Я не пытаюсь освободиться от его хватки. Я та марионетка, готовая к движению, к контролю, к тому, чтобы оказаться полностью в его власти.

Очнись, Тил. Это Ронан — пешка, а не фантазия.

— Я думала, тебе не нравится прикасаться к своей невесте, ведь тебя титул беспокоит и все такое, — пытаюсь я самым нейтральным тоном.

Это мой последний шанс избавиться от того влияния, которое он оказывает на меня.

— Я солгал.

— Что?

— Или, скорее, передумал.

— Ты не можешь передумать.

— Конечно, я могу. — он скользит указательным пальцем по изгибу моей челюсти, в то время как его большой палец потирает мою нижнюю губу. — А теперь мне кое-что любопытно.

Я закрываю рот, но он просовывает большой палец между ними и нажимает на мою нижнюю губу, а затем размазывает помаду, как он сделал в тот первый раз, когда прикоснулся ко мне в библиотеке.

Как и тогда, по моему телу пробегает дрожь — только на этот раз что-то более мощное, что-то опасное.

Он не улыбается.

Он даже не пытается улыбнуться.

— Мне любопытно посмотреть, как далеко я могу зайти в твоем списке фантазий.

— Ч-что?

Его пристальный взгляд остается на моей губе, будто он зачарован движением большого пальца взад и вперед по нежной коже.

— Ты знаешь, форму в виде списка, которую ты оставила для меня в La Débauche. Твои маленькие развратные фантазии.

До этого момента я не понимала, что означает выражение «вырыть себе могилу.» Хотела бы я выкопать яму и исчезнуть в ней.

Да, я полагала, что он видел этот список, но я думала, что он забыл о нем или, еще лучше, не обратил особого внимания.

Мои самые темные секреты в этом списке, секреты, которые никто не должен видеть, и меньше всего Ронан.

— И да, я их помню, — ухмыляется он. — Я выучил их наизусть.

О, Боже.

О. Боже. Мой.

— Теперь, давай посмотрим, все начинается с чего-то вроде...

Его глаза сверкают чистым садизмом, такого я никогда не видела на его лице, даже когда он насмехается.

Его рука скользит по моей груди, медленно, даже чувственно. Я перестаю дышать, когда он рвет мою рубашку.

— Как я раздеваю тебя догола.

Звук рвущейся ткани наполняет воздух, когда пуговицы разлетаются повсюду, рассыпаясь вокруг нас.

На секунду, всего на мгновение, я слишком ошеломлена для реакции.

Секунду я смотрю на него дикими глазами, словно это сделает ситуацию немного более понятной.

Нет.

Ему требуется всего секунда, чтобы сдернуть с меня пиджак и рубашку, оставив в лифчике и юбке.

Порыв воздуха окутывает кожу, и мое сердце возвращается к жизни, будто у него случился приступ — или, скорее, остановка.

Одежда падает на пол с мягким свистом, возвращая к реальности. Я скрещиваю обе руки на груди — дрожащие руки, чертовски покалывающие руки, покрытые мурашками и обещанием неизвестного.

— Какого черта ты творишь?

Мой голос всего лишь шепот, я не пытаюсь казаться сердитой.

А должна; в глубине души я знаю, что должна, но я даже не могу набраться смелости, чтобы сделать это. В том, как он порвал мою одежду, есть что-то такое, от чего у меня слабеют ноги; я удивляюсь, что могу стоять.

— Воплощаю фантазии в реальность.

Он хватает меня за руки и толкает их по обе стороны от меня.

Его сила сеет хаос — тот тип, от которого вы не сможете убежать, даже если попытаетесь. Тот тип, который двигает моими бедрами и превращает меня в ту марионетку, которую я не могу выкинуть из головы. Только на этот раз это хороший тип. Приятный тип.

Ронан обхватывает мои запястья рукой и заламывает их за спину. Моя грудь упирается ему в лицо, моля о внимании.

— У тебя красивые сиськи — ты знала об этом?

Он облизывает губы, как будто собирается погрузиться в еду, когда расстегивает бретельку лифчика. Моя грудь высвобождается с легким подпрыгиванием, и взгляд его глаз темнеет, словно он собирается поглотить меня.

Овладеть мной.

Нет, нет.

Это Ронан — он не может этого сделать.

— Остановись.

Я задыхаюсь от слов, голос такой слабый, что звучит жалко.

— Еще одна из твоих фантазий. — он обхватывает пальцем сосок и крутит так сильно, что я задыхаюсь и стону одновременно. — «Остановись» значит, что ты хочешь большего, не так ли, ma belle — моя красавица?

О, Боже. Какого черта я это написала? Какого черта он это помнит?

Если я больна, а он настроен на мою болезнь, кем это делает нас?

Я не хочу думать об ответе. Что-то подсказывает мне, что это было бы намного хуже, чем ситуация, в которую я попала.

— Знаешь... — он замолкает, снова покручивая сосок и заставляя ерзать от необходимости сдерживать звуки, рвущиеся наружу. — Это первый раз, когда я захотел кого-то сломать. — он делает паузу, вновь крутя, пока жгучая боль не охватывает все мое тело, и мои нервные окончания не дрожат от потребности в большем. — Нет, это ложь. Это уже второй раз. Первый раз был, когда ты опустилась передо мной на колени и застонала, как хорошая девочка. Ты не хорошая девочка, но ты становишься такой, когда я загоняю тебя в угол.

— Ронан...

Мой голос прерывистый, отрывистый, и я понятия не имею, что хочу сказать. Его имя кажется чужим на губах, новым, сводящим с ума.

— Ты хочешь кончить, belle — красавица?

Я сглатываю комок в горле, не в силах перестать испытывать ощущения, которые он вызывает в моем соске, те, что идут прямо к моей ноющей сердцевине.

Я не перестаю думать о том факте, что он заманивает меня в ловушку и блокирует любой выход, который у меня может быть.

Возможно, это то, чего я хочу, не так ли? Отсутствие проклятого спасения.

Это так ужасно, особенно со всем, что произошло в прошлом, но я слегка киваю. Неделю или около того назад я не знала, что это значит, но теперь я не могу перестать думать об этом, о нем — его руках, его коже... обо всем этом проклятом.

— Мне понадобятся слова, — размышляет он.

Я смотрю на него умоляющим взглядом, или, во всяком случае, я на это надеюсь; я почти уверена, что таращусь на него.

— Не заставляй меня произносить это.

— Но я хочу услышать. У тебя свои фантазии, а у меня свои. — он снова крутит сосок, и я падаю ему на грудь, закусив губу. — Слова, Тил, или я могу продолжать это весь день. Я прижму тебя к себе, но никогда не подарю освобождения.

Он может это сделать?

Я украдкой смотрю на него, проверяя, говорит ли он серьезно или играет со мной. Судя по его нахмуренным бровям, он выглядит совершенно серьезным.

— Просто сделай это.

Он сжимает сосок между большим и указательным пальцами. Я кричу, когда боль овладевает мной.

Хотела бы я, чтобы это была только боль, но нет, боль приносит что-то еще — что-то, что заканчивается возбуждением между моими дрожащими бедрами.

— Не тот тон. Скажи правильно.

— З-заставь меня...

— Что?

— Кончить, — выдыхаю я слово. — Заставь меня кончить.

Это слово едва слетает с моих губ, когда он отталкивает меня назад. Я вскрикиваю, падая на кровать. Шок от этого оставляет меня безмолвной, неспособной произнести ни слова.

— Грубое обращение. — он приподнимает бровь. — Помнишь это в своем милом маленьком списке?

— Пошел ты.

Я смотрю на стену, на его дурацкую футбольную форму, выглядывающую из шкафа — в общем, куда угодно, только не на него.

Я пытаюсь напомнить себе, что эти фантазии не должны были произойти с ним. Они предназначались для моих очень взрослых и опытных мужчин.

Кроме того, это всего лишь фантазии. Помимо клуба, я никогда не думала, что испытаю их, особенно с кем-то, кто не соответствует ни одному из моих критериев.

Как получилось, что он полностью исчез с моего радара, а теперь единственный, кто на нем? Почему я вижу его лицо, когда закрываю глаза ночью и даже вижу его во сне?