Вильгельм поморщился. А я повернулась к Стивену.

— Хочешь мармелад?

Стивен удивлённо поднял брови.

— Хочу.

— Виктория! — зашипел принц, но я нахмурилась.

— Тебе жалко? Стивен не обедал, в отличие от нас.

— Это не имеет значения.

— Для тебя — да.

Вильгельм волком смотрел, как наёмник выбирает мармеладку — а выбирал тот, словно нарочно, очень придирчиво. И вид принца был при этом очень говорящий: ‘‘Чтоб ты подавился!”

Стивен ещё и причмокивал от удовольствия.

— Да между вами, ребят, просто искрит! — воскликнула я и рассмеялась.

Стивен только плечами пожал, а Вильгельм впился в меня восхищённым взглядом, как клещ. Потом сам поднёс к моим губам бокал. Я удивилась, но отпила. Вильгельм отчего-то совсем “поплыл".

Я решила, что хорошего понемножку и поставила бокал на место.

— О чём вы там секретничали с полуголыми танцовщицами, когда мы ушли? Вильгельм поставил бокал обратно на поднос.

— Это не женское де… Какими ещё танцовщицами?!

— Полуголыми, — я покосилась на Стивена. Тот хмыкнул. — Наверное, красивыми.

— О, силы! — Вильгельм тоже посмотрел на наёмника. — Какие мысли ты вкладываешь ей в голову!

Стивен снова хмыкнул, а я поспешила вмешаться.

— Да ладно, если тебе нужна наивная девочка, то это не ко мне.

Вильгельм поморщился, потом посмотрел на меня долгим внимательным взглядом и, наконец, спросил:

— Тебе не понравился наш праздник?

Мне бы куда больше понравилось на кухне, но сказать это значило обидеть принца. Поэтому я пожала плечами.

— Красиво…

Вильгельм усмехнулся и вдруг бросил взгляд на мои ноги. Вздрогнул.

— Что это?

— А?

Но принц уже схватил меня за стопу, вглядываясь в кровавую мозоль, будто никогда ничего подобного не видел. Потом прошипел:

— Кто посмел?

Я остолбенела. Что, правда не видел?

— Виктория, кто — это — сделал? — Теперь принц схватил меня за подбородок. — Говори! Слуги? Другие женщины? Кто?!

Я убрала его руку от подбородка.

— Виль, успокойся. Это обычная мозоль. От туфель.

Вильгельм посмотрел на брошенные неподалёку туфли — они красиво сверкали в солнечном свете.

— Я не вижу на них заклятья, Виктория, ты лжёшь…

Ой, да ладно!

— Трут они, — не выдержав, рассмеялась я. — А ты думал, легко на каблуках ходить? Да ещё и в закрытых туфлях в жару? Конечно, трут. Всё нормально, правда.

Вильгельм дёрнул щекой и снова склонился над моей ногой. Подул — и сначала было щекотно, а потом тяжесть и усталость исчезли, словно я не ходила в этих золотых колодках не знаю сколько, а будто проснулась, свежая и отдохнувшая.

— Ух ты! — вырвалось у меня. — Спасибо.

— Зря я тебя сюда привёл, — тихо сказал Вильгельм. И, ещё тише: — Прости.

Я улыбнулась. Чуть погодя принц тоже улыбнулся в ответ.

И тогда меня вдруг накрыло: в глазах потемнело, во рту стало неприятно-сухо, но стоило снова потянуться к бокалу, как меня скрутила такая судорога, что стало страшно. Со мной никогда раньше ничего такого не было, что происходит?!

— Виктория! — Вильгельм бросился ко мне, подхватил на руки.

Что было дальше я не помню — наверное, мы куда-то перенеслись, и это «где-то» было очень грязной и неаккуратной комнатой. Такой свалки я даже у брата не наблюдала, когда он к диплому готовился. А у него в то время такое творилось! Так вот, здесь было хуже: книги валялись по всей комнате раскрытые и закрытые, а по соседству лежали забытые пустые бокалы, тарелки с объедками, почему-то фигурные диванные подушки, напоминающие химеру Раймонда Фросю, а ещё — обрывки бумаги, лепестки, комья земли, перья, какие-то флаконы и да, битое стекло… Натуральная свалка.

Среди которой я вдруг разглядела гоночную машинку на радиоуправлении. У машинки была дырка в капоте, и я точно помнила, откуда: мы её с Витькой прожгли, когда баловались с украденной у папы зажигалкой. А ещё там на днище наверняка написано: "Витя + Вика = дружба".

— Виктория? — надо мной склонился Вильгельм, закрыв собой машинку и кучу мусора слева. — Как ты себя чувствуешь?

Он был бледный, и руки у него дрожали. Пил, что ли, на празднике? Да нет, запаха не чувствуется…

— Нормально, — я зевнула. — А что произошло?

Вильгельм помолчал, но ответил:

— Тебя отравили. Не волнуйся, я уже дал тебе противоядие. Я не понимаю, как…

Тут в дверь за его спиной постучали, и Вильгельм, тихо выругавшись, пошёл открывать. А передо мной возник Стивен.

— Ну? Тут есть что-нибудь Витториуса?

У меня забрезжила неприятная догадка.

— Вика, быстрее! Твой принц сейчас вернётся.

Я кивнула на машинку.

— Она.

Стивен схватил машинку и где-то спрятал — где, я не разглядела: Вильгельм вернулся и снова всё собой закрыл.

— Виктория, не волнуйся, я узнаю, как это могло случиться и…

— Да-да, всё хорошо. — Я снова зевнула. — Только спать очень хочется. Это твоя комната?

Вильгельм кивнул и зачем-то прижал руку к моей шее. Пульс, наверно, измерял.

— Ну у тебя и свинарник! — пробормотала я.

Принц слабо улыбнулся, но быстро посерьёзнел.

— С этого вечера ты будешь пить противоядия, которые я тебе сварю, и…

— Да-да, Виль, только я сейчас засну. Ты ведь как благородный рыцарь, то есть принц, отнесёшь меня в мою комнату? Пожалуйста. А то у тебя здесь жутко воняет.

Меня снова подхватили на руки, Вильгельм что-то говорил и, кажется, улыбался, но я уже спала.

Во сне мы с Витькой ездили на гоночных машинках — на детском картинге. Витька кричал, что точно меня обгонит, но первым к финишу пришёл не он, а рыжий кот в шлеме гонщика. Шлем этот он снял, когда остановил машину, а потом посмотрел на нас с характерным надменным прищуром и гордо сказал: — Мяу.

Мы с Витькой чуть не лопнули от смеха.

Вильгельм был рядом, когда я проснулась. Он сжимал ладони, будто молился, и что-то беззвучно шептал. Колдовал, наверное.

И не поднял головы, когда я села, опираясь спиной на подушку. Голова немного кружилась, но в целом, чувствовала я себя отлично. Даже ноги не болели. Ах, да, Вильгельм же вчера их вылечил.

Стивен стоял у окна, вертя в руках свою любимую серебряную палочку. Поймал мой взгляд, улыбнулся. Я стукнула кулаком об открытую ладонь и выразительно подняла брови. Стивен нахмурился. Хм, может быть, здесь этот жест — ‘‘получишь ты у меня!” — не распространён? Но Стивен-то у меня всё равно получит…

Зато от звонкого шлепка кулака о ладонь Вильгельм вздрогнул и, наконец, посмотрел на меня. Пару мгновений изучал, потом выдохнул:

— Виктория. — И уже спокойнее продолжил: — Как ты себя чувствуешь?

— Нормально. Спина только чешется. — Я изогнулась, пытаясь достать рукой. Плевать, что неприлично, этот котяра в моём декольте уже и так давным-давно всё рассмотрел. Да и закрыто оно сейчас: на мне снова ночная рубашка с рюшами и завязками в нужных местах.

Интересно, а кто меня переодевал?..

Мда. Я же говорю: на всё он уже насмотрелся.

— Хорошо, — ответил тем временем Вильгельм. Потом выпрямился и продолжил: — С этого дня ты не выходишь из своей комнаты. Больше никуда. И я приставлю к тебе проверенных слуг.

Ну, чёрт, Стивен! Всё из-за тебя!

Так-так-так, Вика, соберись, улыбайся, этот котяра дуреет от твоей улыбки. Давай, ты же умеешь.

— Виль… гельм. Я понимаю: безопасность превыше всего. Но взаперти я зачахну. Правда. — Тут я посмотрела на него особым, просящим взглядом. Как на физрука во время зачёта. Ну поста-а-авьте мне “отл", я же так красиво только что на турнике висела…

На принца мои чары почему-то не подействовали.

— Это не обсуждается, Виктория.

— Но Вильге-е-ельм!..

Он отмахнулся и, отвернувшись, встал.

— Я пришлю к тебе слуг. Больше ты не останешься одна.

Да что же за паранойя такая у валенсийской королевской семьи?!