Юноша сделал шаг, и тут Лильку словно кто-то тоже словно толкнул.  Οна кинулась к другу,  повисла у него на шее:

- Нет!

- Успокойся,  все будет хорошо,  - Вальтер на миг прижался щекой к ее виску,  целуя прядку возле уха.  - Слышишь? Все будет хорошо.  Поверь…

- Я боюсь,  - всхлипнула девушка.

- Все будет хорошо.  Ты только держиcь!

Кто-то обнял Лильку за плечи,  оттаскивая в сторонку.  Девушка не сопротивлялась.  Она во все глаза смотрела,  как Вальтера заключили в кольцо стражи и повели прочь.  Юноша шагал с высоко поднятой головой и ни разу не обернулся на оставшихся друзей.

- Почему? - простонала Лилька,  когда они почти скрылись из вида.

- Почему,  - эхом подхватил ее возглас Альфред,  но с совершенно другой интонацией,  – почему ты не сказала нам,  что ты – дочь палача?

Она,  к которой обернулись все парни,  попятилась,  словно уличенная воровка.

- А что бы это изменило? - воинственно откликнулась девушка.  - Вы бы стали со мной дружить тогда? А так я могу быть вам полезной…

- Это чем же?

- Ну… я много чего могу,  – уклончиво сообщила Она.

- Например,  устроить Вальтеру побег?

Альфред брякнул это,  не подумав,  и очень удивился,  когда в ответ на его слова дочь палача лишь выразительно усмехнулась и подмигнула.

- Но почему?

Девушка могла сказать многое – и про свое незаконное рождение,  и про мечты вырваться из этого захолустья и изменить свою жизнь,  но сообщила лишь самое главное,  причину и следствие всего остального:

- Просто я ненавижу своего отца!  

Вопреки всему,  Вальтер не чувствовал страха.  Душа его словно оцепенела, и юноша шел и двигалcя с внешним равнодушием.  Он даже оглянулся по сторонам,  когда его привели в ратушу – отдельной тюрьмы в маленьком Старгороде не имелось, тюрьма,  пыточные подвалы и суд располагались там же,  где и архивы и зал для заседаний городского совета,  в одной из старых башен крепости.

Его спустили в подвалы,  провели темным грязным коридором,  где под ногами хлюпала грязь,  и воняло прелой соломой и мочой.  Несколько дверей выходили в этот коридор.  Одни были заперты,  другие распахнуты, и за одной из них юноша мельком заметил пыточные инструменты – дыбу,  жаровню и…

И палач тут же шлепнул его между лопаток,  заставляя прибавить шагу:

- Поторопись! Нечего по сторонам глазеть!

- А разве меня не… туда? - Вальтер все еще сохранял спокойствие.

- Пока нет.

Его завели в камеру в конце коридора,  где развязали руки только для того,  чтобы тут же заклепать на горле ошейник,  цепь от которого тянулась к вмурованному в стену кольцу.

- Смотри,  тихо тут у меня! – предупредил палач.  - Я шума не люблю.  Будешь буянить – в колодки посажу.

- Не буду,  - сказал Вальтер.

- Тогда отдыхай,  – мужчина ненадолго вышел и вернулся с охапкой старой прошлогодней соломы,  от которой явственно пахло плесенью.  Швырнул ее в угол,  отряхнул руки.  - До завтра.

- А что будет завтра?

- Допрос.

Оставшись один,  юноша оглядел свое временное обиталище.  Что он не задержится тут надолго,  сомнений не возникало – через несколько дней его либо отпустят,  либо переведут в другую тюрьму,  покрепче этой,  либо,  что совсем уж невероятно и отдает каким-то диким варварством,  казнят ещё до конца седмицы.  Сегодня среда.  Завтра,  в четверг,  допрос.  Ни одно судебное разбирательство не может длиться меньше трех дней,  есть такой закон.  Магистр Вагнер должен приехать либо в шесток вечером,  либо в неделю в течение дня.  Четверг,  пятница,  шесток… как раз три дня.  Они не успеют сделать все до приезда куратора,  даже если он сам признается прямо сейчас.  Тогда для чего его арестовали?

Двое встретились на пустыре сразу за гостиничными палатами Старгородской крепости.  Здесь,  несмотря на начало лета,  уже высоко вставала колючей стеной крапива,  шелестел молодой листвой кустарник.  В двух шагах отсюда находились огороды живущих в крепости людей,  но на пустыре не было ни одной живой души.

Когда-то тут была часть крепости – буйная растительность скрывала развалины остатков крепостной стены и фундаменты нескольких строений,  которые сейчас почти полностью скрылись под землей и зеленью.  Природа залечивала раны,  но должно было пройти еще много лет,  чтобы исчезли последние следы того,  что тут еще пару десятилетий назад жили люди.

Двое встретились за грудой битого камня,  по которому ползли плющи,  а в расщелинах зеленела пастушья сумка,  кипрей и полынь с вездесущими одуванчиками.

- Мэтр Горяка!

- Тс-с,  - произнеc тот.  – Не шумите!

- А кого бояться? Кто тут нас может подслушать?

- Да мало ли кругом ушей и глаз,  - некромант покосился на дерево,  росшее саженях в десяти от них.  Что-то там рыжело в листве.  Птица или…кот? — Нельзя,  чтобы нас видели вместе.

- Но почему?

- Сами не догадываетеcь,  мастер? - его собеседник испустил тяжкий вздох.  – Вот то-то и оно! Подумайте,  что скажут люди,  если застанут меня беседующим с вами просто так! И вас, и меня в Старгороде хорошо знают.  Некоторые даже слишком хорошо.  Пойдут слухи – тогда все пропало.  А я местный.  Между прочим,  у меня в Боровках сестра живет.  Можно сказать,  я на крючке.  Мне рисковать нельзя.  Тем более сейчас,  когда мастер Финт…

- А это правда,  что с ним случилось? – поинтересовался собеседник.  - Ну,  что он того… помер?

- Истинная,  – мэтр Горяка осенил себя охранным жестом.

- Надо же,  как… интересно!

Оба помолчали,  искоса посматривая друг на друга.

- Что вы хотите этим сказать?

- Только то,  что мастер Финт скончался как-то очень вовремя,  когда до окончания нашего с вами… дела осталось всего ничего… Осталось только определить,  кто может быть пятой жертвой?

- А вы,  почтенный,  сами не догадались? – улыбнулся некромант.

Его собеседник думал недолго.  Постепенно по его лицу стало расползаться изумленное выражение:

- Аа-а-а…э-э… он же… этот парень,  но… Οн же не признался!

- Вот пусть поскорее признается.  Советую поторопиться! Я плачу вам деньги,  не забывайте!

- И не только деньги…

- Да.  Поэтому в ваших же интересах,  почтенный,  сделать все как можно быстрее и качественнее.

Костерок успел погаснуть,  но ни у кого не поднялась рука,  чтобы зажечь его снова.  Студенты сидели возле кострища понурые и молчаливые.  Лилька сердито кусала губы.

Рядом топталась Она.  Ее не прогоняли,  просто не замечали девушку,  как пустое место.

- Неужели вы будете просто так сидеть и молчать? - взорвалась она,  наконец,  не выдержав молчания.

- А что тут можно сделать? - не поднимая головы,  ответил Альфред.

- Многое!

- Например?

- Ну… составить какой-нибудь план…

- Сама и составляй.  И вообще,  шла бы ты отсюда!

- Почему?

- Потому.  Посторонним тут делать нечего!

Потоптавшись немного на месте и уже сделав шаг назад,  Она вдруг решительно вернулась и вошла в круг.

- Я – не посторонняя! – заявила она.  – Я – местная.  И если вы хотите что-то сделать для своего друга,  без помощи и совета вам не обойтись!

- А ты можешь помочь? - скривился Альфред.

- Могу.  И хочу! – девушка решительно тряхнула головой и подбоченилась.  - Можете на меня рассчитывать!

- Почему?

- Я уже сказала – потому,  что я ненавижу своего отца,  вот почему! И еще… Ну,  вообще-то причин несколько,  все перечислять – очень долго.  Потом как-нибудь расскажу.  Я ведь тоже не привыкла доверять каждому встречному-поперечному!

- Я ей не доверяю,  - ровным голосом сообщила Лилька.

- Вот как?

Девушки в упор уставились друг на друга.

- У тебя на руках кровь,  - медленно,  с расстановкой произнесла будущая некромантка.

- Ну и что? Если ты про моего отца,  то я никакого отношения к его… работе не имею.  Чтобы ты знала,  «этим» занимаются исключительно мужчины.  Женщины самое большее могут курицу зарубить к обеду.