— Серьезно?

— Да. Возможно, я был прав — быть может, вы не заслуживаете молодого лорда.

— Что? — я усмехаюсь. — Я его не заслуживаю?

— Вы ведь еще не доказали, что заслуживаете, не так ли? — я открываю рот, но мне не верится, так что ничего не выходит. — Так я и думал. — он направляется к двери. — Ваш чай будет готов через пятнадцать минут. На самом деле, через тридцать — и никакого шоколада.

Я щелкаю дверью, когда она закрывается за ним. Чертов сноб.

Хотя он сноб, который, очевидно, знает о том, что происходит между Ронаном и Эдуардом, и он хочет, чтобы я рассказала Эдрику.

Я прислоняюсь к гладкой поверхности. Из того, что я поняла, Эдуард, похоже, держит что-то над головой Ронана, и это имеет отношение к Шарлотте. Он также упомянул кое-что о происхождении Ронана.

Это имеет отношение к Шарлотте.

Я ахаю. Нет. Этого не может быть.

Я вылетаю из комнаты, не зная, куда хочу пойти. Нет, на самом деле, я знаю, и это не в комнату Шарлотты, это точно.

Я хочу убедиться, что с Ронаном все в порядке, убедиться, что он не бушует и не сдерживает все внутри. Даже те, у кого есть проблемы с распознаванием эмоций, знают, когда они поражают.

Наверху лестницы чье-то присутствие останавливает мой план — присутствие, которое я никогда не хотела видеть в этом доме.

Хотела бы я, чтобы в нем жили только Ронан и Шарлотта. Даже снобизм Ларса был бы прекрасен.

Кто угодно, только не он.

Холодный пот выступает у меня на лбу, и требуется все силы, чтобы не ерзать, не бежать, не вырыть яму и не исчезнуть в ней.

Требуется вся сила воли, чтобы стоять на месте, когда он шагает ко мне.

Эдрик крупный мужчина, даже больше, чем его сын, и из-за титула его присутствие, кажется, душит все, что находится поблизости.

Он останавливается передо мной, и легкая улыбка растягивает его тонкие губы.

— Тил, приятно тебя видеть.

Я не могу сказать о том же.

Информация, которую я только что узнала — тот факт, что он, вероятно, не биологический отец Ронана, — должна радовать меня, потому что это падение этого человека. Неделю назад, наверное, так бы и было.

Теперь нет.

Теперь все, о чем я думаю, это боль Ронана.

Как и когда, черт возьми, я начала осознавать его боль, когда я делала все, что в моих силах, чтобы игнорировать свою?

Даже сейчас мои ноги призывают меня подойти к нему, обнять его.

Подождите...

Обнять его?

Какого черта, Тил?

— Мистер Астор.

— Зови меня Эдрик, и не позволяй Ларсу говорить тебе: «для вас его светлость». Он часто так делает.

Я улыбаюсь, потому что думаю, что именно этого и следовало ожидать в ответ на его сухой юмор.

— Послушай, Тил. — его улыбка исчезает, и мне не нравится то, что я вижу на его лице.

Мне это совсем не нравится.

На самом деле, я ненавижу это.

Я ненавижу это.

Хотела бы я, чтобы у меня была возможность ответить на его улыбку.

Такой человек, как Эдрик, не должен показывать и тени боли или печали. Он не может быть человеком, когда он украл человечность у других.

— Я хотел сказать, что благодарен тебе за время, которое ты проводишь с Шарлоттой, и даже за сообщения и статьи, которые ты ей посылаешь. Она с нетерпением ждет их каждый день и показывает мне с широкой улыбкой на лице. Твоя забота очень много значит для меня.

Я не нахожу слов, не понимаю, зачем он мне это говорит. Кроме того, я делаю это не для него.

— Еще раз спасибо, — возвращается его жесткое, суровое выражение лица. — Я приношу извинения, если мой сын сделал что-то неуважительное по отношению к тебе. Он вырастет... в конце концов.

— Он вырос, — говорю я, прежде чем успеваю себя остановить.

— Прошу прощения?

— Ваш сын уже взрослый. На самом деле, он, возможно, уже давно вырос, а вы просто этого не заметили.

Он делает паузу, теребя свой галстук, прежде чем опустить руку.

— Что заставляет тебя так говорить?

Теперь моя очередь сделать паузу. Может, Эдрик знает?

Нет. Он не может. Он такой гордый, такой уверенный в себе, аристократичный и прагматичный.

— Ничего. Я пойду к Ронану.

Я поворачиваюсь и ухожу, прежде чем он сможет задать еще один вопрос. Если я проведу еще одну минуту рядом с ним, то могу потерять контроль над своим языком. Как говорит Нокс, у меня проблема с тем, чтобы держать свои мысли при себе.

Я стучу в дверь Ронана, но никто не отвечает.

— Я вхожу.

Мои щеки пылают, когда я открываю дверь.

Я ожидаю найти Ронана и Эдуарда и думаю о возможности ударить последнего. Но в комнате никого нет.

— Ронан? — я зову.

Ответа не следует.

Я на цыпочках захожу в ванную, снова зову его по имени, но ничего.

Может, он в шкафу? Я распахиваю двери и удивленно вздыхаю.

О чем я только думала? В шкафу, серьезно?

Я уже собираюсь закрыть его, когда вдыхаю его пряный аромат. Теперь это кое-что делает со мной. Я начинаю замечать это у других людей, когда нахожусь в супермаркете или в школе, и это еще не все. Я даже останавливаюсь и думаю — нет, это не совсем аромат Ронана, не такой сексуальный, грубый или теплый.

В этом проблема с ним. Он может быть грубым, может дать мне то, что я хочу, но он также может быть теплым, например, как он прижимал меня к себе после того кошмара.

Я позволяю своим пальцам пробежаться по его аккуратным рубашкам и футболкам. Они развешаны по цвету, на которых повсюду отпечатки пальцев Ларса. Меня так и подмывает испортить все, просто чтобы подействовать ему на нервы.

Я все еще обдумываю эту идею, когда вижу какое-то розовое кружево, торчащее из ящика. Я вытаскиваю, и моя челюсть чуть не падает на пол.

Это костюм крольчихи. Зачеркните, это один из тех костюмов крольчихи с ушами и нижним бельем, похожим на веревочку.

Эльза и Ким всегда упоминают фантазию Ронана о девушках в костюмах крольчих. Черт, он вспоминает об этом при каждом удобном случае, но я думала, что это просто фантазия.

Я никогда не думала, что он поднял это на новый уровень, сохранив костюм в своем гардеробе.

Из-за двери доносится шум, и я запихиваю вещь обратно, а затем выхожу, прежде чем он сможет найти меня.

— Привет, — говорю я неубедительно, а затем морщусь.

Он в черных джинсах и белой футболке, его мышцы перекатываются на бицепсах. Он улыбается, но напряжение, которое я почувствовала, когда он разговаривал с Эдуардом, все еще накатывает на него волнами.

— Ларс упомянул, что ты была здесь. Он забыл ту часть, где ты рылась в моем гардеробе, как сталкерша на начальном этапе.

— Заткнись. — я притворяюсь обиженной. — Ларс упоминал что-нибудь еще?

— Помимо того факта, что ты можешь сама приготовить свой чай, потому что он сегодня пьет и не обслуживает тебя, нет. — он делает паузу. — Хорошая футболка.

Я краснею.

Я, блядь, краснею.

И проблема в том, что я также покраснела, когда заказала эту футболку в выходные, и когда выхватила посылку из пальцев Нокса, и когда надела ее сегодня утром.

Я не краснею. Никогда.

Точно так же, как мне не хочется обнимать людей, и все же в последнее время я делаю и то, и другое.

— Дело не в тебе, — пытаюсь я уклониться.

— Belle — Красавица, на ней написано «Говори Со Мной по-Французски». Если дело не во мне, то не знаю, в чем.

Он подходит ко мне, все еще улыбаясь, но на этот раз это не вынужденная или маскирующая боль.

Мне интересно, как он это делает, как он так много скрывает и может быть так счастлив видеть меня.

— Ты не ответила на мои сообщения,trésor — милая.

— Это потому, что ты их не присылал.

— Конечно, я присылал. — он достает телефон, затем его брови хмурятся. — Ах, черт. Я отправил их в групповой чат. Эти ублюдки не позволят мне пережить это.

Я усмехаюсь; не могу не представить себе их ответы на последовательные сообщения Ронана. В глубине души я позволяю себе мгновение облегчения. На самом деле он не игнорировал меня в выходные.