— И то хлеб, — кивнул я. — А что насчёт информации с досок ставок?

— Собрана. Из семисот пятнадцати кланов на аукцион не явились представители девяноста одного. Либо слишком тебя презирали, либо всё-таки решили попытаться усидеть на заборе, но, в любом случае, друзьями их точно не назвать. Из оставшихся двести семьдесят шесть голосовали за твою смерть, триста сорок два — за жизнь, и шесть кланов так и не сделали ставок за весь час. Среди остальных участников ситуация примерно противоположная: на чёрное поставили тысяча сто сорок против семисот семи, выбравших красное.

Я хмыкнул.

— Похоже, то, что в торговых организациях отсутствует Руйгу, которому я смог бы полноценно присягнуть на верность, сыграло против меня. Итого мы имеем тысячу четыреста шестнадцать групп, желавших моей смерти достаточно сильно, чтобы поставить на это деньги. Кто вошёл в топ-10?

— Амала, разумеется, — ухмыльнулся Кримзон. — Неожиданно клан Санцза.

Я приподнял бровь.

— У Янну, что, настолько плохие отношения с матерью, что она решила угрохать состояние на то, чтобы прикончить того, кто спас его сына?

— Что именно между ними произошло, никто не знает. Но ты прав, отношения у Янну и Санцзы, мягко говоря, отвратительные. Хотя, разумеется, вовсе не обязательно, что она так активно ставила на чёрное из-за этого.

— Ладно, кто ещё? Все десять кланы или какая-то торговая палата расщедрилась?

— Не торговцы, а наёмники. Армия Алого Бурана — вторая по силе частная боевая группа Единства, не подчиняющаяся напрямую ни одному Руйгу. Я знал о них уже давно. Своим условием об эксклюзивных правах на Аллею Кошмаров ты поломал их планы на захват, к которому они готовились несколько десятилетий. В результате за эти шестнадцать лет от них поступил целый ворох официальных протестов и неофициальных угроз.

— Как дети малые, честное слово, — вздохнул я. — Отобрали конфетку — вот и бесятся. Допустим. Какие ещё кланы? Есть кто-то ещё, кого я знаю?

— Есть, вообще-то… — Кримзон скривился, похоже, совсем не горя желанием раскрывать мне подробности. Но он и сам понимал, что смысла молчать не было, так что через несколько секунд продолжил. — Наскватч.

— А этот-то чего? — недоумённо поднял я бровь. — Я вроде ещё не убил его жену, чтобы он начал беситься.

— А дело не в тебе. Вернее, не в первую очередь в тебе.

— Кримзон, не тяни кота за яйца.

— Руби, — выдохнул Руйгу. — Они с сыном Наскватча, Таркандом, три месяца назад объявили о помолвке.

Я даже не знал, смеяться мне или плакать.

С одной стороны, у меня был повод для гордости. Как выяснилось спустя почти двадцать лет, Руби начала вести разгульную жизнь и пропадать на светских тусовках Восьми Башен не совсем потому, что ей сорвало крышу от шика и блеска цивилизации.

Лисичка, узнав, что мне нужно было подобраться к Чим’А — жене Наскватча, и о том, что сделать это можно было через их единственного сына — Тарканда, решила, чтобы помочь мне, начать самую настоящую миссию под прикрытием.

Тарканд, избалованный своим элитным статусом, не подпускал к себе никого, кто был из «низшего общества». Так что ради выхода на него Руби начала постепенно пробиваться к вершинам светского бомонда Восьми Башен.

Не сказать, чтобы этот путь был прямо-таки тернист и труден. Для того, чтобы проматывать деньги, поступавшие в, мягко говоря, немалых количествах, и пропадать на почти не прекращавшихся тусовках, конечно, нужно было неслабое здоровье. Но Руби в конце концов была Майигу, так что для неё это была меньшая из проблем.

Также ей пришлось играть роль непослушной дочери-бунтарки. Но, опять же, с учётом моего почти что наплевательского отношения к её причудам, как говорится, лишь бы предохранялась, это тоже была не ахти какая задача.

Но, так или иначе, за двадцать лет самоотверженного уничтожения собственной печени пропитанным мировой аурой алкоголем, торкающим даже Майигу, бессонных ночей в элитных клубах и бессмысленных разговоров с детишками из сильнейших кланов, до тошноты уверенных в собственном неоспоримом превосходстве над остальным миром, Руби можно было как минимум поаплодировать.

Тем более что в конце концов своей цели она достигла. Взобралась настолько высоко, что сумела встать плюс-минус на один уровень с Таркандом. По крайней мере добиться того, чтобы он всерьёз обратил на неё внимание. А даже я понимал, что это было непросто.

Моя репутация, как единственного обладателя четырёх Сущностей и борца с преступностью, конечно, должна была ей помочь. Тем не менее, влияние одного Майигу, пусть и уникального и очень сильного, не могло сравниться с мощью одного из древнейших кланов вроде Наскватча.

Для большинства персонажей из той тусовки, в которой крутился Тарканд, Руби должна была выглядеть кем-то вроде деревенской простушки, сумевшей выбиться в люди благодаря неожиданному успеху своего отца, но оставшейся «низшим сортом».

Может быть физически моя лисичка и не страдала, но я вполне мог представить ту атмосферу презрения и пренебрежения, в которой ей пришлось вариться.

Так что то, что она не только сблизилась с Таркандом, но и смогла заинтересовать его настолько, что парень забыл обо всём остальном, а в конце концов даже предложил ей за него выйти, в каком-то смысле вполне можно было счесть за подвиг.

Причём у них всё было вполне серьёзно. Не знаю, какие планы на Тарканда у Руби были изначально. Но, когда она вместе с ним явилась в Моэллу к Кримзону, чтобы узнать о том, когда я вернусь из Аллеи Кошмаров, в частном порядке лисичка сказала Руйгу, что по-настоящему влюбилась.

Да и сам Тарканд как будто бы был искренен. По крайней мере по словам Кримзона, приставившего к нему после этого несколько людей для слежки, парень ни разу не был замечен ни с одной девушкой, кроме Руби. Это при том что, когда я видел его в первый и единственный раз, он был буквально облеплен обнажёнными женскими телами.

История, на самом деле, была прямо-таки шекспировская. Девушка, решившая сблизиться с парнем, чтобы её отец мог убить его мать, но влюбившаяся по-настоящему.

Теперь не хватало только завершающей арки свадьбы, на которой я убиваю Чим’А, Тарканд, узнав, что Руби его всё это время обманывала, убивает её в приступе гнева, а потом выпиливается сам, ибо не может жить в мире без своей любимой.

Ну, разумеется, конкретно такого развития сюжета не предвидится. Как минимум потому, что после убийства Чим’А я ни за что не оставлю Руби одну.

Тем не менее, даже без части про убийство матери жениха буйство страстей уже было нешуточным. По той простой причине, что эта самая мать была категорически против брака.

Аргумент Чим’А, высказанный через посланника Кримзону, был тоже абсолютно в духе трагедий шестнадцатого века. Если убрать вынужденную вежливость посланника при разговоре с Руйгу, выходило что-то вроде: «Я скорее сожру тонну дерьма, чем позволю своей драгоценной кровиночке связаться с этой грязной вшивой шавкой».

Насколько поддерживал свою супругу в этом вопросе сам Наскватч, Кримзон не знал. По крайней мере не было похоже, что Руйгу прямо-таки горел праведным гневом, потому как в этом случае послание было бы именно от его лица, а не от лица Чим’А.

Может быть он не воспринимал любовь Тарканда к Руби как что-то серьёзное, считая лисичку просто увлечением парня. Может быть не воспринимал серьёзно саму возможность свадьбы из-за всё той же слишком большой разницы в наших статусах. Может быть ему в принципе было наплевать.

Но, похоже, когда я заявил о себе как о владельце Закона, что автоматически подняло мой статус как минимум на уровень глав кланов, Наскватч всё-таки задёргался. Ну, либо его жена настолько затюкала, что тоже было не исключено.

Так или иначе, его ставка на аукционе была аж четвёртой. И я был почти уверен, что знал, о чём он думал, продолжая вписывать на чёрную доску всё новые и новые суммы.

Я умру — резко подскочивший статус Руби рухнет под плинтус — свадьбу можно будет отменить — конец головным болям. План — пушка.