У подъезда почему-то долго стояла и пялилась на кота… Или кошку, но по морде вроде кот. Белый с чёрными пятнами. Он на меня тоже посмотрел разок, потом продолжил умываться, а я всё пыталась поймать мысль, которая вертелась, вертелась, вертелась… Но никак мне не давалась.

Под вечер позвонил Витька, поинтересовался, как я себя чувствую. Тоже спросил про практику. Я вспомнила, что он одолжил мне деньги на айфон, пообещала вернуть, но Витька отказался. Дескать, для друга ничего не жалко. А у меня снова скользнула какая-то мысль… Скользнула и исчезла.

Приготовила картофельную запеканку, съела половину, посидела в Интернете, скачала новый сериал, посмотрела пару серий…

За полночь, когда я приползла в кровать и уже засыпала, мне… да, пожалуй, приснилось тихое, отчаянное: “Я люблю тебя”.

Я резко села на кровати. Что это? Услышала где-то в сериале? Я уже полгода ни с кем не встречаюсь, и никто из моих бывших вот так запросто не говорил…

“Прости меня, я не могу тебя опустить".

На мгновение показалось, что сердце вот-вот выскочит из груди. И, пока я задыхалась от боли, у меня вырвалось тихое, как вздох: “Вильгельм”.

Сначала я и сама удивилась: кто это? Иностранец? Когда я успела познакомиться с?..

А потом туман в голове вдруг исчез, и из воспоминаний на меня посмотрели разноцветные надменные глаза, а губы, красивые, которые хотелось бы целовать, не улыбайся они так высокомерно, сказали: “Ты будешь моей". И после пришла вина. Я… предала его. Я…

Он там… там…

Как я могла забыть?!

Чуть погодя, я вспомнила, как. А вспомнив, не раздумывая, бросилась к мобильнику.

— Чё? — отозвался он спустя пару минут. — Вик, два часа утра, ты там вообще соображаешь?..

— Витя, — очень ласково и очень спокойно произнесла я. — Если ты сейчас же ко мне не приедешь, я приду к тебе сама и у нас будет очень тяжёлый разговор, во время которого я тебя покалечу. Поэтому быстро дуй ко мне!

В трубке помолчали, потом Витька тихо сказал:

— Понял. Щас буду.

Если честно, я не ожидала, что настолько “щас” — он появился в комнате не иначе как с помощью портала буквально через минуту. И тут же уставился на меня.

— Вик, а почему ты всё помнишь?

— Тебе повезло, что сейчас ночь, и я устала, — сказала я, глядя на него с кровати. — Иначе ты бы у меня получил. Кто тебе разрешил меня заколдовывать?

Витька отмахнулся.

— Серьёзно, Вик, почему ты всё помнишь?

— А это можно забыть?

— Конечно, я хорошо тебя заклял, я уверен…

— Ещё раз так сделаешь!..

— Вик, просто посмотри мне в глаза.

— Я тебе сейчас посмотрю!..

Спустя пять минут барахтаний на кровати (Витька получил пару раз по голове медведем), он всё-таки поймал мои руки в захват, заставил сесть так, что отворачиваться уже не получалось. И уставился мне в глаза.

— А ну-ка забудь! Забудь, я сказал!

— Щас я скажу!

— Вик, помолчи. Что… — Он резко замолчал. А потом вдруг так же резко отвернулся и выдохнул: — Б…дь!

— Я же просила не выражаться! — скорее по привычке возмутилась я. И тут же: — Что случилось?

Витька посмотрел на меня и вдруг захохотал — и хохотал долго и истерично, пока я не столкнула его с кровати и снова не врезала медведем.

Медведь оказал терапевтический эффект: Витька замолчал. Поднялся, снова сел на кровать, посмотрел на меня и вдруг выдал:

— Знаешь, Вик, а Вилька-то и правда в тебя втюрился.

Америку, блин, открыл! А то я не заметила, пока он меня “защищал” и запирал!

Сердце опять предательски заныло. Я должна вернуться, я не могу оставить его там. Это я понимала так же ясно, как и то, что меня и правда могут убить. И не случайно, легко, а мучительно — я помнила боль. Теперь я всё помнила.

И что хуже всего, я знала: мне нужно и то, и другое. И вернуться — жизненно необходимо, и остаться, чтобы быть в безопасности. Эти два противоречивых желания буквально разрывали меня, а внутренний голос, гаденький, низкий, напоминал: “Ты же хотела вернуться. Вот, ты дома. Что ещё тебе нужно?"

Это было правдой, и в глубине души больше всего мне хотелось, чтобы кто-нибудь за меня притащил Вильгельма сюда, живого и здорового. Чтобы я знала: он в безопасности, я больше перед ним не виновата. И самой бы не пришлось рисковать.

Малодушие. Я была бы точно так же виновата, окажись принц сейчас рядом. Я обменяла его на собственную жизнь, я уже это сделала, и это не изменить.

Но может быть… может, получится ещё хоть что-то исправить?

Вслух я сказал только:

— Да, я в курсе.

— О нет, Вик, — хохотнул Витька, — ты не понимаешь. Этот… идиот тебя одарил.

А вот это было новостью.

— Что? Чем это?

— Их мир может быть спокоен, Каламит не получит своё оружие, — продолжал Витька. — Вилька ничего ему не даст, и даже не потому, что он такой стойкий. Ками кого хочешь сломает рано или поздно. Просто Виле дать нечего.

Я удивлённо слушала и не понимала, о чём он говорит. Как же нечего: весь мир гонялся за этим котом, потому что он в бытность человеком какую-то гадость придумал.

— Почему нечего?

— А потому, Вика, — Витька хихикнул, — что он свою атомную бомбу уже отдал. И знаешь кому? Он тебе её подарил!

Пам-пам-паум…

— Чего? — только и смогла выговорить я.

Витька смеялся.

— Поподробнее, пожалуйста, об атомной бомбе, — попросила я.

Витька никак не мог успокоиться.

— А ты ещё не поняла? Он же тебе моё зеркало показывал…

— Это которое ты из "Гарри Поттера” слизал, плагиатчик? Между прочим, откуда ты знаешь, что именно мне Вильгельм показал?

Витька уже икал от хохота и жмурился — мне тогда казалось, что от удовольствия.

— Прочёл в твоей памяти. И в памяти того мира, иначе ты бы долго мне всё объясняла — как раз до прихода Каламита… Ай! За что?

Я снова врезала ему медведем.

— За всё. Лезть в чужую голову без разрешения нехорошо — тебя этому не учили?

— Если очень хочется, то можно, — фыркнул Витька. — Великая сила! Вика! Щас спалю его! — Он снова отмахнулся от медведя.

— Только попробуй. — Игрушку я тем не менее убрала: уж больно вид у Витьки был решительный. — И в мою голову ты больше не залезешь. Даже если тебе очень захочется. Ты меня понял?

— Понял, — вздохнул Витька. И добавил: — Ты всё равно ничего не почувствуешь, а я в следующий раз не проболтаюсь… Вика, сказал же, спалю!

— Полить тебя водичкой? — Как Вильгельма когда-то поливала. А что, если на принца действовало, то на этого чудика точно должно.

— Да иди ты!

Витька вздохнул и с блаженной улыбкой устроился на полу у кровати. Я невольно отметила, что на меня он больше не смотрит, хотя время от времени, словно забывшись, искоса всё равно поглядывает. И веселится уж очень сильно, даже нарочито.

— Так что там про бомбу?

— Вик, а оно тебе надо? — Витька потёр виски, словно у него болела голова. — Серьёзно, забудь ты всё — легче жить будет.

— Надо.

— Зачем? Если ты беспокоишься о тамошнем мире, так не бойся — Каламит и правда ничего не получит, и дальше обычного не продвинется. Расстроится, конечно, может, локальную войнушку замутит, но не более — там к нему все уже привыкли. Сорвалось его мировое господство, даже жаль беднягу. Готовился ведь, наверное, злодейский смех отрабатывал…

— А Вильгельма он убьёт. — В этом я не сомневалась.

Витька снова искоса взглянул на меня.

— Ну и что?

— "Ну и что?” — передразнила я. — Тебя это совсем не трогает? Твой друг умрёт, а тебе всё равно?

Витька не стал спорить, что Вильгельм ему не друг. Он вздохнул — и захлопнулся, как приоткрытый ларец. Не по-настоящему, конечно, но закрылся, спрятался за равнодушную маску, отвернулся.

— Ну хорошо. Вик, нравится тебе быть в белом плаще рядом с таким чёрным монстром, как я, — пожалуйста. — Он поднялся. — Ну, я тогда пошёл?