Мой взгляд мечется между Эдуардом и Эдриком, чьи глаза полны слез. Он тоже это понял.

Я глушу двигатель. Мои собственные глаза, блядь, не перестают течь, и у меня нет желания вытирать слезы.

— Э-Эдрик... — Эдуард умоляет. — Останови безумие своего сына.

Мою кожу покалывает от всех эмоций, которые я направила не на того человека.

Этот ублюдок все это время прятался у всех на виду. Я планировала гибель Эдрика, когда он ничего не сделал.

Боже, что я наделала?

— Я-я с-собираюсь у-убить тебя, Эдуард, — Эдрику удается выдавить из себя сквозь стиснутые челюсти.

При этих словах лицо его брата бледнеет.

Наступает осознание сделанного. Он знает, он просто знает, что его судьба в руках Эдрика будет хуже всего, что с ним можно было бы сделать.

— Эдрик... Ты веришь в эту чушь? — голос Эдуарда дрожит.

Его буквально трясет.

— Убью. Тебя. — бормочет Эдрик.

— Я тоже подвергался насилию, — умоляет Эдуард, все еще испытывая дрожь. — Я... мой первый отчим делал со мной подобные вещи, Эдрик. Твой отец спас меня. Думаешь, я хочу быть таким? Думаешь, мне это нравится?

— Но ты действовал в соответствии с этим. — Ронан трясет его, будто он мешок с картошкой. — Дает ли тебе травма право травмировать других?

— Я заставлю тебя пожалеть о том дне, когда ты родился. — голос Эдрика теперь звучит яснее, действие наркотика едва заметно. — Я буду избивать тебя, ломать тебя, пока ты не решишь пустить пулю себе в голову.

— Эдрик.. — голос Эдуарда срывается. — Ты не можешь этого сделать. Я твой единственный брат.

— У меня нет брата.

Это выводит Эдуарда из себя.

Его черты искажаются, и из-за крови кажется, что кто-то размазал ее по всему лицу, и теперь он превращается в монстра.

Или, скорее, он раскрывает монстра, который сидел внутри него все это время.

— Если ты хочешь кого-то обвинить, вини своего милого маленького ребенка. — его взгляд скользит по Ронану, и он ухмыляется. — Ты был запретным плодом, которого я никогда не мог получить из-за этого чертового Ларса, так что ты знаешь, что я сделал, мой дорогой племянник?

— Заткнись, — командует Ронан, стиснув зубы.

— Нет, пришло время правды, так что давай сделаем это. — он смеется, показывая свой окровавленный рот. — Я фантазировал о твоем теле, о твоих маленьких ручках и маленьком пенисе. Я дрочил на твою фотографию больше раз, чем мог сосчитать, мой милый маленький племянник. Поэтому, когда я не смог заполучить тебя, я нашел другие маленькие ручки, похожие на твои, и убедился, что могу пометить их кожу. Они не кусались и не бились, как ты, так что я сделал это за них. Хотя они плакали — за исключением этой. — он указывает на меня, но не отрывает своего внимания от Ронана. — Я помню ее — конечно, я не забыл. Она была одной из тихих, из тех, кто не произносил ни слова. Я не запятнал тебя, мой маленький мальчик. Разве я не хороший дядя?

— Ты, блядь...

Эдуард обрывает Ронана.

— Если ты хочешь обвинить кого-то, вини себя. Ты причина всех их травм. Если бы ты позволил мне прикоснуться к тебе, я бы не погубил других детей. Это твоя вина, Ронан, — только твоя. Когда ты будешь обнимать свою прекрасную невесту, я хочу, чтобы ты помнил, что я кончил ей в киску, потому что не мог обладать тобой.

Ронан рычит и тащит Эдуарда к обрыву. Я открываю дверь и бегу за ним, прежде чем даже осознаю это.

Он держит своего дядю за воротник на краю.

— Попрощайся, Эдуард.

— Ты убьешь меня, и что потом? — Эдуард смеется, как сумасшедший из психушки. — Сможешь ли смириться с тем фактом, что ты стоишь за всеми этими детскими страданиями?

— Заткнись нахуй, — рычит Ронан.

— Это ты, мой маленький племянник. Это все из-за тебя.

— Нет. — мой голос переполнен эмоциями, когда я останавливаюсь на небольшом расстоянии, боясь спровоцировать Ронана, если подойду ближе. — Это не ты, Ронан. Это он. Ты не несёшь ответственности за его выбор и его действия. Ты жертва, он нападавший.

Ронан тяжело дышит, его грудь поднимается и опускается так быстро, что я боюсь, что с ним что-то случится.

— Это не ты, — повторяю я, медленно приближаясь к нему.

Моя рука находит его, и он позволяет мне прикоснуться к нему. Он не вздрагивает и не отталкивает.

Тепло разливается в моей груди, когда я медленно встаю рядом с ним, мое сердце бьется громко и быстро.

Пальцы Ронана начинают разжиматься вокруг пальцев Эдуарда, и я медленно выдыхаю. Дело не в том, что я беспокоюсь об этом ублюдке; я просто не позволю Ронану стать убийцей из-за него.

Я хорошо справляюсь с тем, чтобы стать им, но Ронан не может. Он чопорный, правильный и... легкий. Он мой свет, и я не позволю никакой тьме оторвать его от меня.

Дверь машины открывается, и Эдрик медленно выходит.

Легкое волнение этой сцены отвлекает меня на секунду.

Этого достаточно, чтобы все закончилось.

Этого достаточно, чтобы мой мир перевернулся с ног на голову.

— Знаешь что? Если я не могу заполучить тебя, то почему кто-то должен? — Эдуард обхватывает связанными руками шею Ронана сзади. — Пока смерть не разлучит нас, мой маленький племянник.

А потом он тянет Ронана за собой с обрыва.

Рождение с титулом влечет за собой ответственность.

Меня воспитали так, чтобы я верил в две вещи. Первое, в фамилию Астор. Второе, не показывал эмоций, поддерживая фамилию Астор.

Моей жизнью правили строгие традиции и ожидания. Моего отца считали позором за то, что он женился на простолюдинке после смерти моей матери.

Я считал его храбрым.

Но я знал, что мне не простят такой ошибки. Два поколения подряд убили бы уважение, которое мы собирали годами.

Вот почему я женился на человеке со статусом. Мне повезло, что женщина, с которой я связал себя узами, была не той женщиной, которую мой отец изначально планировал для меня.

Чего Шарлотта не знает, так это того, что я впервые увидел ее на одном из банкетов отца. Она была такой жизнерадостной душой, которая заставляла меня чувствовать что-то другое, кроме постоянного давления долга.

Я тот, кто вбил отцу в голову устроить брак с ее отцом, но так как у нее была старшая сестра, я должен был жениться на ней. Я нашел решение, способ обойти это, как только заметил ненормальный интерес Селин к машине ее отца. Я подошел к ней с улыбкой и призвал ее следовать зову сердца.

У меня не было никаких сомнений в неудаче, потому что Селин была предприимчивой, романтичной и очень влюбленной. Я только сделал этот шаг, прекрасно зная, что она согласится. Она так и сделала и сбежала.

В результате моего тщательно продуманного плана я оказался с Шарлоттой.

Сначала она ненавидела меня и думала, что я слишком горд и высокомерен — ее слова, не мои, — и она не переставала напоминать мне об этом факте. Однако я не сдавался, и в конце концов моя прекрасная жена нашла время, чтобы приостановить свои осуждающие суждения, и остановилась, чтобы увидеть меня. Когда она это сделала, я наконец-то овладел ею.

Шарлотта причина моего счастья. Она единственный человек, который способен заставить меня меньше думать о долге, а больше о жизни.

Она и есть жизнь.

Или, скорее, центр моей жизни.

Когда врач сказал, что ее здоровье может не позволить ей родить детей, я пошел против правил моей семьи о деторождении и сказал ей, что они мне не нужны. Ее здоровье и жизнь были для меня важнее, чем любая глупая необходимость сохранить фамилию Астор живой.

Когда она забеременела, она умоляла меня оставить ребенка. Она сказала, что хочет подарить нам обоим чудо.

И она это сделала. Вот как Ронан появился на свет.

Наша первая встреча с ним произошла благодаря улыбке. Я никогда не чувствовал себя более гордым, чем в тот момент, когда встретил своего прекрасного мальчика.