Утро следующего дня ничем не отличалось от предыдущих. Завтрак, как обычно, проходил в молчании, под пристально-жадным вниманием Галена, от взгляда которого у Мишель начинало зудеть всё тело. Она готова была поклясться себе в этом. Катрина, по своему обыкновению, выглядела невозмутимой, Аэлин казалась насупленной. Наверное, потому что Кейран опять не ночевал дома. Мистер Сагерт тоже отсутствовал: уехал с первыми лучами, забрав с собой управляющего.

Чему Мишель была несказанно рада. Бартела она на дух не переносила, хозяина Блэкстоуна сторонилась. Девушка втайне надеялась, что демоны куда-нибудь унесут и Галена, но наследник не спешил покидать поместье. Наоборот, сразу после завтрака пригласил пленницу прогуляться в розарий, с самым серьёзным видом заявив, что должен сообщить ей нечто крайне важное.

Скрепя сердце Мишель согласилась пройтись со своим тюремщиком, не желая будить в Галене притихших демонов. Такой Донеган — безукоризненно вежливый, галантно-обходительный, держащий себя в узде — пусть и не был настоящим, но хотя бы не вызывал страха. С таким Донеганом Мишель чувствовала себя почти в безопасности и понимала, что лучше время от времени бросать зверю кость, нежели ждать, пока тот, обезумев от голода, накинется и сожрёт её целиком.

— О чём вы хотели со мной поговорить? — церемонно поинтересовалась пленница, этим прохладно-вежливым обращением проводя между собой и молодым человеком черту.

Которую, ей хотелось в это верить, Гален не осмелится преодолеть.

Они расположились под сенью беседки, среди бутонов плетистой розы, проглядывавших в ажурном орнаменте купола. Ею же были увиты перила, на которые Гален расслабленно облокотился.

— Я приглашён на обед в Лафлёр. Сегодня, Мишель… Сегодня я прекращу этот спектакль и расскажу Флоранс всё, как есть.

— О том, что меня похитил? — Девушка горько улыбнулась и отвела взгляд, предпочитая смотреть куда угодно, но только не на Донегана.

— Разорву помолвку, Мишель. Сделаю то, о чём ты меня просила. Ты ведь об этом раньше мечтала. Обо мне для себя, — добавил в голос мягких ноток, словно обернул в бархат острый осколок. — Так что же изменилось?

— Я узнала тебя настоящего, — уколола пленница словами и сама нечаянно укололась, задумчиво коснувшись змеящегося по перилам стебля. — Флоранс будет больно, но я рада, что вы расстанетесь. Ты не заслужил её, Гален.

— Не заслужил, — на удивление легко согласился Донеган. Бережно заключил хрупкую руку девушки в свои ладони и легонько подул на розовую отметину на указательном пальце, ужаленном зелёным шипом. — Но надеюсь, что когда-нибудь заслужу тебя, Мишель. И что ты узнаешь меня настоящего. Ты считаешь меня чудовищем, но я не монстр. Скорее, безумец, никогда прежде не испытывавший ничего подобного. Ни к кому. И мне сложно сдерживать эти чувства. Всевышний! Знала бы ты, как это сложно…

Мишель не воспротивилась, когда Гален прижался жарким поцелуем к её руке. Не отстранилась, когда поняла, что за одним поцелуем последует второй, а за ним и третий. Каждый жёг сильнее, чем колючки на розах: сначала запястье, потом покорно раскрывшуюся ладонь.

В то время как сердце жгли чувства, с которыми девушка до недавнего времени была незнакома: раскаянье и сожаленье. Гален верил в искренность своих порывов, а она не могла рассказать ему о том, что его любовь фальшива. И что она, Мишель, не меньше его, а может даже больше виновата в своём похищении. Бессчётное множество раз пыталась она сознаться. Вслух или излить вину на бумаге. И каждый раз немели язык и губы, а непослушные пальцы сводило болезненной судорогой.

Мишель оставалось только надеяться, что скоро ей удастся исправить роковую ошибку. Освободить Галена Донегана от этого чувства.

Им обоим вернуть свободу.

Чуть позже девушка возвратилась в беседку. В спальне было душно, и все попытки забыться послеобеденным сном закончились тем, что у неё снова разболелась голова. В розарии дышалось легче, и Мишель не заметила, как задремала.

Выстрел, развеявший тишину цветочного рая, прогнал и сон. Пленница вскрикнула, подскочив на ноги. Бросила по сторонам напряжённый взгляд, будто опасалась, что она — мишень и в любой момент может оказаться под прицелом. Выстрел повторился, заставив сердце девушки зайтись от страха.

Подгоняемая этим чувством, Мишель поспешила туда, откуда, как ей показалось, стреляли — к заднему двору, где не так давно по приказу Галена пороли служанок.

В этот раз вместо старшего брата, отправившегося на обед в Лафлёр, в нескольких ярдах от столбов для наказания обнаружился младший. Кейран стрелял по деревянным мишеням, и Мишель вынуждена была признать, стрелял довольно метко.

Девушка помешкала, не зная, стоит ли ей уйти, раз уж Донеган так демонстративно избегал её в последнее время, или, наоборот, назло стрелку взять и присоединиться к нему. После недолгих колебаний, оставаясь верной самой себе, Мишель решительно направилась к Кейрану.

— Тренируешься перед дуэлью? Кого на этот раз собрался застрелить? Обманутого горемыку-мужа или негодующего старшего брата, жаждущего постоять за честь опороченный сестры?

При звуке её голоса молодой человек вздрогнул, как если бы его окатило водой из проруби, и пуля, лишь задев самый край мишени, вонзилась в крашеную извёсткой стену.

— Просто убиваю время.

Мишель вспыхнула от досады. Кейран не удостоил её не то что взглядом, даже лёгким поворотом головы поприветствовать не удосужился. Снова в руке блеснул револьвер с серебряной насечкой — молодой человек собирался вернуться к стрельбе по изъеденной пулями мишени.

Поравнявшись с Донеганом, Мишель вздёрнула подбородок, словно хотела казаться выше ростом, а может, своим поведением и видом бросала сыну Короля хлопка вызов.

— Можно? — просьба больше походила на безапелляционное требование. — Мне бы тоже хотелось убить. Время.

«Или кое-кого другого!» — в сердцах подумала девушка, напоровшись на ничего не выражающий взгляд серых с проблеском позолоты глаз.

— Ты хоть знаешь, как его держать? — в своей привычной насмешливой манере осведомился, вскинув брови, Кейран.

— Знаю! — Немалых усилий потребовалось Мишель, чтобы справиться с эмоциями. А потом она улыбнулась самой очаровательной из всех своих улыбок и добавила, игриво взмахнув ресницами: — И не только держать.

Не дожидаясь, пока Донеган определится, делиться с «гостьей» брата оружием или нет, сама забрала револьвер и деловито взвесила его в руке.

— А дальше? — сардонически усмехнулся Кейран.

Вместо ответа Мишель отвернулась от насмешника. Прицелившись (или, скорее попытавшись это сделать — близость среднего Донегана заставляла нервничать и мешала сосредоточиться на цели), спустила курок.

Пальцы дрогнули в самый неподходящий момент. Девушка раздосадовано закусила губу: как и Кейран парой минут назад, она только зацепила деревянный круг, слизнув пулей несколько жалких щепок.

— Неплохо, — не то похвалил, не то снова уколол издёвкой Донеган. — Но ты слишком напряжена, Мишель. Сжимаешь револьвер так, будто боишься, что он сам собой выскочит из руки и начнёт палить во все стороны. Ты должна научиться чувствовать оружие, любить его, а не бояться, и тогда, возможно, у тебя получится обращаться с ним, как надо.

— Мне прекрасно известно, как с ним надо обращаться, — огрызнулась Беланже, заливаясь краской, не то от злости, не то от смущения, — и, если бы ты не стоял над душой, я бы попала, куда надо!

— Так вот, возвращаясь к теме любить и чувствовать… — пропустив мимо ушей возмущения мятежной красавицы, вместо того чтобы отойти, Кейран, наоборот, шагнул ближе.

Теперь Мишель напоминала самой себе натянутую до предела струну, которой сейчас, умело выжимая из неё ощущения — звуки, касались сильные мужские ладони. Правая легла поверх руки девушки, и от контрастных прикосновений — прохлада металла и жар горячих пальцев — голова закружилась ещё сильнее, чем кружилась обычно в последнее время.