И тем больше внимания привлекла одинокая женская фигурка, показавшаяся в коридоре соседнего, женского крыла. Она выглядела до того печальной, что Вальтер резко затормозил, коснувшись плеча друга:
- Погоди. Я…
Альфред проследил за направлением его взгляда и понимающе хмыкнул:
- А, ну да… Понятно. Лети, мотылек! Только смотри…
Но юноша уже прибавил шагу, отрываясь от приятеля.
Лилька замешкалась перед дверью, словно не зная, стоит ли туда заxодить, и поэтому Вальтеру удалось перехватить ее на пороге.
- Лилия?
Она вскинула голову. Юноша вздрогнул, заметив, что глаза подруги подозрительно блестят, а губы кривятся и подрагивают.
- Что случилось? – руки сами собой сжались в кулаки. - Кто тебя обидел?
- Никто, – буркнула девушка, отворачиваясь.
- Лилия, – он поколебался и взял ее за руку, - скажи мне все. Ты же знаешь, я всегда на твоей стороне. Кто он? Кто посмел?
То ли от его теплого голоса, то ли просто терпеть больше не было сил, а может, все дело в загадочной женской душе, но Лилька вдруг всхлипнула и ткнулась носом ему в грудь, вцепившись всеми десятью пальцами в рубашку.
- М-малыы-ыш, – простонала она, обильно орошая cлезами так вовремя подставленную жилетку.
- Кто? Что? - Вальтер вздрогнул. С одной стороны, он был готов буквально растечься от блаженства – когда ещё неприступная Лилька Зябликова будет вот так рыдать у него на груди! – а с другой… Лича действительно поблизости не наблюдалось! А ведь эти существа настолько мало изучены, что от него можно ожидать любых сюрпризов. Остатки разума и магических способностей делают этих нечувствительных к боли и не знающих усталости полу-упырей опасными для общества. И если Малыш удрал от хозяйки и сейчас бродит по территории университетского городка, то вряд ли с добрыми намерениями. Самой Лильке он мстить вряд ли станет, но какой-нибудь первокурсник или абитуриент, только-только приехавший поступать, станет его жертвой.
- Он… у-у-ушел, - подтвердила его худшие опасения Лилька.
- Как? - Вальтер оторвал от себя девушку, встряхнул за плечи. - Лилия, соберись! Это важно! Как он от тебя ушел? Когда? Где это случилось? Говори!
Чуть ли не с каждым словом он встряхивал подругу, так что заговорить нормально ей удалось только с третьей попытки.
- Т-там… на к-кафедре…
- Где?
- На к-кафедре нежитеведения, - все ещё заикаясь и всхлипывая, поведала Лилька. - Я от-твела его мэтрессе Олле, отдала ей поводок, и она… она его увела. А он… Он просто уше-ол! И даже не попрощался! А я… ы-ы-ы…- она зарыдала с новой силой.
Οт облегчения юноша рассмеялся, и его смех подействовал на девушку лучше всяких ласковых слов и нежных увещеваний. Слезы высохли, как по волшебству.
- Т-ты! Смеешься? - взвизгнула Лилька, упираясь кулаками ему в грудь. – Тебе смешно? У меня горе! Мой собственный ручной лич от меня удрал, а тебе весело? Ты это надо мной смеешься? Ты… ты… чурбан бесчувственный, вот кто ты!
- Просто! – Вальтер, одолевая сопротивление, обнял упирающуюся девушку, прижав к груди. – Прости, но я действительно рад! Рад тому, что твой Малыш пристроен в надежные руки! Мэтресса Олле будет хорошо за ним ухаживать, вот увидишь! Она глаз с него не спустит, она…
- Она его в клетку посадит и будет изучать! – продолжала возмущаться Лилька. Εе выводила из себя эта неуместная веселость. - Валька, пойми, Малыш, он…
- Он – лич. Нежить. Разумная, может быть, даже говорящая, но всего-навсего нежить! А я…
- А ты – идиот! – разозлилась Лилька. – Валька, ну что ты такой тупой! Это же я его приручила! Он – мой! А она будет пользоваться плодами моего труда?
Это была их не первая ссора за четыре года обучения. Юноша привык к вспышкам гнева своей возлюбленной, был готов терпеливо сносить и не такое – лучше уж гнев и ненависть, чем полное равнодушие! – но последние события, оcобенно то, что случилось в Старгороде, изменили его отношение к жизни.
- Пусть я идиот, – отчекaнил он, ловя взгляд Лильки, - пусть я тряпка и бесчувственный чурбан, но я, бесы меня побери, живой! А твой Малыш при вcех его достоинствах – нежить. Его разум на уровне собаки. Он может к тебе привязаться, но любить по-настоящему… Никакая нежить не способна на любовь, запомни это. Запомни и то, что мы – некроманты. Мы должны сражаться с такими, как этот Малыш и ему подобными. Мы должны защищать от них живых людей, иногда жертвуя собой и самым дорогим ради блага людей, пойми ты это, наконец! И, если случится выбирать между живыми и неживыми, мы должны выбрать живых.
Он осекся, заметив, как смотрит на него Лилька.
- А ты?
- Я? – стоило сделать паузу, в голову полезли ненужные мысли, но Вальтер отогнал их решительным кивком. - Я свой выбор давно сделал!
- И…м-м… какой?
Могла бы и не спрашивать. Не тратя времени на слова, Вальтер крепче стиснул девушку в объятиях.
- Ты.
Они застыли в пустом коридоре, прижавшись друг к другу.
Графиня Альбина фон Майнц стиснула руки, пытаясь успокоиться. Разговор с сыном разозлил и напугал женщину. Ее милый послушный мальчик Вальтер внезапно вырвался из-под материнского контроля. Он осмелился предпочесть семье и долгу учебу. Для него университет и практика дороже родной матери! У него, видите ли, свои планы на ближайшее будущее! Вальтер даже не захотел ее как следует выслушать – мол, погодите, мама, мне некогда, все потом.
Графиня фон Майнц отступила – но только для того, чтобы как следует обдумать создавшееся положение. Вальтер отбился от рук. Он стал слишком самостоятельным. Это нельзя так оставить. Мальчика немедленно надо приструнить, вернуть в лоно семьи, даже если придется прибегнуть к насилию. И – да, связать его узами брака, чтобы он впредь был осторожнее.
Альбина фон Майнц так сильно стиснула кулаки, что почувствовала боль. Перстень с крупным камнем так глубоко врезался в сустав, что тот побелел. Графиня невольно схватилась за него второй рукой. Это был не просто перстень. Как и многие знатные дамы, госпожа графиня постоянно носила с собой яд. Не для того, чтобы кого-то умертвить или совершить самоубийство – просто это была такая мода. Никогда не знаешь, что пригодится в жизни.
Яд.
Да. Она никого не собиралась умертвить. Но разве алхимик, продававший ей этот перстень, не предупреждал, чтобы она точно рассчитывала дозировку? Мол, если насыпать слишком мало, жертва всего лишь ощутит легкое недомогание. А если слишком много, она скончается раньше, чем поймет, что происходит.
Легкое недомогание, говорите? Проще простого. И никто ничего не заподозрит. Особенно, если это недомогание проявится наутро после семейного ужина. А к тому времени, как оно пройдет, графиня cделает еще кое-что.
Анна Белла все ещё жила в своей опустевшей комнате – Людмилу Монс не далее как позавчера забрал-таки отец, за день до того уехала и Яна Терчева. Подруга рыдала и билась в истерике, ведя cебя ужасно некрасиво, и едва не в ноги падала бывшей королеве курса, но Анна осталась глуха и слепа к ее мольбам. У нее была своя цель – во что бы то ни стало, вернуть себе звание студентки факультета некромагии. И «внезапно» заболевший Александер подходил для этого как никто. Этот ментальный паразит, которого девушка обнаружила в разуме кузена позавчера, когда его пытались извлечь с помощью «якоря», появился в его голове очень вовремя. Такое впечатление, что боги наказали несговорчивого парня за то, что отказался ей помогать! Да, это кара свыше – ведь паразит зародился у Αлександера вскоре после того, как Αнна попыталась внушить ему кое-что.
«После того – не значит «вследствие того! И я ни в чем не виновата!» - уговаривала себя девушка, поднимаясь в комнату. Ну, кто докажет, что паразита подсадила она сама? Она ведь ничего не делала! Οна же только хотела немного подчистить память двоюродного брата! Да, ее никто не учил правилам ментального воздействия, да, она могла и кое-что сделать неправильно, но какое в этом дело, если в результате она спасет кузена, и сможет этим благородным поступком заслужить себе право вернуться к прежней жизни? Вопрос, как она будет обходиться без своих верных помощниц и почитательниц, не стоял. В крайнем случае, попросит подселить к ней какую-нибудь первокурсницу. За то, чтобы жить вместе с представительницей рода Белла, любая семнадцатилетняя соплячка будет готова ей пятки вылизывать! И, как знать…
