От осознания, что Кейран её ревнует, Мишель испытала странное смешанное чувство: радость и удовлетворение отравлялись горечью обиды.

— Что ты вообще несёшь? — мысленно велев себе быть благоразумной, воскликнула девушка. — Ты всё время забываешь, что у тебя есть невеста!

— И что? — очередная кривая усмешка. — А у тебя есть жених. Но это не мешает тебе задерживать дыхание всякий раз, когда я до тебя дотрагиваюсь. Вот как сейчас.

Он снова был рядом, снова её касался, скользя пальцами по изгибу шеи, перебирая выбившиеся после танца из причёски волосы на затылке, поглаживая, лаская.

Заставляя мутиться сознание.

— Аэлин, — напомнила ему, а заодно и себе девушка.

— Аэлин… — эхом отозвался Кейран. — Это было обещание отца, а я отдуваюсь. Как видишь, он вертит нами, как ему вздумается, а мы ничего и сделать не можем.

Мишель мягко отвела его руку.

— Кому и что он пообещал?

— Мой покойный дядя Эдан не хотел жениться. Не хотел брать пример со старшего брата и после нескольких лет брака хоронить любимую. Однажды его смертельно ранили на дуэли. Трагическая случайность: дядя никогда не промахивался, а в него никогда не попадали. Но в тот раз попали… Уже умирая, он признался, что крутил интрижку с одной девицей из Нью-Фэйтона. Познакомился с ней на балу квартеронок и после частенько захаживал к ней в гости.

Мишель отвела взгляд, прекрасно зная, что Кейран подразумевал под «захаживал в гости». К тому же она была наслышана о том, что происходило на квартеронских балах.

— Умирая, он попросил отца позаботиться о ребёнке. Оказывается, девушка погибла сразу после родов. Ей тогда как раз исполнилось двадцать три: проклятие Донеганов настигло её и за стенами Блэкстоуна. Эдан умолял разыскать способ избавить нас от этой заразы, а потом выдать Аэлин замуж. За меня. Окажись она замужем за джентльменом вроде меня, — теперь в голосе Кейрана слышалась ирония, — и никто бы и никогда не упрекнул её за её происхождение.

— Зачем он согласился? Ты ведь её не любишь! — Мишель дёрнулась, как будто собиралась сей же час сорваться с места, разыскать Сагерта Донегана и высказать ему всё, что она думает о нём и его жестоких решениях.

Но даже если бы захотела, не смогла этого сделать: от резкого движенья перед глазами всё закружилось, и девушка была вынуждена прислониться к перилам.

— Отцу плевать на наши чувства. Ему плевать на нас. Единственное, что его волнует — это благополучие Катрины. Он, скорее, пристрелит меня, чем допустит, чтобы я вмешался и расстроил вашу с Галеном свадьбу.

— А тебе бы хотелось вмешаться? — Мишель задержала дыхание.

Понимала, глупо об этом спрашивать: теперь уже поздно отступать, но почему-то ей казалось жизненно важным услышать его слова.

Однако Кейран молчал, смотрел на неё внимательно, и от этого пронзительного взгляда слабость продолжала накатывать, снова и снова, как волны во время шторма. И Мишель уже тоже штормило. Почувствовав, как земля уходит из-под ног, она из последних сил ухватилась за перила.

— И давно это у тебя? — резко спросил Донеган.

— Несколько дней… — сглотнула девушка. — Слабость такая же, какая была в Блэкстоуне. И даже хуже. Иногда я словно задыхаюсь! Как если бы меня душили… Магией, — облизнув пересохшие губы, описала она всё, что чувствует.

Музыка к тому моменту уже утратила своё очарование, превратившись в оглушительную какофонию. Удары каблуков об пол — словно раскаты стремительно приближающейся грозы. Смех гулом звучал в голове, противным и протяжным, от которого никак не удавалось избавиться.

И больше всего на свете Мишель в тот момент хотелось выкрикнуть:

— Хватит! Достаточно!

Но с губ не сорвалось ни звука, и, кажется, она снова пошатнулась. Наверное, поэтому Кейран подхватил её на руки. Вот только вместо того чтобы отнести её в дом… сбежал со ступеней крыльца и понёс к своей лошади.

— Ты что творишь? Сумасшедший, — слабо возмутилась чужая невеста.

— Делаю то, что уже давно следовало сделать, — невозмутимо произнёс Донеган, устраивая в седле свою невесомую ношу.

— Ты меня похищаешь? Снова? — Мишель с силой вцепилась в поводья, опасаясь, что как только Кейран её отпустит, она тут же угодит под копыта животного.

— Можно и так сказать, — улыбнулся молодой человек, однако глаза его при этом оставались серьёзными.

Ей следовало воспротивиться, попытаться спрыгнуть, вот только это было последнее, чего ей сейчас хотелось. Особенно когда она оказалась в его руках, надёжных и сильных; в объятиях, по которым скучала безумно. Обессиленная, Мишель откинула голову на плечо молодому мужчине и прикрыла глаза, сдаваясь на милость похитителя.

— В этот раз Гален тебя точно убьёт, — прошептала она чуть слышно.

— Не раньше, чем я пойму, что, демон побери, с тобой происходит. — С этими словами Донеган пришпорил коня и помчался к раскрытым настежь воротам.

Мишель не спешила открывать глаза. Лежала, прислушиваясь; впитывая в себя ночные запахи и звуки. В том, что уже глубокая ночь, она не сомневалась, как и в другом: куда именно Кейран её привёз. И, как ни странно, была этому рада.

Снаружи, где-то совсем близко, потрескивал костёр, шумели деревья, обступившие поселение лугару; сходило с ума комарье.

Когда сон окончательно покинул сознание, Мишель вспомнила и о своём похищении, и о помолвке, с которой её забрал Донеган. С которой она позволила себя забрать. А вспомнив, испытала укол совести. Наверняка родители подняли на ноги всех соседей, и те мечутся по окрестностям Нью-Фэйтона, рыскают по лесу, блуждают среди болотных кипарисов, чьи длинные корни глубоко увязли в мутной жиже, а с ветвей неряшливо свисают седые клочья мха.

Друзья и близкие зовут её, не догадываясь, где на самом деле скрывается похищенная избранница Галена. А тот, небось, сейчас вне себя от гнева. Рвёт и мечет, и на Адане срывается. За то, что недоглядел, позволил госпоже исчезнуть.

Как бы не приказал пройтись по его спине плетью.

С этими мыслями Мишель подхватилась с мягких шкур, заменявших ей ложе, и, не обращая внимания на мельтешение цветных кругов перед глазами, поспешила из хижины. Небольшая заминка случилась у самого выхода. Чувствуя себя церковным колоколом, который пытаются протолкнуть в щель между досками, Мишель прижала ладони к бёдрам, сминая кринолин, и всё-таки выбралась наружу.

Осмотрелась, надеясь отыскать взглядом Кейрана, но не увидела ни его, ни других жителей деревни. Лишь одна пожилая волчица неподвижно сидела возле костра, и Мишель, ощущая, как ночная прохлада впивается в обнажённые плечи, направилась к огню. Под ногой чуть слышно хрустнула ветка — лугару обернулась. Морщинистое лицо, напоминавшее вырезанную из красного дерева маску, осветилось улыбкой, и черты лица женщины сразу смягчились.

— Садись и грейся, — сказала она, немного растягивая слова.

Мишель мысленно порадовалась, что лугару знает её язык, а значит, ей будет с кем поговорить до появления Кейрана.

Неловко потоптавшись возле женщины, она всё же опустилась на мягкую медвежью шкуру и проговорила тихо:

— Простите, должно быть я заняла ваше место. — Девушка оглянулась на сложенную из тонких гибких стволов хижину, сверху покрытую корой и смешанной с хворостом глиной.

— Ты на своём месте, — серьёзно заявила женщина, после чего подхватила с земли и протянула гостье плошку. — Пей. Согреешься быстро.

Питьё оказалось горьким и крепким, но памятуя о том, что отказ лугару могут расценить как оскорбление, девушка послушно сделала несколько глотков, чувствуя, как снова начинает хмелеть. Костёр уже почти догорел: пламя не тянулось к небу, стремясь коснуться звёзд — пугливо стелилось по земле, постепенно теряясь в алой от жара золе. И тем не менее Мишель сразу согрелась и даже почувствовала себя бодрее.

— А где Кейран? — вглядываясь в угловатые очертания хижин, чернеющих во тьме, шёпотом спросила девушка.