Тхорик Иван Никифорович, 1904 года рожд. Отец ныне живущего в Елизаветовке, в прошлом директора совхоз-завода, ныне пенсионера, бессменного партийного вожака коммунистов Валерия Ивановича Тхорика.

Я, пользователь интернета, без ложной скромности, приравненный самим собой к мартышке с очками, нашел пятерых награжденных моих земляков! О своих наградах ныне покойные фронтовики не знали. Не знали и их потомки. Сейчас уже знают. От меня. Стрелялки, порносайты, покемоны?! А может лучше порыться в архивах министерства обороны? Попробовать найти в интернете следы наших отцов, дедов, прадедов. Опросить родных знакомых и соседей. Даже если ничего не найдем, может быть мы глубже познаем наши корни, нашу собственную историю?…

Прошу прощения, если, в силу давности событий, недостаточности документальных данных и живых свидетелей, в списках я не указал кого-либо из воевавших моих односельчан: погибших и вернувшихся. Благодарю моих земляков, принявших самое живое участие в сборе материалов и уточнении фактов давно ушедших в прошлое трагических событий. Особую благодарность приношу Тхорику Валерию Ивановичу, в памяти которого сохранились многие события тех суровых лет. Его знание людей, бескомпромиссное стремление к правдивому изложению событий более, чем семидесятилетней давности, скрупулезность в систематизации материала, аналитический склад мышления во многом позволяют мне считать Валерия Ивановича моим соавтором настоящей главы.

Я перелопатил все доступные документы в примарии, экспонаты школьного музея, оставшиеся сведения после упразднения военных комиссариатов в районах. После двухнедельного путешествия в электронные базы данных министерства обороны по имевшим место награждениям и не врученным наградам, после многочисленных звонков моим односельчанам — родственникам погибших, раненых, вернувшихся и пропавших без вести, награжденных, я сделал то, что сделал. Опираясь на мой материал и свои источники, возможно, после меня кто-то сделает это лучше.

На начало войны Елизаветовка и Боросяны насчитывали в сумме чуть более 600 жителей.

Из них:

146 вернувшихся домой участника боевых действий на фронтах Великой Отечественной войны.

Из них 25 раненых на полях сражений.

24 расстрелянных в селе 08 июля 1941 года.

41 погибший на фронте.

15 пропавших без вести.

Не велики ли санитарные потери для двух таких маленьких сел?!

И самое главное: никто не забыт?…

Осталась позади глава «Никто не забыт?». Казалось, мой долг перед воевавшими в ту страшную войну земляками исполнен. Расстрелянные восьмого июля сорок первого, погибшие на полях сражений, раненые, вернувшиеся и пропавшие без вести и награжденные разместились на страницах главы.

Снова ощущение недосказанности. Неудовлетворенность. Чего не достает? Я, родившийся в сорок шестом, через год после окончания Великой Отечественной Войны, с самого начала моей сознательной жизни воспринимал минувшую войну, как событие из совершенно другой эпохи, как «дела давно минувших дней». Сегодня, на моем восьмом десятке, события той войны ощущаются мной гораздо ближе во времени, нежели это было в годы моего детства.

В детстве мне хронически не хватало воли. Именно воли, а не свободы. Мой отец, сам выросший без отца, с раннего детства постоянно пребывал в поиске средств к существованию и, в первую очередь, к добыванию хлеба насущного. С девяти лет отец нанимался к зажиточным землякам собирать гусеницы, полоть сорняки, пасти коров и овец, работал подмастерьем у кузнеца Михаила Кугута.

Предоставленный сам себе, лишенный в детстве отеческой заботы, поддержки и любви, отец, сам став отцом, сознательно и бессознательно перенес исполнение своего отеческого долга на меня. Часто избыточная, опека отца лишала меня возможности принять решение самостоятельно. Я тяготился такой заботой родителей. При первом удобном и неудобном случае я, как говорят, срывался с цепи. «Творил» втрое больше, нежели мне запрещал отец. Нежелание расстраивать родителей и страх перед ответом заставлял меня «творить» тайно, в одиночку, без помощников и свидетелей.

Лишь к двенадцати-тринадцати годам я стал осознавать, что некоторые мои инициативы и новаторские эксперименты могли закончиться весьма печально. Я стал осторожнее и осмотрительнее.

После очередного разоблачения отцом моих деяний я завидовал моим сверстникам Бронику Единаку и Мишке Бенге. Их родители были намного либеральнее моих. По настоящему были вольны ребята, старше меня. Особенно те, у кого отцы погибли во время войны. Сейчас каюсь, но было время, когда я завидовал приволью, растущих в безотцовщине, ребят. Уже в зрелом возрасте я, зная себя, как никто, воздаю должное моим родителям. Удивительно вовремя они оценивали ситуацию и в очередной раз не забывали направлять мою заблудшую душу на путь истинный.

По новому окидывая взглядом прошлое, проследив судьбы детей разных поколений, глядя на своих сыновей, во мне копилась потребность воздать должное детству моих односельчан, рожденных в ту страшную пору, период с сорок первого по сорок пятый год и потерявших своих отцов.

Немного истории…

В самом конце девятнадцатого века первые шестнадцать семейных кланов переселились с Подолья в Бессарабию. Еще не успели отстроиться, некоторые семьи еще ютились в землянках-бордеях, как началась русско-японская война. Из бордея был призван на флот Его Императорского Величества Загородный Федор Иванович, дед, родившегося в сорок втором, Загородного Алеши. Пропал без вести. Скорее всего опустился на дно вместе с одним из тридцати восьми, потопленных в ту войну японцами, кораблей.

В четырнадцатом началась первая мировая. В числе призванных был мой дед Мищишин Михаил Николаевич, попавший под газы. С австрийского фронта вернулся тяжело раненный Решетник Гнат Иванович. В Брусиловском прорыве участвовал Галушкин Прокоп Фомич, вернувшийся домой георгиевским кавалером и с памятной книгой, украшенной личным вензелем Николая 11. В 1913 году был призван на воинскую службу Олейник Макар Алексеевич. Служить ему довелось на броненосце «Екатерина 11», приписанном в южной бухте Севастополя.