— Э-э… К тебе пришел Дэн Темплтон.

— Я это вижу.

— Я пыталась тебе позвонить, но ты с кем-то разговаривал по телефону.

Он кивает мне с каменным лицом и поворачивается к клиенту:

— Привет, Дэн. Извини, что заставил тебя ждать. Пойдем ко мне в кабинет.

Дэн берет свой кофе и, проходя мимо меня, снова улыбается мне ослепительной улыбкой. Я юркаю обратно за стойку дежурного администратора — как зверушка, бегущая в спасительное убежище. Почему я так себя веду — не знаю: я ведь не делала ничего предосудительного. Меня просто смутило выражение лица Ли.

Следующие полчаса я стараюсь себя чем-то занять, хотя у меня, по правде говоря, вообще нет никакой работы. Услышав шаги двух человек, спускающихся по лестнице, я начинаю старательно печатать что-то на компьютере.

— Еще раз спасибо за то, что пришел, Дэн, — слышу я голос Ли. — Я скоро с тобой свяжусь.

— Замечательно, — отвечает Дэн. — Спасибо за то, что уделил мне время.

Когда он проходит мимо меня, я поднимаю взгляд: мне сказали всегда улыбаться клиентам, когда они покидают это здание.

— Был рад снова вас увидеть, — говорит Дэн с улыбкой.

— А я — вас, — отвечаю я.

Он закрывает за собой дверь. Ли подходит ко мне. Его лицо — мрачнее тучи. Я чувствую на своих щеках его горячее дыхание.

— Откуда ты его знаешь? — спрашивает он.

— Он приходил в кинотеатр — только и всего. Он меня вспомнил.

— Это как-то странно, правда?

— Не знаю. Он сказал, что регулярно ходит в тот кинотеатр.

Ли поднимает бровь:

— В следующий раз я назначу ему встречу в каком-нибудь другом месте.

— В этом нет необходимости.

— Тебе хочется, чтобы он сюда пришел, да? — резко говорит Ли.

Все мое тело напрягается.

— Я этого не говорила.

— Но ты вела себя так, как будто тебе этого хочется.

— Я всего лишь имела в виду, что он меня совсем не беспокоит, — вот и все.

— Да, но он беспокоит меня.

Ли разворачивается и уходит вверх по лестнице.

Я стою несколько секунд неподвижно, все еще толком не понимая, в чем меня обвиняют. Я никогда раньше не видела Ли таким: он никогда не казался мне ревнивым. Да я, собственно говоря, вообще очень мало общалась с другими мужчинами с тех пор, как мы стали встречаться. Единственными мужчинами из числа моих знакомых, приглашенных на свадьбу, были Адриан и его приятель. А с этим Дэном я сейчас даже ни капельки не флиртовала. Реакция Ли была явно неадекватной.

Я вздыхаю и снова обращаю свой взор на монитор компьютера, надеясь, что позже Ли объяснит мне, почему он так себя повел.

Ли не вспоминает об этом инциденте весь вечер, до тех самых пор, когда мы собираемся лечь в постель.

— Послушай, я извиняюсь за то, что сегодня произошло, — говорит он. — Я осознаю, что, пожалуй, повел себя уж слишком жестко.

Я пожимаю плечами. Я не хочу, чтобы он знал, как сильно его поведение меня расстроило. Я весь остаток рабочего дня не могла сконцентрироваться на работе.

— Знаешь, тот парень ведь вообще не создавал никаких проблем, — говорю я.

— Во мне иногда уж слишком сильно срабатывает защитный инстинкт, — отвечает Ли. — Думаю, тот факт, что ты беременная, существенно усугубляет положение. Я как бы чувствую, что мой долг — постоянно оберегать тебя. Точнее, вас обоих.

— Вообще-то я и сама в состоянии за себя постоять. Я думала, что ты об этом помнишь.

— Ну да. Но это было до того.

— До чего?

— До того, как ты вышла за меня замуж. До того, как ты стала носить в себе моего ребенка.

— Я все еще способна назвать козла козлом, если я вижу, что это козел.

— Тебе этого делать не нужно. Больше уже не нужно. Тебя буду оберегать я, понятно?

Я слегка киваю — просто потому, что это легче, чем продолжать спор. Я устала. Сегодня был долгий и нелегкий день. Честно говоря, я очень хочу спать.

Ли притягивает меня к себе и целует. Целует крепким поцелуем, а не таким, каким целуют, желая спокойной ночи. У меня на секунду возникает желание сказать ему, что я слишком устала, но я ловлю себя на мысли, что переживаю о том, какой будет его реакция. Кроме того, мама всегда говорила, что мужчине и женщине никогда не следует ложиться в постель, если возникший между ними спор не был улажен. А нам это нужно. Нам необходимо снова воссоединиться. И тогда все будет хорошо.

Сентябрь 2008 года

— Как часто ты думаешь о смерти, Джесс? — спрашивает Эдвард.

Он сказал мне называть его Эдвардом, хотя формально его следует называть «профессор Дженкинс».

Паула, психолог управления образования, направила меня к нему, потому что решила, что я нуждаюсь в дополнительной помощи высококвалифицированных специалистов. Это просто такая вежливая форма заявления о том, что у меня не все в порядке с головой.

— Вы хотите, чтобы я дала вам откровенный ответ или же такой ответ, который мне следует дать вам в том случае, если я не хочу, чтобы вы думали, что я чокнутая?

— Лучше всего — это откровенный ответ, — улыбается он.

— Ну, тогда я скажу, что думаю о ней очень часто. Но ведь это естественно и разумно, не так ли?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, если человек думает о смерти, то тогда у него больше шансов ее избежать, ведь правда? Я имею в виду, что, например, детям говорят переходить дорогу так, как положено, чтобы их не задавил автомобиль. А это ведь тоже означает думать о смерти, не так ли? Просто люди называют это «быть разумным».

— То есть ты считаешь свои мысли о смерти чем-то вроде предохранителя?

— Да. Раз человеку необходимо быть осторожным, когда он переходит дорогу, то почему бы ему не быть осторожным, когда он садится на поезд или когда выходит из дому? Я не вижу никакой разницы.

— Именно поэтому ты не хочешь поехать в Манчестер?

— Людей в Манчестере убивают из огнестрельного оружия.

— Поэтому ты думаешь, что поехать туда — это небезопасно, да?

— Именно так.

— А если я скажу тебе, что молодые люди, которых застрелили в Манчестере в прошлом году — а все они были молодыми людьми, — были осознанно выбраны в качестве цели нападения? Они не были случайными жертвами.

Я пожимаю плечами:

— При такой стрельбе пуля может попасть в кого-то и случайно, верно? Излишняя осторожность не повредит.

Эдвард кивает и что-то записывает. Про меня уже, наверное, очень много чего поназаписывали. Сначала все время что-то записывала Паула, а теперь вот и Эдвард… Но это вовсе не означает, что теперь они знают и понимают меня уже лучше. Это означает, что они всего лишь думают, что знают и понимают меня уже лучше.

— Но ты не думала так до того, как умерла твоя мама, правда?

— Нет, не думала. Но это все равно как люди не бросают курить до тех пор, пока им не скажут, что у них рак легких. Это как сигнал тревоги, верно?

— То есть ты считаешь смерть мамы своего рода сигналом тревоги, да? Но ведь она умерла не в результате несчастного случая, не так ли? Она умерла от рака кишечника. Она этого предотвратить не могла.

— Еще как могла. Она могла стараться не есть мяса. Я больше не ем красного мяса, потому что если есть его слишком много, то это закончится раком кишечника.

— Ну, это точно еще не известно. Пока что есть только исследования, результаты которых связывают красное мясо с повышенным риском.

— Именно так. Об этом-то и идет речь — о риске. Я просто снижаю свой риск. Врачи только об этом все время и долдонят, не так ли? Не кури. Не употребляй алкоголя. Не ешь жирную пищу. Больше занимайся физическими упражнениями. Сгоняй вес. Все это снизит вероятность того, что ты умрешь. Вот только когда они говорят это, они считаются здравомыслящими, а когда я говорю то же самое о других вещах, меня считают ненормальной.