Губы Сандро дрожали. Брови сошлись на переносице, на лбу отчетливо билась вспухшая вена.

— Загадай желание. Ты должна загадать желание, — шептал демон не своим голосом, непривычно сдавленным и хриплым. — Этот проклятый монстр, он…

И я вдруг поняла, что случилось.

Я подошла к зеркалу слишком близко — слишком близко к открытому порталу в СЗК.

Мне захотелось рассмеяться, ведь происходящее было столь нелепо.

Я сбежала от чудовища, выбралась из-под града острых осколков и оказалась в безопасности, но зеркальный монстр все равно меня настиг, и теперь жизнь покидала мое тело капля за каплей.

Неправда.

Я не умираю.

Глупости, такого не может быть.

Моя рана неопасна.

Вот увидишь! Я тебе это докажу. Отдохну немного и поднимусь на ноги. Только соберусь с силами.

Если бы еще дышать было легче. Но на грудь словно положили камень. Мокрое платье липло к коже, и ткань все сильнее пропитывалась влагой.

Это ведь кровь… Кровь, да?

Я не могу умереть! Слышите! Не могу, не сейчас! Я отказываюсь! Нет, нет, нет! Это несправедливо.

Короткая вспышка ярости забрала последние силы, и я обмякла в объятиях демона, приняв свою судьбу.

Я умираю, умираю…

— Марла, прошу, умоляю, загадай, чтобы я тебя спас.

Загадать желание? Но ведь оно последнее. Даже если сейчас ты исцелишь меня от ран, то сразу по контракту должен будешь забрать мою магию: а без магии ведьмы не живут. Так какая разница? Мне в любом случае не спастись. Но желание у меня осталось, это правда. Последнее желание. И я знала, на что его потратить.

Демон склонился надо мной. С мягкой улыбкой я подняла руку и мазнула дрожащими пальцами по его щеке, оставив на коже кровавый отпечаток.

— Загадай желание, — повторял и повторял Сандро, словно это было заклятием, его личной молитвой. Я чувствовала, как его трясет, ведь эта дрожь передавалась и мне. — Скажи, чтобы я тебя исцелил. Пожелай этого, умоляю.

Зрение затуманилось, и я прищурилась, чтобы вернуть любимому лицу четкость. Губы разомкнулись, выпустив сдавленный шепот, тихий как писк.

— Я желаю. Желаю… Мое последнее желание…

Он смотрел на меня блестящими синими глазами. Красивыми, печальными, полными горя и сострадания. На лице ни кровинки. На лбу — веер морщин. Руки, лежащие на моих плечах, ледяные.

Опять мерзнет?

Дрожа, Сандро наклонился к моим губам, и я выдохнула ему на ухо свою последнюю волю:

— …чтобы тебе больше никогда не было холодно.

Я умирала. Но умирала счастливой. Ведь демон обязан исполнить желание вызвавшей его ведьмы, а значит…

Значит, я смогла его согреть. Навсегда.

Тьма подступала. По рукам и ногам полз могильный холод. Поднимался выше и выше, сковывал грудь и шею, я словно погружалась в ледяную воду. Боль уходила, и на моих губах застывала слабая улыбка.

Я спасла его от холода. Я его согрела. Своим последним желанием. Своей любовью.

Свет померк. Я больше ничего не видела, все глубже опускалась в холод и темноту, когда горячая капля упала на приоткрытые губы и растеклась во рту привкусом соли.

— Возвращайся, Марла, возвращайся, — шептал Сандро сквозь рыдания. Он звал меня, и с каждым его словом, с каждым всхлипом мрак постепенно отступал. Он выцветал, как сотню раз постиранное покрывало, а потом рассеялся окончательно, чтобы явить моему взгляду бледное лицо, мокрое от слез.

— Возвращайся. Ты загадала меня согреть, а значит, должна остаться со мной. Ты должна остаться со мной, любимая! Ведь без тебя мне не будет тепло.

И я осталась.

— Мама, расскажи, что было дальше.

— Уже поздно, моя пчелка. Пора спать. — Я поцеловала дочурку в лоб и плотнее укутала ее в одеяло под стук весенней капели за окном.

Лотта смешно наморщила носик и, повернувшись на бок, прижала к груди плюшевого зайца — подарок тетушки Агнеты. И конечно же, не позволила маме уйти. Эта юная белокурая сьерра привыкла добиваться своего любыми способами. Слезами, уговорами, умоляющим взглядом чистых голубых глаз и дочерней лаской. Хитрюга. Такая же коварная, как ее отец.

Стоило подняться на ноги, как из-под одеяла высунулась маленькая детская ручка и схватила меня за палец.

— Так нечестно. Истории надо рассказывать до конца. Иначе как я усну? А не усну — не высплюсь. Не высплюсь — не буду есть кашу. Кто плохо спит — у того плохой аппетит. Кто мало ест — тот медленно растет и много болеет.

Шантажистка.

— Что было потом? Папа вылечил твою царапинку?

— Как видишь, — улыбнулась я.

— И вы поженились?

— А как иначе ты бы появилась на свет?

Лотта задумалась, затем решительно отложила зайца в сторону и потребовала:

— Хочу послушать, как злая тетя из снежного царства осталась с носом.

Я знала этот упрямый взгляд. Ничего не оставалось, кроме как опуститься обратно на кровать и продолжить свою историю.

Историю о том, как богиня Ледяной Пустоши была вынуждена исполнить мою последнюю волю.

Умирая от раны, нанесенной зеркальным монстром, я загадала, чтобы мой любимый демон больше никогда не чувствовал холода. Исполнить это желание можно было лишь одним способом — вернув меня к жизни, в объятия Сандро.

— Плохой тете пришлось отпустить папу?

— О да. А как ты согреешься в мире ледяных пустынь и голодных нестихающих ветров?

На самом деле не совсем так. Тепло Сандро было только рядом со мной, а значит, разлучить нас богиня не могла. Забрать меня в Пустошь, чтобы я жила там вместе с любимым, согревая его, она не имела права, ибо не получила надо мной власти: слезы демона освободили меня от обязательств по контракту. В итоге ей пришлось отпустить Сандро со мной, в Аласию.

Представляю, как Армагон скрежетала зубами от злости. Ведь, как я узнала позже, в нашем контракте, который так и остался непрочитанным, приводился список запрещенных желаний. Тех, которые я не могла загадать, а демон не имел права исполнить: например, снять магические оковы, причиняющие ему боль, или вызволить себя из рабства. Он не мог. Но я невольно, сама того не подозревая, нашла способ его освободить. Как сказала наша дочурка Лотта, оставила злую тетю с носом.

Стоило ране в моей груди затянуться, и демон исчез, а Лес де Ломэль, лежащий под магическим куполом в Обители сестер милосердия, пришел в сознание спустя три века летаргического сна. И первое, что он сделал, когда привел мысли в порядок, — отправился к Патрику де Арбэну просить руки его дочери. В этот раз от своего имени, а не от лица профессора Демона.

И знаете, что он сказал, появившись на пороге моего дома, осунувшийся, исхудавший, но все еще ослепительно красивый?

— Помнится, прелестная сьерра мечтала выйти замуж за блондина. — Лес улыбнулся до боли знакомой демонической улыбкой, разводя руки в стороны и демонстрируя всего себя — потрепанного блондина в старой, изношенной одежде, явно одолженной у кого-то в спешке.

Матушку он совершенно очаровал. Еще бы! Норх. Какая мать не выдаст дочку замуж за норха?

А что же чета де Ломэль? Как родители Тайлы и Агнеты отнеслись к новости о чудесном пробуждении богатого дядюшки? Увы, с досадой. Трогательного воссоединения семьи так и не произошло. Зато в качестве моральной компенсации за холодный прием ушлый предок оттяпал себе жирный кусок наследства.

Этот хитрый лис утверждал, что ничего не помнит из жизни Леса де Ломэля, но лично составил список имущества, которое должен был получить после пробуждения от летаргического сна. Причем, как выяснилось, о существовании кое-какой недвижимости и тайных счетов его потомки даже не подозревали. Зато о них знал бодрый проснувшийся некромант, продолжавший сетовать на глубокую амнезию.

Оставалось гадать, всегда ли Лес де Ломэль был таким пройдохой или три столетия жизни в Пустоши изменили его характер. В любом случае поздним дождливым летом под венец меня повел именно тот мужчина, в которого я влюбилась, — демон, исполнивший пять моих желаний. Некогда бесправный раб — ныне могущественный колдун, член королевского Совета, норх и один из самых богатых людей Аласии. А еще — декан факультета миражей, куда я перевелась, решив развивать свои таланты.