А потом мой взгляд упал на спутницу Раймонда, и я поняла, что выражение "челюсть отпала” вовсе не фигуральное, а очень даже конкретное. Хорошенькая, миленькая блондиночка, ну просто куколка, была одета в какую-то невозможную конструкцию, больше похожую на башню, чем на платье, а из волос девушки соорудили целую клумбу, утыканную живыми цветами. Надо ли говорить, что она вся сияла, как королевская сокровищница? Боже мой, она не боится выходить на улицу в таком виде? Украдут, а она и сбежать не успеет. Каблуки у госпожи куколки были ещё выше и тоньше моих. А длинные ресницы, а матовая кожа, явно припудренная в три, а то и четыре слоя! Тюбик тональника на всю эту милоту точно ушёл, не меньше. Господи, да мы в ночной клуб с девчонками так не красились! Даже в первый раз.

Как мне теперь это развидеть?

Вильгельм встал, как и король, когда принц с куколкой подошли к столу. Я тоже было дёрнулась, но Вильгельм нажал мне на плечи и удержал.

— Ты опоздал, — холодно бросил король.

— Простите, отец, — вздохнул старший принц.

Король кивнул, улыбнулся одними губами куколке.

— Оливия.

Блондиночка изящно поклонилась.

— Мой прекрасный повелитель, как я счастлива вновь быть приглашённой на ваше торжество.

Вау.

Король на это ничего не сказал, только снова кивнул и сел. Сделал знак слугам — на столе… в общем, что-то появилось, не знаю, я не могла оторвать взгляд от Оливии. Сама девушка, скромно потупившись, позволяла ухаживать за собой Раймонду.

— Нравится? — прошептал мне на ухо Вильгельм.

— А?

— Леди Оливия. Ты только на неё и смотришь. Обычно девушки глядят на моего брата… — Он взглядом указал на леди недалеко от нас, три или четыре юных девушки, которые буквально разрывались, не зная, на кого им смотреть интереснее: на наследника или его брата.

— Виля. Если мне придётся так же одеваться, как она, — я кивнула на Оливию. — Лучше сразу меня убей.

Принц поднял брови, моргнул — и неприлично громко расхохотался. Все уставились на нас. Впрочем, они и раньше смотрели. Уже от одного этого кружилась голова — настолько в центре внимания я, пожалуй, была, только когда спасала Стивена в Изумрудном городе. Но там я танцевала, и мной восхищались, и я знала, что делаю. А здесь я чувствовала себя, словно на минном поле, ведь никто не объяснил мне правила поведения за столом на приёме у короля. А мне и в голову не пришло спросить.

Впрочем, думаю, даже если бы пришло, меня это не спасло бы. Наверное, так чувствуют себя звери в зоопарке, разве что эти аристократы были спокойными зрителями, они просто наблюдали. Конечно, не таращились — это же вульгарно, — но я ловила на себе взгляды исподтишка. Отовсюду, начиная с короля и заканчивая слугами. Его Величество о чём-то увлечённо беседовал с Вильгельмом, я не слушала, но, возможно, речь действительно шла обо мне: король был похож на мальчишку, который тыкает палочкой в хомячка, приговаривая: "Шевелись!” Хомячком, естественно, была я.

Иначе вёл себя принц-наследник. Он ни слова не сказал своей спутнице, зато время от времени влезал в разговор отца с братом, и мне показалось… Возможно, я ошибаюсь, конечно, однако… Раймонд завидовал брату из-за этой частички отцовского внимания, которая досталась не ему. Если подумать… и вспомнить… Король за весь разговор ни разу не взглянул на старшего сына. Что же тут за семья такая?

И, конечно, придворные, которые отлично развлекали себя сами (не так я представляла себе королевский приём… а как же менестрели?), и я не могла не обратить внимания, что женщины больше молчали и отвечали, только когда к ним обращались. Взгляд опущен, руки изящно держат вилочку или ложечку, не дай бог не нож — на кусочки еду разрежет сидящий рядом мужчина. Когда я “похитила" у увлечённого разговором Вильгельма нож (мне, как и другим женщинам, его не дали) и стала резать мясо, сидящая напротив спутница старшего принца впервые оторвала взгляд от тарелки и уставилась на меня так, будто я прямо у неё на глазах… не знаю, змею распиливала. Живую.

— Брат, ты забыл о своей даме, — дождавшись паузы в разговоре, заметил Раймонд. Химера Фрося у него на плече сидела, чинно сложив передние лапки на розоватом животе.

Вильгельм повернулся ко мне, посмотрел непонимающе — как и я. Что? Я не против, пусть разговаривает.

Но потом принц забрал нож, посмотрел на уже порезанное мясо — и принялся нарезать его на ещё более маленькие кусочки. Я сидела, опешив, и наблюдала. До меня только потом дошло, что, видимо, это тоже какая-то традиция, как каблуки. Действительно, зачем давать женщине нож, она же порежется! А ведь если вспомнить, на кухне нам тоже всё уже порезанным подавали…

Странный, очень странный здесь мир.

После, кажется, пятой перемены блюд без видимого сигнала, но как по команде, все вдруг встали. Женщины присели в реверансах и гуськом направились к выходу из павильона. Я непонимающе смотрела им вслед. Это что? Куда они идут? Мне тоже идти? Что делать?

Тем временем Раймонд тихо позвал свою спутницу. Та остановилась и, не поднимая взгляда, вернулась, выслушала его и направилась ко мне.

— Леди Виктория, — голос у неё был приятный, хоть и очень тихий. — Если вы не возражаете, я покажу вам сад.

Вильгельм дёрнулся было остановить нас, но король бросил:

— Оставь. — А потом добавил: — Ты стал похож на одержимого. Виля.

Младший принц покраснел, а я пошла за спутницей Раймонда… Оливия, конечно, вот же её имя. Мне было неловко: я не знала, что происходит, как себя вести, почему все женщины ушли и куда, а также зачем уводят меня. Но я сдержалась и не обернулась, не посмотрела на Вильгельма, хоть и чувствовала его взгляд. Он не хотел меня отпускать.

Выйдя из павильона на яркое дневное солнце, Оливия улыбнулась, вежливо и неожиданно открыто.

— Не волнуйтесь, Виктория. Я могу вас так называть?

Я кивнула.

Она протянула мне руку. Откуда-то зазвучала музыка, я принялась озираться. Оказывается, дамы ушли недалеко — в соседнюю беседку, где очень юная, хрупкая девушка, украшенная перьями, точно экзотическая птица, играла на скрипке. Ха, а вот и менестрель. Вперёд действительно вышел юноша в зелёном — с ног до головы, даже волосы у него были изумрудными. Вышел, встал перед скрипачкой и чистым красивым голосом запел что-то про любовь.

— Вы хотите послушать? — спросила Оливия. Она по-прежнему протягивала мне руку.

Дамы сгрудились вокруг менестреля — на диванчиках, обмахиваясь веерами, и то и дело цапая бокал с подноса у служанок. Я представила, как на меня снова начнут глазеть (хорошо, если этим ограничатся) и усмехнулась.

— Нет, спасибо, я не самоубийца.

— Простите?

Я тоже улыбнулась Оливии и приняла её руку. Потом посмотрела девушке в глаза.

— Но вы, если хотите, можете остаться. Я и одна не пропаду. Вас же попросили за мной присмотреть? Не беспокойтесь, со мной ничего не случится, у меня есть… — Я оглянулась. Стивен стоял в отдалении и снова играл с серебряной палочкой, — телохранитель.

Оливия тоже посмотрела на Стивена и неожиданно усмехнулась.

— Что, Виктория, вы тоже не любите торжества?

Я замялась.

— Обычно-то люблю, но тут как-то… не очень.

Оливия кивнула и повела меня куда-то в сторону от беседок. На мгновение у меня мелькнула догадка, что сейчас она начнёт кота просить — вдруг это такая уловка старшего принца? Но позади шёл Стивен, и это как-то успокаивало.

Мы молчали. У меня на языке вертелся всего один вопрос, но задавать его я бы ни за что не стала. Не спрашивать же: "А если в вас ткнуть, вы точно не рассыплетесь, как зефир?"

Оливия чему-то улыбалась. Разговор она начала первая — обернулась и вдруг с любопытством спросила:

— Виктория, а вы правда прибыли из другого мира, как Витториус?

— Да…

Подкрашенные (я бы даже сказала "перекрашенные") глаза девушки засветились.

— Расскажите!

— Что?

— О вашем мире. Прошу, это должно быть так чудесно — путешествовать по мирам!