А им на будущее будет урок! Нечего было отправлять её в глухомань к этим занудам Шеналлам!

При мысли о том, что родители будут с ума сходить, когда узнают об её исчезновении, Мишель испытала какое-то мстительное удовлетворение. И даже немного успокоилась.

Правда, ненадолго. Коляска тронулась, и, словно аккомпанируя унылому скрипу колёс, с губ девушки сорвался стон отчаяния.

— Вот, возьмите, выпейте. — Устроившийся напротив незнакомец протянул ей тыквенную бутыль, которую Мишель, сама того не желая, приняла дрожащими руками.

Больше всего на свете ей хотелось сорвать с запястья треклятый шнурок и скормить напичканную магией землю усмехающемуся разбойнику, чтобы больше не слышать его низкого, надтреснутого голоса. Лучше уж послушать, как он будет задыхаться, отплёвываясь от своего «подарка».

— Что это? — с трудом вымолвила девушка. Несмотря на холодный, пронизывающий ветер, поднявшийся после обеда, по вискам струился пот.

— Бурбон и кое-что ещё. Поможет расслабиться и уснуть. Силы вам ещё понадобятся, мисс. Что-то мне подсказывает, что ночка вам предстоит длинная, — по лицу бандита расползлась похабная улыбка.

От которой Мишель поёжилась, как и от его слов. Оставалось надеяться, что не пророческих.

Девушка боролась с самой собой, до боли в пальцах сжимая пузатый сосуд, не желая прикладывать узкое горлышко к искусанным в кровь губам.

Но после предупреждения:

— Не заставляйте меня самому вливать вам это в рот, — вынуждена была отпить немного.

Ядовитая горечь обожгла горло, словно по нему полоснула когтями разъярённая кошка. Мишель судорожно вздохнула, неловко смахнула прилипшую к виску тёмную прядь, выбившуюся из некогда идеальной причёски, теперь растрепавшейся под порывами ветра. Постаралась сфокусировать взгляд на похитителе, дабы направить на того флюиды ненависти и никак не нашедшего выход гнева.

Но лицо незнакомца вдруг подёрнулось пеленой. Та расползалась, быстро заволакивая широкую, изрезанную колеями дорогу, обрамлённую одно- и двухэтажными домами, чьи очертания постепенно таяли в этом бледно-розовом тумане.

Затхлое, пропахшее сыростью помещение, служившее прежним владельцам особняка погребом, а теперь являвшееся святилищем, в котором Королева поклонялась лоа, заволакивал чад множества свечей. Рассыпаясь по воздуху жёлтыми хлопьями, пламя выхватывало из тьмы каменный пол, испещрённый символами веве, приглашающими духов в мир живых.

Сегодня Мари Лафо взывала к лоа, чьё имя нельзя было произносить. Но только этот дух, Повелитель смерти, мог даровать ей жизнь.

Продлить её существование среди смертных.

Годы жизни одной взамен на молодость другой. Не вечную, но всё же… Юных дурочек, готовых на любое безрассудство ради любви, на её век хватит. Беланже не первая и не последняя, жизнью которой она, Королева, будет питаться.

Главное, чтобы лоа её услышал. Чтобы ответил ей.

— Взываю к тебе. Взываю к тебе…

Взгляд колдуньи был обращён на белевший на камне символ — гроб, перечёркнутый крестом. Возле веве лежал тёмный локон, срезанный у девчонки накануне ночью, лоскут, перепачканный в крови.

Порез, о котором дурочка даже не вспомнит. Не вспомнит и о том, что с ней произошло и чем она расплатилась.

Будет расплачиваться. Своей юностью, свежестью, красотой.

Королева зажмурилась и принялась раскачиваться в такт пронзительной, завораживающей мелодии, вырывающейся из глубин её естества. А когда спустя долгие часы транса глаза жрицы открылись, она улыбнулась, увидев, что локон и лоскут обратились в пепел.

Барон Суббота снова оказался к ней благосклонен.

Заходящее солнце струилось по шёлковым занавескам, ласкало нежную кожу девушки, фарфорово-матовую, по-аристократически белую, делающую её похожей на хрупкую статуэтку. В своём безмятежном сне Мишель действительно напоминала дорогую нарядную куклу. Будь она на самом деле игрушкой, за подобное совершенство некоторые коллекционеры с радостью отдали бы богу душу. Или, скорее, дьяволу. Потому как мысли, что вызывала красавица, были далеки от возвышенных и непорочных.

Сейчас Гален ощущал себя таким коллекционером, безумным в своей страсти.

Перед ним лежала девушка, обладание которой, казалось, стало единственной его потребностью. И она была полностью в его власти.

Взгляд Донегана скользнул по осиной талии, тонкой изящной кисти, покоящейся на бедре, притягательная округлость которого будоражила воображение, разжигала кровь в венах.

Пышные юбки сбились во сне, и теперь наследник Блэкстоуна мог любоваться не только миниатюрными ступнями, но и красотой голеней, чуть затемнённых паутинкой чулок. Не способный бороться с искушением, Гален уже почти дотронулся до кружева панталон, видневшегося из-под пламенного цвета юбки, но вовремя отдёрнул руку и скрылся в полумраке спальни. Одно невинное прикосновение могло подтолкнуть его к более решительным и не таким невинным действиям.

Казалось, стоит только ощутить тепло её кожи, и он уже не сможет с собой бороться. Не сумеет себя сдержать.

А ведь он не планировал её пугать. И уж точно не собирался брать силой. Хоть звериной сущности, что сейчас крепко спала, которую пьянили чужие боль и страдания, наверняка бы понравилось такое развитие событий.

К счастью для пленницы, в обычные дни наследником Блэкстоуна руководил разум, а не звериные инстинкты. Правда, рядом с Мишель здравый смысл оказывался под осадой живущего в Донегане хищника.

Веки девушки дрогнули. Чувственных, приоткрытых, как будто для поцелуя, губ едва коснулась улыбка. От которой спустя мгновение не осталось и следа. Беланже вздрогнула — наверное, вспомнила, что с ней случилось, — и подскочила с криком:

— Где я?! — Принялась в страхе озираться, а заметив в дальнем углу скрытую вуалью полумрака фигуру, ещё сильнее вжалась в спинку кровати. — Кто… кто вы? Меня будут искать! Ещё пожалеете об этой своей непростительной ошибке! Которая, не сомневайтесь, будет стоит вам жизни!

Молодой человек беззвучно усмехнулся. Даже трясясь от ужаса, девчонка пыталась храбриться и, пусть и безуспешно, но рассыпалась угрозами. Нахохлившийся воробышек.

С подрезанными крыльями. Пусть она об этом пока и не знает.

— Ты не должна была уезжать. Мне пришлось вмешаться. — Донеган выступил из своего укрытия, и Мишель ахнула.

— Гален?! Но что всё это значит? — прошептала в растерянности и вспыхнула. — Это по твоему приказу меня похитили?! — А потом завершила чуть слышно: — Сумасшедший… Меня же будут искать.

В карих глазах, в которых отражались отблески заходящего солнца, смешались самые разные эмоции. Схлынул страх, чей горьковатый запах дразнил, пробуждая в нём хищника. Теперь от этого гнетущего чувства осталась лишь едва уловимая нотка горечи, вплетавшаяся в сладостный аромат восторга и слепой девичьей влюблённости. Не менее сладостным был запах нежной кожи, сводивший его с ума всё то время, что Гален находился у постели пленницы.

Поддавшись порыву, молодой человек опустился на кровать, прижался губами к чуть дрогнувшей руке девушки, мечтая проложить дорожку из поцелуев от узкого запястья, овитого импровизированным браслетом, к плечу. А потом, сжав девчонку в объятиях, ласкать губами её лебединую шейку и всё, что скрывалось под дурацким платьем.

«Слишком скромное, — недовольно отметил про себя Донеган. — Надеюсь, остальные её тряпки окажутся поинтересней. Если нет, придётся заказать новые. Или позаимствовать парочку у Аэлин».

Пришлось сдержать порыв и выпустить руку девушки из своей.

— Родители не в курсе твоего исчезновения. И мне бы очень хотелось, чтобы ты осталась гостьей в моём доме.

— Но…

— Мне уже давно известно о твоих чувствах, Мишель. А теперь тебе известно о моих. Зачем же ходить вокруг да около и делать вид, что мы друг для друга просто будущие родственники?

Некоторое время Мишель молчала. Смотрела на него настороженно и вместе с тем с надеждой и затаённой радостью. Кусала в задумчивости губы, отчего те ещё больше порозовели, соблазнительно припухли. Вид невинной, немного смущённой, немного растерянной красавицы, отныне полностью зависящей от него, дурманил, лишал выдержки, которая сейчас была Галену так необходима.