Никогда меня не бойся. Даже если вдруг начну рычать, — серьезно произнес он, но я фыркнула:

— А можно совсем не рычать?

— Ну-у-у, — задумался Грош, — я постараюсь.

Такая перспектива меня совершенно не устроила.

— Нет, не пойдет, — деловитая я поудобнее устроилась в своем коконе. — Давай так, если ты вдруг будешь на меня сильно злиться, то сначала объяснишь хотя бы за что. А потом можешь ругать, только не будь таким страшным больше. Ладно? — и подняла на дракона большие просящие глаза.

— Я не на тебя злился, Василь, — сегодня точно день печальных вздохов. — А на себя. За то, что отпустил. Что недосмотрел. А если бы с тобой что-нибудь случилось?

— Да что со мной могло… — начала я, но под хмурым взглядом осеклась.

— Много чего, — отрезал Грошисс.

Пришлось поверить на слово. Могло так могло, в конце концов, клыкастенький мой дольше живет. Значит, знает, о чем говорит.

— Но обещаю, что если буду сердиться на одну маленькую вредину, то обязательно ей об этом скажу. И выслушаю ее оправдания, — заверил он.

— И будешь держать себя в лапах, — договор есть договор: нужно обговаривать все пункты.

— Клянусь, — торжественно возвестил рыжик.

— А в деревню теперь совсем-совсем нельзя? — почему бы и не попытать удачу, если есть такая возможность?

— Проныра, — усмехнулся мне в макушку дракон. — Совсем-совсем нельзя. — А после моего показательного шмыганья носом добавил: — Потерпи, Василек. Нам всего лишь месяц пересидеть, а потом и в город можно снова наведаться. Наведем там вместе порядок, — меня одарили лукавым прищуром.

— А это не опасно? Мы ведь уже натворили дел… Точнее я, — маленькая окукленная я сникла, признавая свою вину. Если бы не укусила меня блоха за хвост, не ушла бы, может и Демьян не привязался тогда…

— Со мной не опасно, — обнажил клыки мой любимый дракон и подмигнул.

Все, большего и желать было нельзя. Я радостно улыбнулась в ответ: ничего, месяц можно и потерпеть. А потом я смогу увидеть Йена. А если мы еще и шухер наведем в этом дрянном городишке, то вообще замечательно. Успокоенная этим обещанием, я мигом позабыла обо всех горестях.