Мишель замерла, позабыв, что надо бы продолжать сопротивляться, изо всех сил вырываться. А потом, когда наконец высвободится, хорошенько пройтись ладонью по щетинистой щеке мерзавца. Пощёчиной наказать за бесстыдные взгляды, прожигавшие её насквозь. За оскорбительное обращение и издевательское к ней отношение.

Несомненно, она бы так и сделала, если бы не шокирующее открытие. Только сейчас Мишель заметила, насколько незнакомец и Гален похожи. Чертами лица, хищным прищуром глаз. Вот только глаза старшего брата были сумрачно-серыми, напоминали озёрную гладь пасмурным осенним вечером. Глаза же гостя вобрали в себя серую мглу рассвета, густившуюся у края радужки, и горький горячий шоколад, расплескавшийся у самого зрачка. Это смешение цветов придавало ему ещё больше сходства с диким зверем.

Глаза волка. И повадки тоже звериные.

Мишель отчаянно дёрнулась, хоть и понимала, что пока сам не захочет, он её не отпустит.

— Кейран? — уточнила зачем-то охрипшим от волнения голосом и чуть не застонала, наконец поняв, кого пришла просить о помощи.

— Не узнала? — негромко хмыкнул младший Донеган. — Впрочем, не удивительно. Сколько тебе тогда было, когда я уехал? Лет десять?

Во внешнем облике братьев имелись и другие различия. Когда-то Мишель нравились губы Галена — по-аристократически тонкие, резко очерченные. Линия губ Кейрана была более мягкой, их можно было бы назвать даже чувственными, если бы не намертво прилипшая к ним усмешка, которая всё портила. Оба брата были темноволосы и очень высоки, и Кейран не уступал в росте старшему. Разве что был более худощав…

Впрочем, в последнем Мишель не была уверена, так как сравнивать ей не доводилось. Она никогда не видела Галена без рубашки. И сейчас многое бы отдала, лишь бы стереть из памяти бесстыдный образ второго братца и то, как он к ней прикасался.

— Может, всё-таки наконец отпустишь? — сверкнула глазами бунтарка.

— М-м-м… обещаю подумать, — шёпот пощекотал чувствительную мочку. Мишель Кейран напомнил кота, неожиданно получившего в подарок горшок, до краёв наполненный сметаной. — Подумал! — Всё та же ухмылка и голос, полный сарказма: — Нет, не отпущу. Почему я должен отказывать себе в удовольствии пообниматься с такой симпатичной малышкой?

Мишель совсем не нравилось чувствовать себя ни подарком, ни уж тем более каким-то там горшком. Она уже была по горло сыта и не покидавшим её ощущением, что здесь она кукла. Бесправная и бессловесная.

Девушка упёрлась кулаками в грудь негодяя, к коим Кейрана уже давно причисляла, мысленно содрогаясь от осознания того, что ей проходится касаться обнажённого мужчины. Он был обжигающе горяч, мышцы на груди твёрдыми, будто обтянутый кожей камень.

— Отпусти сейчас же, — процедила с угрозой. — Иначе закричу!

— Галена позовёшь на помощь? — капелька яда в обманчиво медовом голосе.

Мишель скрипнула от злости зубами. Таким Кейран ей и запомнился: задиристым мальчишкой, в детстве постоянно дёргавшим её за косички. И минуты не выдерживал без гадкой шуточки. Ни дня не проживал, чтобы не сцепиться с кем-нибудь в драке. Не обходил вниманием ни одной попойки.

И не пропускал ни одной юбки. Мишель помнила, что уже тогда, в свои неполные девятнадцать, Кейран слыл первым в графстве повесой и ловеласом.

Девушка вся внутренне затрепетала. Что бы сказала мама, увидь она свою любимицу — раскрасневшуюся, с сердцем, сбивающимся с ритма, — в объятиях полураздетого прощелыги!

Если манерами Галена восхищались, не догадываясь, какой в душе Донегана царит мрак, то Кейран покидал Анделиану с длинным списком врагов и целой очередью жаждавших стреляться с ним джентльменов.

Кажется, он потому и сбежал в Тенненс (вернее, туда непутёвого сына определил родитель): Кейран спутался с какой-то замужней девицей, а её обманутый муж прознал об интрижке.

Пленница вздрогнула, почувствовав, как правая рука Донегана настырно очерчивает контуры её тела и по-хозяйски, будто дразня намеренно, замирает у неё на бедре. Другой же Кейран продолжал крепко удерживать девушку, будто впаивая её в себя.

— Представь, как озвереет Гален, когда узнает, что ты запер меня в своей комнате и нагло лез ко мне!

— Я тебя не запирал. Ты сама пришла. К тому же мне для брата ничего не жалко. А ему — для меня, — недобро сощурившись, заметил Донеган.

Ярость, пожаром полыхнувшая в груди, придала Мишель силы. Ей всё-таки удалось отвоевать собственное тело. А может, Кейрану просто наскучила эта игра, и он решил её отпустить.

Девушка отскочила в сторону и собиралась уже рвануть дверь на себя, когда услышала позади заветные слова:

— Я так понимаю, ты здесь не по своей воле. Наверное, потому и пришла: просить о помощи. Что ж, могу помочь. Если захочешь.

Мишель медленно обернулась, не веря своим ушам и гадая, в чём же подвох.

— Это-то я как раз и заметил, — задумчиво усмехнулся молодой человек.

Приблизился, заставляя пленницу всем телом вжиматься в гладкое, согретое солнцем дерево.

— Я помогу тебе. Не безвозмездно, само собой разумеется. — Костяшками пальцев медленно провёл по её щеке, воскрешая в памяти Мишель точно такое же прикосновение другого Донегана.

Девушка тряхнула головой, уворачиваясь от очередной непрошенной ласки.

— Я тебе не какая-нибудь распутная девка!

— Это не то, о чём ты подумала, малышка, — вкрадчивый, обволакивающий бархатом голос. — Всего один поцелуй, Мишель. Я прошу один поцелуй в обмен на твою свободу. Согласись, это не так уж много.

Мишель вернулась на чердак в растрёпанных чувствах. Кейран её отпустил, напоследок предупредив, что его великодушное предложение остаётся в силе до вечера. А дальше уже она сама за себя.

— Гален помешался на тебе и может в любой момент слететь с катушек. Он привык строить из себя джентльмена, быть сдержанным и показательно обходительным с леди. Но здесь ты… не леди. Ты для него игрушка, Мишель. Которой ему не терпится начать играться. Это лишь вопрос времени, когда тёмные желания полностью завладеют его сознанием.

Зловещие слова, брошенные ей вслед. Мишель понимала, они пророческие. И сколь бы ни было сильно желание расцарапать ухмыляющуюся физиономию Донегана в отместку за бесстыдные откровения, девушка вынуждена была признать, он во всём прав.

Ей как можно скорее нужно отсюда бежать!

— Но ведь Кейран меня не отпустит. Ни за один, ни за тысячу поцелуев. Думает, я такая дура, что ему доверюсь?!

Мишель рассеянно заглянула под серебряную крышку-колокол, под которой пряталось принесённое кем-то из слуг блюдо, но не притронулась ни к сдобным булочкам, ни к блинчикам, политым густым сладким соусом.

Когда служанка вернулась забрать поднос, застала хозяйскую «гостью» нервно расхаживающей по чердаку, а завтрак совершенно нетронутым.

Мишель пристально следила за девушкой, пытаясь в чертах её лица прочесть ответ на ещё один не дававший покоя вопрос: кто из слуг вчера стал жертвой лугару? Но молоденькая рабыня не выглядела напуганной, убитой горем или хотя бы просто взволнованной. На Мишель смотрели тёмные, потухшие, как будто затянутые бельмом отрешённости, глаза.

Точно такие же были у пылящихся на чердаке кукол. Да и у всех остальных слуг в Блэкстоуне.

Кроме Бартела, глаза которого напоминали два тлеющих угля. Казалось, достаточно искры, и в них запляшет бесовское пламя.

— Я бы хотела искупаться. — Мишель никак не могла отделаться от ощущения, что у неё чешется всё тело. Ароматная ванна мысли в порядок привести вряд ли поможет, но хотя бы в горячей воде она расслабится и, возможно, даже немного успокоится.

Мишель не понимала, отчего в душе бушует буря. Спровоцировали ли её «предсказания» Кейрана, произнесённые с откровенной издёвкой. Или, быть может, внутри всё клокотало из-за воспоминаний о властных прикосновениях Донегана. Наверное, потому так неприятно зудит кожа. Мишель не терпелось смыть с себя каждый невидимый, но оттого не менее ощутимый след пальцев этого дикаря.