Я очень хочу домой…

Ещё я хорошо понимала, что рядом сидит человек, который легко отдаст приказ убить меня. Или убьёт сам. А я не хотела умирать. Я очень сильно не хотела умирать.

“Каламит сделает тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться. Он всегда так поступает”, - говорил мне придворный маг Валенсии Жером. Он был прав.

Человеческой рукой — а не скелета — Каламит пожал мои дрожащие пальцы, забрал чашки, нетронутые булочки, поставил всё это на поднос и поднялся.

— Спокойной ночи, Виктория. Я рад, что ты выбрала верно. Мне было бы… грустно делать тебе больно. И поверь, я награждаю тех, кто помогает мне.

Я вспомнила мёртвого Стивена и обняла себя за плечи. Верю.

— Спи сладко, моя госпожа, — добавил Каламит. — Ах да, это тебе.

И положил мне на колени книгу в кожаном переплёте. Улыбнулся:

— Кухни в твоём распоряжении. Приятного вечера.

Я смотрела, как он уходит, потом листала книгу — редкие рецепты со всего мира, то, что обещал, но так и не дал мне Вильгельм. Отложила и перебралась на кровать.

Этой ночью я совсем не спала.

Утром у меня гудела голова, глаза словно засыпало песком, и горький привкус во рту никак не удавалось заесть медовыми пирожными, присланными королём в качестве комплимента.

Я вымазалась в меду по уши, обожгла язык пряным травяным настоем и загрустила — думала, что вот на это и променяла Вильгельма. На сомнительное расположение местного Гитлера, удобства и свою жизнь. У всего есть цена, уверял меня валенсийский придворный маг. Умный человек оказался, а я не верила.

Моя цена оказалась невысокой. А если вспомнить, что никаких гарантий Каламит не давал — кроме своего слова, конечно, но сдержит ли он его? Убийца, лгун и урод

— такие разве знакомы с честью?

А я? Я оказалась трусом, вот и всё. Страшно было умирать вчера, страшно и сегодня. Сделай снова Каламит своё предложение, я ответила бы так же — я хорошо это понимала. И ненавидела себя за это.

Как же хорошо дома жилось, без этих серьёзных решений!

Ох, Витька, если вернёмся, если ты здесь и правда ещё жив — я тебя своими руками придушу. Зачем ты притащил ко мне этого кота, зачем я не осталась в ‘‘Макдоналдсе’’, работать там было легче! Говорили же, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Дура ты, Вика, дура…

Служанки вились вокруг меня, как бабочки — предупредительные, желающие лишь угодить. Предлагали платья одно богаче другого, восхищались моими волосами, лицом, руками, кожей… А я сидела у зеркала, смотрела на себя, осунувшуюся, некрасивую, грустную… И думала, куда же делись слёзы? Почему я не могу просто разрыдаться, ведь стало бы легче!

Может потому, что рядом не было никого, чтобы повиснуть у него на плече и пожаловаться?

Каламит пришёл около полудня. Иллюзия в комнате к этому времени изменилась — превратилась в лес. Стены-деревья шелестели на ветру, душистом и умиротворяющем. Где-то в ветвях пели птицы, я слушала их, лёжа на кровати. Ничего не хотелось, даже шевелиться, а меньше всего думать. Да, я растоптала саму себя за эту ночь и утро, унизила, как могла. Но что ещё я могла сделать?

Я встала, только когда передо мной вдруг возник король Ночных земель, уродец с издевательской улыбкой. Он снова старался стоять так, чтобы я видела его человеческую половину и сначала только улыбался, но потом осмотрел меня и поинтересовался:

— Вика, милая, прислать тебе целителя?

Я покачала головой.

— Уверена? — Король взглянул на книгу, которую служанки положили на каминную полку. — Кухня тебя больше не прельщает?

Я пожала плечами. К тому моменту меня не прельщало уже ничего.

Каламит нахмурился, подошёл ближе и осторожно коснулся кончиками пальцев моего лба. Я вздрогнула. На руке у короля красовалась перчатка, чёрная, бархатная, с затейливой серебряной вышивкой. Её нити на мгновение вспыхнули у меня перед глазами, потом Каламит убрал руку и пробормотал:

— Что ж, может быть, так даже лучше. — И, повысив голос, добавил: — Я хочу пригласить тебя, моя госпожа, в соседнее дворцовое крыло. Его Высочество принц Валенсии очень тебя ждёт.

Я знала, что рано или поздно мне придётся встретиться с Вильгельмом, и всё равно вздрогнула, услышав его слова. Но потом кивнула и поднялась. Я же не хотела, чтобы меня тащили стражники или магия Каламита, а именно так бы и произошло, попробуй я упираться.

Каламит подал мне руку — человеческую, странно тёплую даже сквозь бархат перчатки и чёрного камзола. Одевались они с Вильгельмом почти одинаково, даже забавно…

Я тяжело сглотнула. Каламит, уведя меня из комнаты и теперь не обращая внимания на салюты стражников в коридоре и дальше, в пустых просторных залах, вдруг сказал:

— Первый раз всегда сложно, Вика. Ты справишься.

Я была нужна ему, поэтому он был так добр. Я это понимала, но мне так хотелось хоть чьей-то поддержки! Не стоило с ним говорить, знаю. Но я не выдержала:

— Предавать первый раз? Разве это бывает легко?

— Предавать? — удивился Каламит. — Разве ты принцу что-то обещала? Он полюбил тебя, и это его беда, но никак не твоя. Ты всё делаешь правильно.

Я покачала головой. Редкие придворные и слуги разбегались у нас с дороги, а потом смотрели из-за колонн и тусклых, словно пыльных гобеленов — в основном, на меня, очень удивлённо.

— Делать больно — разве это может быть правильно?

— Больно! — усмехнулся Каламит. — Вика, ты же неглупа, неужели ты ещё не поняла? Правильно то, что удобно тебе. Ты хочешь вернуться домой — ты делаешь ради этого всё, что требуется. Убить, предать, делать больно — оставь это мудрецам, пусть они разбираются, что правильно, а что нет. А мы люди приземлённые, нам нужен результат, не так ли? Поэтому для нас правильно то, что ведёт нас к цели. Поверь, твой принц это тоже понимает.

Я сглотнула горький комок в горле.

— Стивен?

Каламит удивлённо взглянул на меня. Мы шли по узкому коридору, и случайно встретившиеся слуги только что по стенам не распластались, пропуская нас. Деться им было некуда.

Было душно от факелов — иллюзия в моей комнате создавала солнечный свет, но в самом дворце по-прежнему царила ночь. Моему настроению она очень подходила.

— Ты же знаешь, что это не моё имя, — помолчав, сказал Каламит. — Я его придумал. Даже того наёмника звали иначе.

Я вспомнила тело настоящего Стивена и расплывающуюся под ним лужу крови. К горлу подкатила тошнота, я снова тяжело сглотнула, борясь с ней. Как же тяжело!

— Я не смогу солгать Вильгельму. Я просто не смогу, ты понимаешь?

К моему удивлению, Каламит усмехнулся.

— Понимаю, тебя я тоже изучил, Вика. Ты удивительно щепетильна. Но не бойся, лгать тебе не придётся.

Я вздохнула, и Каламит сжал мою руку.

— Ты всё делаешь правильно, — повторил он. — Верь мне.

Уж этой ошибки я больше не совершу, думала я. Никогда больше ему не поверю.

Но как мне вернуться домой без его помощи?

Дорога к Вильгельму оказалась длинной и удивительно, но мы шли не вниз, в подвал, в тюрьмы — ах да, они же все забиты, Каламит не стал бы размещать там важного пленника. Вильгельма поселили в покоях класса «люкс», как и меня, где иллюзии начинались ещё в коридоре. Морской берег, в основном, прибой, ветер, бьющиеся о камни волны далеко внизу — как будто из дворца мы вдруг перенеслись на утёс. Даже внезапно похолодало.

Дверь торчала прямо в воздухе над обрывом, там, где утёс заканчивался, и не удивила меня уже нисколько. Привыкаю… Каламит открыл её, кажется, магией. Вошёл первым, тихим приказом выгнал четверых стражников — они выстроились на утёсе и даже не смели ёжиться на промозглом влажном ветру. А Каламит кивнул мне и распахнул дверь шире.

Комната была очень похожа на мою — тоже иллюзия леса, тоже огромная кровать под балдахином, пузатый платяной шкаф, разве что вместо зеркала оказался письменный стол, пустой, тоскливо-чистый.