— То есть те, кто там, — кивнула я на верхний стол, — это самые трудолюбивые, одаренные и сильные?

Не знаю, как насчет этого, но то, что эти женщины были ошеломляюще красивыми, несмотря на непривычную внешность, я была вынуждена признать.

— А еще старательные, изобретательные и способные не дрогнувшей рукой отравить конкурентку без малейших моральных терзаний. Это тебе на будущее.

Ну и ладно. В конце концов, становиться знаменем борьбы за равные возможности среди работниц секс-индустрии я не собиралась. Как и заводить тут подруг.

Так как есть тут я точно не собиралась, то Алево повел меня дальше, пообещав, однако, сидящим за верхним столом трем кадани навестить их позже. Ответом ему были весьма натуральные обожающие взгляды и соблазнительные позы, демонстрирующие дам еще более выигрышно. Как будто они и без этого не были неотразимы.

— Ты говоришь, что они могут меня запросто отравить, так как же мне теперь есть? — я прибавила шагу, стараясь движением погасить раздражающую горечь. Если кто-то из этих послал свою ленту Грегордиану, то каковы шансы, что я его снова увижу и смогу хоть как-то повлиять на отношение ко мне? Правильно, никаких. Чего бы ему заморачиваться и делать хоть малейшие усилия, выстраивая отношения со мной, когда в любой момент есть возможность выбрать другую дверь и женщину, играющую по привычным ему правилам? Мужчины в этом смысле прямолинейны, как чертовы палки, и всегда выбирают тех, с кем проще и комфортнее. В который раз я ощутила себя униженной, но тут же дала пинка своим эмоциям. Я не позволю себе отчаяться! Возможность пойти к одной из этих проклятых раскрасавиц была у него и этой ночью, но он провел ее в моей постели. Почему? Да кто же его знает, но это факт, и его мне не отрицать надо, умаляя его значение, а использовать как опору на желаемом пути.

— Не говори ерунды, Эдна, — Алево уловил смену моего настроения и снова смотрел пристально и оценивающе. — Такое возможно, только если ты окажешься невнимательна прямо здесь. Но знак, которым тебя одарил архонт, позволяет требовать приносить пищу в твою комнату. Доставляют ее такие же брауни, как и Лугус. Ты можешь ему сто раз не нравиться, но он не пойдет на такое ни за что. Никто из них.

— Ладно, но все равно. На дверях нет замков, и ничто не помешает кому-то пробраться ко мне и придушить во сне! — уперлась я.

— Никто из мужчин делать этого не станет. А ни одна другая женщина не может переступить порог твоей комнаты.

— Да неужели? — спросила, вспомнив Эбху. — А попасть каким-либо другим способом?

— Что ты имеешь в виду?

— Да откуда я знаю. Прохождение сквозь стены, телепортация, да тупо в окно влезть! — как будто я знала все о способах перемещения в их мире.

— Исключено! Личная комната — пространство, абсолютно недоступное для других женщин, самок, да как хочешь назови. Вся обслуга в Фир Болге — мужчины. Они же повара, парикмахеры, массажисты и местный аналог косметологов. Если гость Фир Болга хочет разделить удовольствие с несколькими женщинами, то они занимаются этим в любом месте общего пользования.

— Любом?

— Абсолютно любом! — похабно ухмыльнулся Алево. — Так что держи глаза широко открытыми и может увидишь нечто интересное!

Ладно, меня это не касается, а если и правда увижу, то переживу. Большая девочка! Даже не знаю почему, но рассказывать о свободном посещении этого самого расхваливаемого асраи личного пространства одной мелкой шоколадной неадекваткой я не стала. А для себя сделала вывод, что даже те, кто считают себя всезнайками, слегка слепы на полглаза. А может и на весь.

Но дальнейшее путешествие по Фир Болгу почти полностью стерло все сколько-то негативные впечатления, что родились раньше. Есть понятие дом удовольствий, и при нем рисуется нечто порочно-изысканное, средоточие декаденства и потакания греховным желаниям. Так вот Фир Болг однозначно был всем этим, вот только возведенным в более высокую степень. Не дом, а целый чертов дворец удовольствий. Не наблюдай я вокруг существ не совсем человекоподобной наружности, вполне могла себя вообразить в дорогущем отеле с десятью звездами из возможных пяти. Прозрачные, как хрусталь, галереи с бассейнами и естественными соляриями, многоярусные сады, помещения с бесконечными рядами любых нарядов, громадные развалы, усыпанные драгоценностями любого стиля, словно ничего не стоящим барахлом. Снующие повсюду брауни, предлагающие все триста три удовольствия — от массажа ступней до масок для волос драгоценными маслами каких-то неизвестных мне растений. И повсюду бесконечная роскошь, по сравнению с которой тот милый садик, через который меня привел в Фир Болг Лугус, был скромной дворницкой. Очень скоро поняла, что столько всего — это перебор для одного дня, и все попытки Алево привлечь внимание к очередной благодати, доступной для меня благодаря офигенной щедрости Грегордиана, перестали срабатывать. У меня рябило в глазах, и голова разболелась от усталости. А может от того, что я по-прежнему натыкалась взглядом на великолепных женщин разных рас и гадала, не смотрит ли каждая на меня столь враждебно, потому что ее лента тоже сейчас красуется где-то у архонта. Несмотря на все усилия я гнала от себя эти мысли, они были как игрушка на резинке. Чем сильнее отталкиваешь, тем резче и болезненней врезаются в тебя опять. Возможно, стоило потратить время, задавая больше вопросов Алево, но сосредоточиться не выходило. И он, естественно, это заметил и предложил вернуться в комнату, а я, не скрывая облегчения, согласилась. На обратном пути заметила, что движений вокруг стало гораздо больше, и примитивные возвратно-поступательные среди них преобладали. Алево несколько раз позвали присоединиться, и, судя по похотливому блеску в его голубых глазах, я поняла, что так он и сделает, едва избавится от меня.

Оказавшись в одиночестве, поначалу ощутила себя едва ли не счастливой. Но спустя время невеселые мысли и с ними злость вернулись. Долгая ванна не помогла, еда не лезла в горло, хождения по кругу тоже не приносили облегчения. Чем ближе была ночь, тем больше я нервничала, мучаясь вопросами. Что я скажу, как должна построить разговор, когда Грегордиан придет? Если придет. Чего хочу добиться, о чем просить или этого делать вообще не нужно и главное постараться установить между нами связь на новом, не примитивно-сексуальном уровне.

Но я зря кипятила себе мозги. Потому что ночь пришла, а Грегордиан так и не появился. Я провела долгие часы, покачиваясь на ложе на цепях у окна, наблюдая, как темнота становится все гуще, а потом в небе появляются предвестники рассвета. Терзали ли меня видения того, как он сейчас кувыркается в постели одной из тех, кто жег меня глазами во время экскурсии с Алево? Еще как! Когда уже совсем рассвело, нервы не выдержали. Рыдания сжали горло и никак не хотели останавливаться. Уснула я совершенно вымотанная этой своей истерикой. Просто закрыла глаза и открыла их спустя несколько часов, ощущая себя разбитой, буквально размазанной силой притяжения. На Лугуса, появлявшегося и исчезавшего то с едой, то с одеждой, внимания не обращала. День прошел незаметно в бесконечном перебирании всех обид и самосожалении. Но когда с наступлением ночи проклятый архонт так и не соизволил появиться, я перестала себя жалеть. Теперь я злилась. Даже больше. Была в ярости. Вот, значит, как? Да и провались ты! Так даже лучше! На черта мне выстраивать какие-то отношения с этим заносчивым ублюдком, когда нужно искать способ вырваться и создать между нами расстояние в миллион миров, если они существуют.

— Эбха! — заорала я в тишину и темноту. — Эбха, вылезай, откуда бы ты там не появлялась!

Никто ко мне так и не пришел. Ни Эбха, чье имя я выкрикивала с перерывами раз пятьсот за следующие сутки. Ни Алево, решивший, видимо, что у него больше нет свободного времени возиться со мной. Не особо-то я его и ждала. Спрашивать у Лугуса, явившегося в очередной раз с моей едой, отнес ли он ту чертову ленту и как долго буду пребывать без каких-либо новостей о собственной судьбе, смысла не видела. Опять нарваться на эту его заносчивую язвительность? Учитывая, насколько я себя умудрилась накрутить, были все шансы, что сорвусь и все же решу испытать крепость его черепа каким-нибудь предметом мебели. Насколько неприемлемым и недопустимым считала прежняя версия меня даже мысли о такой реакции — это уже совсем другой вопрос. С каждым новым днем за Завесой личность той самой Анны Коломиной будто затиралась в моем сознании, терялась в новых чертах, что я в себе открывала. Какая-то дикость, которой, кажется, заразилась во время нашей дороги сюда, все больше разрасталась, захватывала пространство внутри, уверенно подвигая обычную адекватность и привычку все анализировать, взвешивать, что всегда была второй натурой. Хотя, скорее всего, это странное инфицирование необузданностью произошло гораздо раньше. Еще тогда, когда я вдохнула один с Грегордианом воздух, оказавшись в салоне его авто. Гребаная фейри-инфлюэнца, разрушающая саму основу рациональности! Поэтому ни о чем я не стала спрашивать Лугуса, но потребовала для себя несколько кожаных комплектов одежды, мотивируя тем, что платья нужного мне фасона у них шить не умеют. Конечно, я вообще никакого представления не имела, что и как собираюсь делать, собственно, любовь к экстриму никогда не была составляющей моего характера. Но как бы там ни было, в практичности данного вида одежды мне пришлось убедиться на собственном опыте, а значит иметь ее под рукой не помешает. Тем более мне же можно требовать для себя все, вот я и запасусь тем, что может быть полезно.