Короче, на третий час, путешествие не приносило былого удовольствия. Мне очень хотелось крепко-крепко обнять чешуйчатого и придушить. А рыжий нервничал все больше, стоило мне чуть-чуть шелохнуться.

Вел он себя с самого утра крайне подозрительно. Как только проснулась, обнаружила рыжую морду у себя на кровати. В буквальном смысле морду. Сам-то дракон на полу сидел, а вот голову рядышком со мной примостил.

И вот открываю я глаза, а тут оно! Не привыкла вот так сразу после сна на драконище свое любоваться, даже испугалась. А он смотрит так странно, задумчиво слишком, что никак не похоже на веселого и беззаботного рыжего. И я понимаю, что передумал. Ни в какую деревню Грошик не собирается и размышляет как бы мне об этом сказать.

Как говорят в книжках, лучшая защита — это нападение. Вот я и напала. В прямом смысле. Радостно взвизгнула, бросилась на шею чешуйчатому засранцу и зацеловала в обе… щеки.

— Мы летим в деревню! — сообщила я то, что Грошик и так знал. Быстренько вскарабкалась на него верхом и пришпорила пятками на манер рыцарей. Конь остался глух к моим потугам послать его в галоп по замку, лишь тяжело вздохнул.

— Значит, летим, — заключил он, совершенно верно истолковав мой маневр.

Вот только от постоянных причитаний и попыток давить на жалость это не избавило. Чем ближе был час отлета, тем больше нервничал чешуйчатый, разве что когти до основания не сгрыз. Никогда его таким не видела. Но я была неумолима.

Зато теперь расплачивалась окончательно испорченным настроением. Как он только додуматься мог! Я с него свалюсь. Фи! Да мы налетали на целых десять лет из всех двенадцати, что живем вместе. А если и упаду, рыжик мне ни за что разбиться не даст — поймает.

Это мы тоже проходили. Я, когда мелкая была, решила научиться летать как Грошик. Ну и полетела. Из окна. И ручками махала, и ножками болтала, и как ворона каркала — ничего не помогло. А потом бац! Представила, что я дракон, и перестала падать. Ветер в лицо, подо мной лес шумит, а я несусь вперед на всех парах, ни ручками, ни ножками уже не дрыгаю. Повисла в цепких когтях и балдею. Ох, и ругался потом мой чешуйчатый нянь! Словами не передать. Но ведь поймал! Чего сейчас ворчит — не понятно.

Ясно было одно — рыжий волнуется, и с полетами это никак не связано.

Привал сделали уже поздно вечером. Когда солнышко, такое же яркое как мой дракон, медленно, но верно ползло к линии горизонта. Грошик отыскал небольшую полянку посреди непроглядного темного леса и приземлился. Уже через несколько минут я сидела на одеяле у костра и уплетала бутерброды. В полном одиночестве. Рыжему свой ужин еще нужно было поймать, чем он и занимался. Я сделала ему ручкой и вздохнула, представив очередного лося или оленя, который, по заверениям дракона, сам упрашивает его съесть. Жалко зверье, но что поделать.

До самого привала мы не разговаривали. Вот вообще! Я надулась как хомяк и молчала всю дорогу, даже не делая попыток пошевелиться, чтобы не вызвать очередной поток нотаций от моей няньки. Вот назло ему!

Сидела и наблюдала, как дракона просто распирало что-нибудь сказать, но придраться было не к чему, потому чешуйчатый тоже дулся, краснел от натуги и с неимоверным усилием удерживал слова в себе. Мне оставалось только быть тише мыши и мстительно злорадствовать. Жаль, что про себя.

Когда я прикончила свой скромный, но сытный ужин и откровенно начала скучать, вернулся Грошисс.

— А где?… — неопределенно махнула рукой, намекая на отсутствие в когтях рыжего какой-нибудь безобидной тушки.

— Уже нет. Съел, — буркнул дракон.

— И на том спасибо, — пробормотала я. Мысленно же порадовалась — не пришлось наблюдать, как он ее хомячит. Жуткое хрелище.

Как вспомню, так вздрогну. Нет, не то чтобы мне было противно. Просто смотреть, как чешуйчатый расправляется с животным, и понимать, что пять минут назад оно еще бегало, не для хрупкой девичьей психики. На мое ворчание и фыркание, Грошисс неизменно отвечал, что была бы я драконом, непременно бы его поняла. Но, увы. Я — человек и кровавые зрелища терпеть не могу. В конце концов, рыжий смирился. И теперь либо приносит уже разделанную тушку, чтобы ее можно было сразу приготовить, либо кушает в лесу так, как ему нравится, и как того требует его кровожадная натура.

Я стала собираться в дорогу, посчитав наш вечерний отдых оконченным, как вдруг Грошисс заявил:

— Мы остаемся.

— В каком смысле? — не поняла я.

— Ночуем здесь. Утром вылетаем. До деревни всего часа два осталось, успеем как раз к ярмарке.

— А почему нельзя переночевать в деревне? — против свежего воздуха я ничего не имела, но даже жесткая кровать мне казалась предпочтительней голой земли.

— Потому что! — очень исчерпывающе рыкнул дракон и направился устраиваться на ночлег.

Только занес лапу, делая шаг, как…

— Стоять! — не хуже Грошика рявкнула я.

Рыжий замер. Так и застыл с приподнятой лапой. Только чешуйки на спине начали переливаться ярче, выдавая напряжение.

— Да? — заинтересованно повернул голову дракон, не меняя позы. А глаза неви-и-инные. Вроде как он тут совсем ни при чем.

Я недовольно скретила руки на груди, поинтересовалась вкрадчиво:

— Клыкастенький, ты мне ничего сказать не хочешь?

И вот смотрю я в эти наглые желтые глазищи и понимаю: не та тактика, не расколется дракошик.

— Нет, — оскалился рыжий, расслабившись. И отвернулся вытаптывать полянку.

— Нет?

— Нет!

— Ну и ладно! — вот теперь я точно обиделась!

Сердито фыркая, как самый настоящий еж, расстелила свое одеяло поближе к костру и улеглась. На гада чешуйчатого не смотрела, только нетерпеливо слушала, как тот долго топтался, потом дыхнул на полянку огнем и, наконец, улегся. Мне даже не нужно было смотреть, я и так знала, что он пару раз крутанулся на месте, пофыркал, сел на задние лапы, поджал под себя передние, положил на них голову, изящно взмахнул хвостом и прикрыл нос, сладко зажмурившись.

Против воли на моем лице появилась улыбка. Какой же он смешной и хороший.

Так, стоп! Никаких хороших. Вредина, каких мало!

Место, на котором я лежала, оказалось до безобразия неровным. Кочка на кочке! Кошмар! Я и так повернусь, и эдак. Неудобно. Даже сон пропал. А еще комары налетели. И холодно стало, а наличие рядом костра совсем не помогло.

Повертевшись еще немного, стала прислушиваться к сопению рядом. Глянула одним глазком на рыжего и едва не рассмеялась. Дракон старательно изображал сон. Почти как я недавно обморок. Зажмурился, насупил брови, или что там у него, и очень громко дышал. Хорошо, что храпеть не начал для убедительности.

И все-таки смешной.

Тяжело вздохнула, полежала, подумала и поняла, чего мне не хватает. Я ведь так и не выяснила, что с ним сегодня стряслось. И обижаться долго не могу.

Поэтому тихонько встала, перетащила свое одеяло поближе к дракону и легла. Здесь не оказалось ни одной кочки. Удивительно!

Глазки прикрыла, вроде сплю. А сама жду. И дождалась. Почти сразу Грошик подтянул меня ближе, аккуратно сцапал лапищами и укрыл хвостом. С такой грелкой сразу стало тепло.

Я устроилась поудобней, но снова не смогла заснуть. Теперь вроде бы все так: тепло, мягко, комаров нет… Но глаза закрываться не хотят. Вздохнула и принялась за свое излюбленное занятие — колупание чешуек. Еще с детства было интересно, как они держатся, и стоило Грошику меня обнять, как маленькая и очень любознательная я начинала их отковыривать. Теперь же это меня успокаивало.

— И все-таки ты вредный, — подумала я вслух.

— Неправда, — тут же среагировал дракон.

— А какой?

— Хоро-оший, — протянул рыжий. — Большой, красивый, и вообще самый лучший, — нахал самодовольно оскалился, демонстрируя огромные клыки.

Спорить не стала. Только глаза закатила.

— Почему ты не хотел лететь со мной в деревню? — нашла, наконец, правильный вопрос.

— Там люди, — буркнул Грошисс.

— И? — не поняла я.

— А ты — человек, — объяснил он.