— Это никакие не цветы! В мире нашей Богини все не то, чем кажется! Запомни это или умрешь очень быстро.

— Она в любом случае умрет, — пробормотал рыжий за спиной у Алево, и тот предупреждающе сверкнул на него глазами.

— Никто не знает планов Богини, — сказал он и сунул мне в руку уже знакомую флягу и новый кусок ткани, предлагая дальше самой позаботиться о себе.

Заикаться о стерильности и обработке сотен крошечных ранок, покрывавших все открытые участки моего тела, я и не стала. Как, впрочем, и задумываться, могли ли быть мелкие пакости ядовитыми. Зрения не лишилась — и то хорошо. Первый шок схлынул, и в груди плотным удушливым комом росла злость. Что за проклятый мир такой?! Я его уже ненавижу всеми фибрами души, как и всех тех его обитателей, с кем пришлось столкнуться. Что не так должно быть с головой у той Богини, которую они поминают постоянно, чтобы слепить даже из внешне хрупких и прекрасных созданий вот такое кровожадное непотребство! Нет, конечно, признаю, что в моем мире тоже попадаются те еще твари разумные и не очень, скрывающие под восхитительной внешностью мерзкое нутро. В моем мире… моем. Если верить словам Алево, то теперь и права называть его своим у меня нет, и никогда не было. Клубок злости стал еще больше, выдавливая остальные чувства. Ну да, человеком себя считать мне тоже не позволено. Как бы не так! Пошли они все тут! Все без исключения! Дайте мне время разобраться! Мрачно глядя в широкую спину Алево и продолжая вытирать кровь, я вернулась на место привала.

— Естественно, теперь мы не дойдем сегодня до края болот! — рыжий даже не пытался скрывать свой гнев, зыркая на меня испепеляюще.

— Может и нет, — невозмутимо ответил Алево. — Идти дальше или нет — решит деспот.

— Решит, конечно, — рыжий почти оскалился в мою сторону. — Вот только чем или кем это решение будет продиктовано!

— Никто, кроме сиятельной четы и Богини не может что-то диктовать архонту, — надавил голосом блондин.

— Так ли это по-прежнему? — капнул ядом рыжий. — Мне так показалось, что он теперь слишком сосредоточен на нытье этой…

Алево весь напрягся и угрожающе развернулся к этому засранцу, явно собираясь осадить, но мое крайнее раздражение вырвалось наружу быстрее.

— В чем твоя проблема? Какого черта ты рычишь на меня? — не выдержала я.

— Ты словно проклятый балласт тормозишь нас на каждом шагу! — красавчик положил ему руку на плечо, но рыжий только неразборчиво огрызнулся на него.

— Я что, просила меня сюда тащить? — крикнула ему. — Что я лично тебе сделала?

— Закрой рот, голем! Как кто-то, столь ничтожный, как ты, мог бы что-то сделать мне! Ты — никто!

Говоря это, он явно старался хлестнуть меня побольнее, но мне вдруг эта попытка показалась жалкой. Будто капризный, избалованный мальчишка вопит и сучит ногами, когда что-то идет вразрез его желаниям.

— Никто? Очевидно, я кто-то, кто рушит твои планы, и это жутко бесит тебя, чему я несказанно рада, потому как вы все тут не просто разрушили мои, вы у меня вообще отняли нормальную жизнь!

Рыжий оказался напротив меня мгновенно и наклонился вперед, почти упершись своим носом в мой. Была бы реакция не столь заторможена после нападения, я, может, и шарахнулась бы, но сейчас просто замерла, затаив дыхание и не избегая его взбешенных желтых глаз.

— Напрасно Алево остановил нас прошлой ночью! — прошипел он мне в лицо. — Уже к утру я бы сделал тебя покорной, безмолвной и боящейся поднять лишний раз взгляд!

— О, да! Это была бы достойная победа двух здоровенных мужиков над слабой женщиной, не способной оказать им сопротивления! Ты стал бы прямо героем среди истинных ублюдков!

— Ты…

— Осмеливаешься сомневаться в моей способности добиться подчинения от своей собственности, Сандалф? — в тихом голосе Грегордиана, неожиданно возникшего за спиной рыжего, было столько угрозы, что у меня чуть колени не подогнулись.

Рыжий резко крутанулся, поворачиваясь к нему и мгновенно теряя свой боевой дух.

— Я этого не сказал, деспот, — подобострастно согнулся он, опуская взгляд.

— Тогда что ты сказал? — еще тише и при этом страшнее спросил Грегордиан.

— Ничего… — пробормотал рыжий мерзавец. — Только то, что голема следовало научить быть почтительной с нами.

— Сандалф, напомни мне, кому она принадлежит? — нахмурился мой бывший любовник, как будто и правда не мог припомнить.

— Тебе, архонт, — склонился рыжий еще ниже.

— А значит, только я решаю, к кому и с какой степенью почтения голем должна относиться. Разве не так? — продолжал требовать ответов у своего прихлебателя Грегордиан.

— Только так, — с готовностью закивал тот.

— Я могу отдать ее вам на потеху, — при этом рыжий бросил краткий взгляд на Алево, который делал вид, будто все происходящее ему абсолютно безразлично. — Могу передумать и покарать за то, что коснулись ее. Могу сам убить, когда посчитаю нужным, или не делать этого. Это так?

— Безусловно. Твое право принимать любое решение, — торопливо отвечал рыжий, уже совершенно растеряв всю свою недавнюю борзость. — Признаю, что совершил ошибку. Впредь не повторится.

Рыжий попятился, и Грегордиан сосредоточил на мне свое внимание. И тут же захотелось оказаться где угодно, только не под этим размазывающим по земле взглядом.

— Голем, ты не смеешь грубить моим асраи, — только совершенно лишенному интуиции человеку могло бы показаться, что Грегордиан говорит спокойно, и это вроде скрытое, но беспощадное давление провоцировало мое желание противостоять ему. — Ты не смеешь даже шаг делать от них, если я не дам тебе на это позволения. Не можешь сама заговаривать, а тем более повышать голос. Ты даже умереть не смеешь, если на то не будет моей воли. Тебе понятно, или нужно донести это особым образом?

Кипящий внутри коктейль злости и негодования никак не хотел угаснуть, и желание швырнуть в это властное лицо что-то дерзкое, способное задеть, было почти непреодолимо. Но в этот момент в мою поясницу больно ткнули, и, глянув через плечо, я увидела Алево. В его глазах было только как обычно холодное безразличие, но я считала то, что прячется за ним. Предупреждение. И тут же вспомнила слова блондина о подрыве авторитета деспота перед его людьми.

— Я все поняла, — пробормотала я, прикусив губу, хотя мысленно посылала и самого Грегордиана, и этих его асраи куда подальше.

Деспот даже кивком головы меня не удостоил, просто развернулся и зашагал, бросив через плечо «Вперед!».

Поначалу все вроде было не так и плохо. Несколько часов я шагала, глядя под ноги и отказываясь признавать, насколько мне паршиво. Но потом многочисленные ранки стали подсыхать и жутко чесаться. И с каждым шагом этот зуд становился все невыносимей. И при этом, несмотря на весь этот дискомфорт, на меня стала наваливаться не просто усталость, а полное бессилие. Тело тяжелело с каждым шагом, разум неуклонно захватывало какое-то оцепенение, и борьба с ним ради того, чтобы двигаться, причиняла настоящие страдания. Злость сменилась жалостью к себе. Я старалась сглатывать слезливый ком, распирающий горло, но до бесконечности это делать не получилось. Слезы прорвались и уже не хотели останавливаться. Одни и те же мысли медленно катились по кругу. Неужели моя жизнь действительно будет подчиняться приказам и капризам другого человека? Или даже не человека вовсе. Какие шансы на нормальное существование у меня, если даже своим людям он в лоб говорит, что может отдать приказ, а потом их же и наказать за его выполнение, и они смиренно признают за ним право на это? Чокнутый мир, чокнутые правила и иерархия, ненормальные законы или их отсутствие. Как мне выжить в этом безумии, и стоит ли вообще пытаться? Зачем растягивать собственные страдания и унижения, если выхода не предвидится никогда? Апатия будто пропитала меня насквозь, делая безразличной ко всему, даже к мрачным перспективам собственной судьбы. Я устала.

— Ты можешь идти хоть немного быстрее, голем? — прошипел Алево практически мне в затылок, и именно этот момент выбрало мое тело, чтобы окончательно предать меня.