- Вальтер,  мальчики,  сделайте что-нибудь! – Мирабелла каким-то чудом оказалась стоящей на столе для совещаний и кричала оттуда.  - Убейте ее! Пожалуйста!

Левиафан,  сидевший на бумагах,  снизу вверх смерил девушку долгим скептическим взглядом.

-Фык,  - изрек он,  и будущая целительница стыдливо потупилась.

- Я их с детства боюсь,  – прошептала она.  - Даже на практике дохлых резать не могла.  Ну,  мальчики,  ну что вам стоит?

- Убить ее? – Вальтер,  возле которого крыса – вернее,  крысюк – и валялась,  осторожно провел над нею ладонью.  – Он мертв.  Окончательно и бесповоротно.  Смерть наступила… хм,  - он снова провел ладонями над тушкой,  пошевелив пальцами,  чтобы точнее определить границы размытой ауры,  - смерть наступила почти четверть часа назад от удушения.  Чистая работа,  Левиафан!

Кот выпятил и без того широкую грудь и замурлыкал так,  что затряслась стоявшая рядом чернильница.

- Она точно мертвая? - не слезая со стола,  переспросила Мирабелла.

- Мертвее не бывает.  Но,  если хочешь,  мы ради тебя можем ее ненадолго слегка оживить и потом убить уже демонстративно.

Вальтер предложил это чисто из вежливоcти,  но его друзья радостно ухватились за эту возможность.

- Α ведь это идея! – Альфред вскочил,  хищно потирая руки.  – Крыса-упырь… бр-р-р… Как вы предпочитаете ее умертвить? – обратился он к Мирабелле.  - Через утопление в кипящем масле? Или четвертование? Или колесование? А может,  даме по душе костер? Или обойдемся банальным обезглавливанием с предварительным втыканием осиновых щепочек?

- Да ну вас,  маньяки! – девушка попятилась и непременно свалилась бы со стола,  если бы Гжесь и Янко не успели ее подхватить.  – Делать вам больше нечего,  только народ пугать!

- Мы не маньяки,  мы – некроманты…

- … и это не лечится!

- А делать нам действительно нечего,  - делано простер руки Альфред.  - Совсем нечего.  Практика проходит среди бумаг,  чернил и пыли! Весь наш курс делом занят,  и только мы – фигней какой-то.  Α нам настоящей работы хочется.  В полевых условиях.  Чтобы упыри,  умертвия,  нечисть всякая… Ну,  дайте хоть на крысе-то попрактиковаться!

Левиафан закатил глаза,  всем своим видом покaзывая,  что его мнение о молодых людях вообще и одном конкретном студиозусе в частности опустилось ниже нуля.

- Практикуйся,  только без меня,  – Мирабелла поблагодарила спустивших ее со стола Гжеся и Янко и отступила к дверям.  - Α я побежала.  У нас сейчас «окно» после лекции,  а потом два практических занятия… Да,  кстати,  я чего приходила-то.  Лильку выписывают.

- Лилию? – Вальтер вскочил,  как подброшенный.

Приятели только сочувственно покачали головами.  Сумасшедшая,  безнадежная любовь Вальтера фон Майнца к Лилии Зябликовой,  которая его почти четыре года замечать не хотела,  с некоторых пор получила огласку и на других факультетах.  По счастью,  свидетели оказались не болтливыми,  и на юношу пока ещё пальцем не показывали,  но сочувственные девичьи взгляды он ловил на себе повсюду,  даже,  кажется,  в душевой.

- Когда?

- Еще точно не знаю.  Я подслушивала,  как матушка Кромби спорила с доктором Шварцем,  стоит ли ее держать в стационаре до конца седмицы или можно отпустить уже завтра,  если она пройдет все тесты.  Ты ведь знаешь,  у нее были… м-м… проблемы.

Вальтер,  просиявший было при радостном известии,  снова помрачнел.  Девушку зарезали на алтаре,  и,  хотя ее удалось оживить,  она была мертва больше четверти часа,  что не могло не сказаться на ее памяти и рассудке.  Правда,  пока все было нормально – очнувшись,  Лилька узнала Вальтера,  подругу Мирабеллу и собственного кота,  а также вела себя и разговаривала нормально,  но целителей все равно грыз червячок сомнения.

- Мне все равно,  - промолвил юноша.  – Я смогу ее увидеть?

- Не знаю,  когда матушка Кромби будет ее тестировать,  но,  наверное,  только после того,  как все закончится,  – сказала Мирабелла.  - Я постараюсь что-то выяснить и сообщу… А крысу выкиньте! Какая гадость! – воскликнула она напоследок и убежала,  хлопнув дверью.

- Выкинуть? - Альфред двумя пальцами за хвост поднял трофей.  - Да ни в жизнь! Такая прелесть!

- Забирай,  если она тебе так нравится,  – разрешил Вальтер,  наводя на столе порядок.

- Правда? - парень схватил чей-то отчет,  проворно свернул из него кулек и сунул туда трофей.  - Ну,  спасибо! Я твой должник.

- Мрым! – донеслось сердитое.

- И твоего кота,  конечно!

- Урроу…

- Левиафан не мой кот,  - перевел с кошачьего Вальтер.  – Он – кот Лилии.  Я просто его кормлю и забочусь о нем,  пока хозяйка не вернулась из больницы.  Ребята,  давайте шерсть соберем и проветрим комнату,  пока мэтр Вагнер не пришел!

У декана факультета некромагии и куратора их группы была аллергия на кошек.  И то,  что Левиафан был в высшей степени необычным котом,  не спасало.  У мэтра Вагнера в его присутствии начинали слезиться глаза,  першило в горле,  он кашлял и задыхался.  И соглашался терпеть присутствие рыжего зверя по двум причинам – из чувства вины,  поскольку его студентка оказалась на больничной койке и ещё потому,  что Левиафан был не совсем обычным котом.  То есть,  совсем не обычным и не совсем котом.

Левиафан был Покровителем – существом,  приставленным к девушке ее бабушкой-ведуньей.  Происходило он из каркорушей – разновидности бесов,  которые считались помощниками и хранителями и,  в отличие от обычных котов,  умел разговаривать,  предсказывать будущее и…*

(*Οстальное я удалил.  Нечего тут мои секреты раскрывать! – примечание кота Левиафана)

В разгар занятий обычно комнаты общежития пустеют,  в коридорах тишина и покой.  Даже те полуночники,  которые прогуливают занятия,  и то не выползают из своих комнат,  а тихо-мирно отсыпаются после «ночной смены».  И,  если где-то что-то происходит,  то звуки разносятся далеко.

В своей комнате,  уткнувшись в подушку,  зло рыдала Анна Белла.  Ее подруги,  Людмила Монс и Яна Терчева,  ничем не могли утешить первую красавицу курса – им самим требовались помощь и сочувствие.  Всех троих отчисляли из университета.  Повезло только Аглае Борецовой,  и то по той причине,  что здесь обучался ее брат-близнец Антон Борец,  а близнецов нельзя разлучать.  Но родителям девушки и самому Антону сделали предупреждение – в случае любого,  даже самого незначительного нарушения дисциплины выгнаны будут оба,  невзирая на лица и степень вины.

У Анны Белла дела обстояли намного хуже.  Несмотря на то,  что все члены ее клана в свое время обучались в университете,  несмотря на то,  что фамилия Белла была одной из cтарейших некромантских фамилий,  ее,  как зачинщицу,  все-таки выгоняли вон.  В тот же день,  как был вынесен приговор,  Αнна отправила отцу послание магической почтой,  где не пожалела красок,  расписывая учиненную несправедливость и умоляла о помощи.  Однако ее письмо опоздало всего на полчаса,  разминувшись с официальным уведомлением из ректората,  где ее проступку давалась несколько иная оценка.  Свое слово сказала и Инквизиция.

Два дня Анна жила,  сама не своя,  как бы зависнув между небом и землей,  и вот сегодня тоже магической почтой пришел ответ из дома: «Собирай вещи».

Все было кончено.

- Ну,  почему? - всхлипывала и завывала она,  размазывая слезы по подушке.  - Ну,  за что они так со мной? Они же ничего не знают! Я же им все объяснила! Ну,  почему-у-у…

Людмила и Яна молча всхлипывали,  обнявшись,  как на похоронах.

- Тебе хорошо,  - нарушила молчание Людмила,  - у тебя хотя бы родители понимающие.  А мне что делать? Я из торговцев.  Куда мне податься? Только замуж за того,  на кого папенька укажет! Как я буду жить?

- Как? - взвизгнула Анна,  рывком приподнимаясь на постели.  – Нормально будешь жить! А я теперь у своей родни как бельмо на глазу.  Все – понимаешь,  все с высшим образованием,  некроманты,  алхимики,  ведьмаки.  И только я одна… позор! Какой позор! Вы только о себе думаете,  а обо мне подумать некому! Я никому не нужна-а-а…