После того, как Итан забрал меня и Нокса к себе, я поставила перед собой задачу найти того человека из моих ночных кошмаров. Мужчину, который садился мне на грудь каждый раз, когда я спала.

Я искала его повсюду, но была слишком невежественна и слишком мала; я не знала, что делаю.

Я также понятия не имела, что скажу ему, если найду. Все, что я знала, это то, что мне нужно увидеть его, и когда я увижу, то придумаю, что сказать.

Я нашла его.

И я знаю, что хочу ему сказать.

Только это не слова. В тот момент, когда я увидела его, я точно поняла, что с ним сделаю.

Я убью его.

Это было так просто.

Он держал меня в плену всю жизнь. Я не могла вырваться на свободу, даже с терапевтами, или в семейной обстановке, или что-то в этом роде.

Я никогда никому об этом не рассказывала, но с таким же успехом ты можешь узнать об этом первым. Маленькая девочка, которую насиловали снова и снова, никогда не покидала меня. Ее тень сейчас сидит у меня на плече, говоря освободить ее, и я знаю, что не смогу этого сделать, если не убью его.

Эта девочка все время плачет, ее глаза пустые и преследующие, но я даже не могу плакать. Она не может говорить, но я могу. Она ничего не может поделать, но я могу.

Это мой долг. Вот почему я выросла. Почему я убежала. Почему я существую.

Это просто.

Но потом появился ты, и я подумала, что, может, я смогу существовать для чего-то другого. Может, я могла бы быть с тобой и впустить тебя.

Я хочу.

Ты не представляешь, как сильно я этого хочу, Ронан. Я никогда не чувствовала себя такой живой, как когда я с тобой. Я никогда не просыпалась и не испытывала счастья, пока не поняла, что ты рядом со мной.

Ты единственный, кто придал моей жизни другой смысл, кроме мести. Ты поджог меня, и не убежал от пепла. Ты поцеловал меня и не хотел оставлять.

Я этого не заслуживаю.

Ты свет, несмотря на тьму. Ты надежда, несмотря на черные точки. Ты сильный, несмотря на слабость.

Ты не позволил этому человеку забрать твою жизнь. Но я позволила.

Дело в том, что мы встретились при неподходящих обстоятельствах, Ронан.

Я приблизилась к тебе не ради тебя. Я приблизилась к тебе из-за твоей фамилии.

Я приблизилась к тебе, потому что ты сын человека, которого я решила убить.

Твой отец забрал мою жизнь, а теперь я заберу его.

Мне так жаль тебя, Шарлотту и даже Ларса, но я не могу жить в мире, где существуют такие подонки, как Эдрик Астор.

Я знаю, что ты никогда не простишь меня, но надеюсь, что ты найдешь в себе силы понять меня.

То, что я чувствую к тебе, это больше, чем любовь. Это нечто подавляющее, но в то же время, придающее сил. Это вера в то, что я могу быть нормальной, даже когда я не знаю, что такое нормальность. Это улыбки и громкий смех без осознания этого.

Жаль, что мы не встретились при других обстоятельствах и под другими именами и фамилиями.

Хотела бы я каждый день просыпаться и видеть твое лицо.

Если существует следующая жизнь, давай встретимся там, хорошо?

Прощай,

Тил

Это просто.

Весь процесс прошел без сучка и задоринки. Мне пришлось несколько раз остановиться и посмотреть в зеркало заднего вида, ожидая увидеть полицейские машины, следующие за нами.

Их не оказалось.

Поездка в лес занимает у меня меньше пятнадцати минут. По дороге почти не было машин, никто не бродил вокруг этим ранним утром, и я стараюсь пользоваться пустынными маршрутами.

Никто не видел мужчину рядом со мной с закрытыми глазами и обмякшим телом. Если бы они увидели, то подумали бы, что он спит, а я просто везу его на прогулку.

Я везу его на прогулку — только не туда, куда он должен ехать.

Когда я позвонила Эдрику, чтобы встретиться, я сказала ему, что это срочно и касается Ронана. Он сразу же согласился.

Затем я поехала в особняк на Рейнджровере Нокса — я оставила ему записку и вроде как предложила ему купить новую машину.

После того, как я отдала Ларсу письмо, которое написала Ронану, тихий голос сказал мне, что я должна развернуться и уйти — просто пойти куда-нибудь, куда угодно. Я не обязана делать это или что-то еще, что за этим последовало.

Но маленькая девочка у меня на плече все еще плачет. Она не может остановиться, и я тоже.

Так что, я спросила Эдрика, не возражает ли он присоединиться ко мне в моей машине, потому что я не хотела говорить об этом в его доме. И снова он ничего не заподозрил, когда сел на пассажирское сиденье.

В тот момент, когда он посмотрел вниз, чтобы пристегнуть ремень безопасности, я воткнула иглу, которую уже приготовила, ему в шею, и не просто воткнула — я сделала это внутривенно.

С тех пор как я решила убить его, я расставляла свои домино по одной штучке. Я знала, как я убью его и как туда попаду. Я смотрела видео о внутривенных инъекциях и тренировалась на куклах. Я выучила все так тщательно, что могла бы делать это с закрытыми глазами.

Мое любимое лекарство рокуроний парализующее, быстрое и длительное. Оно выдаётся только по рецепту, но, когда я спросила Агнуса, может ли он найти способ достать его, он принес мне две бутылки на следующий день, не задавая вопросов. Вот что мне нравится в Агнусе — его способность понимать. Он сказал позвонить ему, а не папе, если я что-нибудь сделаю.

Я никому не буду звонить.

Препарат подействовал на Эдрика в течение минуты. Я до сих пор помню растерянное выражение его лица после укола, когда он медленно обернулся.

Он не понимал, что произошло.

Он не понимал, что я способна так поступить с ним.

С тех пор я не смотрела ему в лицо. Я все еще не смотрю.

Все, что я делаю, это веду машину.

В какой-то момент у меня слишком кружится голова; что немного настораживает. Как будто я не чувствую своего лица, конечностей или чего-то еще.

С той дозой, которую я ему ввела, у меня есть примерно двадцать-тридцать минут, пока он полностью не придет в сознание. Конечно, я могла бы найти яд, ввести ему его и покончить с этим.

Но это слишком спокойно, слишком легко.

Кроме того, ему нужно знать, за какие грехи он расплачивается.

Его конечности начинают подергиваться, как и веки. Это реакция, которая означает, что действие препарата постепенно начинает ослабевать. У меня еще одна игла наготове, так что, когда он встретит свой конец, он не сможет пошевелить ни единым мускулом.

Как я.

Как маленькая девочка, плачущая у меня на плече.

Он умрет, не в силах ничего с этим поделать, как и я не могла.

Это не месть. Это чертова карма.

Я жму на тормоза прямо на вершине холма. Вдалеке видны огни раннего утра. Сегодня облака такие густые и серые, будто в трауре.

Сделав глубокий вдох, я поворачиваюсь к нему лицом.

Его глаза открыты, но он не может повернуться, чтобы посмотреть на меня. Он просто смотрит вперед, как зомби с торчащими мозгами.

— Ты умрешь, Эдрик, — говорю я нейтральным тоном, зная, что действие наркотика ослабевает, и он может услышать меня, даже если не в состоянии пошевелиться. — Это кошмар хотеть двигаться, но не иметь возможности, не так ли? — я продолжаю. — Вот что я чувствовала каждый раз, когда ты входил в мою комнату и дрочил на мое тело. Вот как я замирала, когда твоя сперма покрывала мою кожу.

Он издает неразборчивый звук, но все, что ему удается выдавить, это слюни, которые стекают по его подбородку. Я не могу понять, что он имеет в виду под этим — не то, чтобы это имело значение. На этот раз все дело во мне, а не в нем.