Сегодня любое физическое воздействие на ученика в школе считается непозволительным проступком педагога, который осуждают родители, пресса, правоохранительные органы и т. д. Не приветствовались телесные наказания и в мое время. Но относились мы к подзатыльникам больше с юмором. А наши родители в таких случаях часто говорили:

— Мало дал. Это же сколько терпения тому бедному учителю надо иметь, чтобы не прибить за такое?

Я не защищаю систему воспитания с физическим насилием над ребенком. Скорее наоборот. Но в случае с Михаилом Прокоповичем мы воспринимали ситуацию с пониманием. Во время боев за Варшаву девятнадцатилетнего красноармейца Петровского взрывной волной швырнуло об стенку разрушенного в одно мгновение блиндажа. Очнулся на второй день. Слух стал возвращаться лишь через несколько дней. Мы не раз были свидетелями, когда Михаил Прокопович, стыдливо отойдя в сторону и отвернувшись, менял комочек ваты в правом ухе.

— Кантюженый. — беззлобно констатировали мы.

Тем не менее, в мастерской мы занимались серьёзными делами. Михаил Прокопович, будучи и преподавателем физкультуры, привез нам в школу доселе не виданный нами настольный теннис. Вот только стола не было. После его визита на заседание правления колхоза у школы выгрузили кучу толстой обрезной, уже высохшей, доски. Электрофуганка и рейсмуса в колхозе тогда и в помине не было.

В мастерской на уроках труда, набивая мозоли, мы строгали доски. Затем на полу, уплотнив клиньями доски, сбили огромную тяжелую столешницу длиной около трёх метров. Потом сделали козлики, на которые предстояло водрузить наш стол. А потом началось главное. Вручную, рубанками мы строгали всю площадь, выравнивая стол. В конце сам Михаил Прокопович, встав на колени, огромным тяжелым фуганком выводил последние неровности. Стол получился на славу. Он был занят с утра до позднего вечера, когда уже становился невидимым белый целулоидный шарик.

Играли все желающие. Но время, способности и настойчивость по обе стороны стола выдвигали своих героев. Ныне здравствующий Валерий Михайлович Суфрай уже в четвертом классе занял призовое место на районных соревнованиях по настольному теннису среди семилетних школ. А в пятом классе стал чемпионом, несколько лет подряд никому не уступая первого места.

На уроках по обработке металлов по заданию Михаила Прокоповича мы, прихватив ножовку, шли за развалины старой мельницы. Отрезали от заржавелой шпильки с квадратным сечением отрезки длиной около 9-10 см. Сначала сверлили отверстия. Потом соединяли их круглым напильником. Затем спиливали клином. Шлифовали и полировали. И лишь в конце, переворошив дома кучу деревянных обрезков, делали рукоятку для молотка.

Молоток, сделанный мной в седьмом классе, много лет провисел на стенде выставки технического творчества учащихся. Я учился в институте, когда учитель физики Алексей Иванович Цыбульков, прочитав на рукоятке мою фамилию и инициалы, вручил мне мой молоток.

— На вечное хранение. — коротко сказал педагог.

Сработанный мной пятьдесят пять лет назад молоток и сегодня живет серьёзной рабочей жизнью в моей домашней мастерской. Каждый раз, взяв в руки инструмент, хоть на секунду, но вспоминаю нашего Михаила Прокоповича.

Русский язык и литературу у нас вначале вела Зинаида Александровна Басина, мама Аркадия. Она носила очки с очень толстыми, уродующими ее стеклами. У меня сформировалось глубокое убеждение, что она плохо видит даже в очках.

Я неоднократно «горел» на своем убеждении, так как Зинаида Александровна ненавидела грязное, неаккуратное письмо. Выполняя домашние задания, я старался писать красиво и чисто. Проверяя написанное, я находил, как правило, пропущенные буквы, но с тупым упрямством всегда наступал на одни и те же грабли. Чтобы не марать, я не исправлял:

— А-а, она слепая, не заметит.

Но Зинаида Александровна все замечала. Мои тетради были испещрены красным.

В шестом классе русский язык и литературу преподавала, приехавшая по направлению, Валентина Васильевна Сафронова, молодая выпускница Горьковского педагогического института. Корни, приставки, окончания, существительные, прилагательные, глагол, склонения, спряжения и др. мы уже знали, но она удивительным образом разложила все это в наших головах так, что логика правописания закрепилась довольно устойчиво у многих ее учеников на всю жизнь.

Валентина Васильевна ввела нас в волшебный мир А.С.Пушкина. Мальчики и девочки были влюблены в Дубровского. Она раскрыла перед нами неповторимый гоголевский стиль повествования. Оказалось, что литературные художественные произведения разнятся по формам и структуре содержания.

От нее мы впервые услышали прочитанное ею «Не жалею, не зову, не плачу…», хотя С.Есенина тогда в школьной программе не было вообще. В конце августа 1959 года во дворе дома, где жила на квартире, Валентина Васильевна в темноте оступилась и, упав, ударилась виском об острый камень. Хоронили ее, без преувеличения, всем селом.

В седьмом классе русский язык и литературу нам читала Мария Алексеевна Петровская, жена Михаила Прокоповича. Наряду с диктантом и изложениями, она по своей инициативе натаскивала нас на написании сочинений, причем темы их всегда были неожиданными, в основном свободными.

Полина Михайловна Вайсман преподавала нам французский в пятом, а геометрию в шестом классе. Не скромничая, скажу, что, благодаря ей, я до сих пор помню многие формулы и красивую логику планиметрии, теоремы и аксиомы. После недолгой работы в сельской школе Полина Михайловна всю жизнь проработала преподавателем на кафедре математики в педагогическом институте.

Папуша Иван Федорович — наш односельчанин и двоюродный брат моей мамы. Учился в Тырновской средней школе в сорок седьмом году, на самом пике послевоенной голодовки. Когда мой дневник начинал пестрить плохими оценками и замечаниями, написанными внизу страниц красными чернилами, да еще, если при этом, теряя ощущение реальности, я становился привередливым в еде, незамедлительно следовало мамино наказание — безжалостное, бьющее по самому больному.

Мама в таких случаях рассказывала, что по воскресеньям, добираясь в любую погоду пешком до Тырново, обутый в латаные-перелатаные сапоги, Ванька нёс с собой шестидневный запас еды. Еженедельно это был один круг подсохшей сероватой мамалыги, несколько луковиц, пара головок чеснока и соль в спичечном коробке. Видя его приближение к шляху, мама выносила, завернутые в бумагу, кусочек сала, шкварки со смальцем, солёную коровью брынзу. Приготовленный небольшой пакет мама, по её словам, каждый раз почти насильно втискивала в, перекинутую через плечо, торбочку из мешковины. Ванька неизменно коротко и негромко благодарил:

— Спасибо, Ганю.

Аттестат зрелости получил только в девятнадцать лет. Из-за войны. Той же осенью был призван в армию. Проходя службу в танковых войсках, окончил курсы младших офицеров. Демобилизовался в звании лейтенанта танковых войск. Домой возвращался в душном прокуренном общем вагоне. На дорогу одел выцветшую солдатскую гимнастерку и брюки ХБ. Наглаженный офицерский мундир вез в просторном картонном пакете, рассчитывая переодеться перед встречей с родными, уже сойдя с поезда. На одной из узловых станций выскочил на перрон купить у старушек малосольных огурцов, вкус которых за три года успел подзабыть. Когда вернулся в вагон, пакет с мундиром исчез. Благо документы всегда носил с собой в нагрудном кармане гимнастерки.

И вот за плечами два года учительского института. Потом факультет физики и математики педагогического института. Постоянно читая, в школе Иван Федорович был энциклопедистом. На его уроках истории мы чувствовали себя спутниками Одиссея, участниками битвы за Трою, присутствовали на коронации и низложении королей.

А математику он объяснял настолько экспрессивно, почти артистично, что отвлечься от темы даже на короткое время было просто невозможно. Ко всему он был физруком. При нем наша школа много лет подряд занимала призовые места на районных спартакиадах для семилетних школ.