– Ты не понимаешь!..

– Думаешь? – Арха прикусила губу, чтобы не засмеяться. Пожалуй, хаш-эд в данный момент веселья не оценил бы. – Интересно, а что я чувствую каждый раз, когда ты уезжаешь и пропадаешь? Какие ужасы я себе представляю и чего боюсь? Нет, Данаш, правда только такая и есть: я тебя люблю. И, как ты любишь говаривать: «Это не обсуждается!».

Ведунья подтянулась сама и легонько, едва касаясь, провела губами по губам демона – ещё не целуя, только лаская. Ей казалось, что воздух пахнет яблоневым цветом.

Хотя яблони, даже если они тут и росли, давно уже должны были отцвести.

«Мир полон идиотов, стратегически рассоложенных таким способом,

что ты непременно сталкиваешься за день хотя бы с одним из них»

(Из наблюдений мистрис Шор)

Арха так напугалась, что едва не выронила переполненную корзину, из которой дохлыми языками свешивались испачканные бинты. Пожалуй, любой бы испугался, услышь рядом с собой нечто среднее между шипением, фырканьем и звуком, будто ногтями доски скребут. Сразу мерещится многое: то ли на ужа ты наступила, то ли на ежа. То ли кого-то похоронили заживо, и теперь он пытается выбраться обратно. Даром что под полом лазаретской каптёрки никогда никого не закапывали. Это сейчас не закапывали. А кто поручится, что такого не было, когда сарай крестьянам ещё овином служил?

- Пст! Пст! – повторился странный звук. – Да пст же, тётя Арха!

Ведунья наконец-то догадалась развернуться. Что с громадной корзиной в руках сделать оказалось нелегко. Но зато источник шипения, фырчанья и скрежетания обнаружился.

– Тьма! Ирруш, нельзя так пугать, честное слово, – облегчённо выдохнула лекарка.

И тут же спохватилась, грозно нахмурившись. Правда, её ужимки на девчонку никакого впечатления не произвели.

– А что ты не слышишь-то? Я её зову-зову, а она не слышит. Уши заложило что ль?

– Ну, когда меня таким образом зовут, я обычно не реагирую. Ты бы ещё свистеть начала.

Ведунья водрузила корзину на табуретку, и устало потянулась, опершись ладонями в поясницу. Вот, кажется, что такое бинты? Тряпки же. Однако тяжёлые, как кирпичи. А их ещё до деревни волочь, отдавать крестьянкам на стирку. Нет, спасибо, конечно, что местные согласились их полоскать. Но не могли они сами грязные перевязки забирать? В конце концов, Арха – почти дипломированный работник. Ну, или по крайней мере квалифицированный.

– Могу и свистнуть, – окрысилась Ирруш. – А могу и заорать. Вот всем-то счастья привалит, кады узнают, что сейчас дядя Псих дядю Бабника уконтрапупит. Иль ещё чего похуже.

– Какой псих какого бабника должен укантропупить? – ничего не поняла лекарка.

– Ну, ой! – махнула рукой беса. – Чего мне, лордами их что ль кликать? Да то долго и больно путанно. И со всем моим уважением и почтением – дядя, а не бродяга какой. И по именам мне их не след звать. Все ж, они меня насколько старшее-то? Я ж вежевство тоже понимаю, чай не совсем дикая. А тут то…

– Стоп! – скомандовала Арха и даже руки вперёд выставила, отгораживаясь от льющегося потока сознания. Ирруш – милый и послушный ребёнок – тут же захлопнула рот, утёрла нос рукавом, натянутым на пальцы, и преданно уставилась на ведунью. – Ещё раз и на понятном языке. Кого ты назвала психом и бабником?

– Так чего непонятного-то? – удивилась беса. – Бабник – это блондинчик ваш, у которого ещё язык раздвоенный и глазки голубенькие. Ифовет в смысле, – она изобразила у собственного виска спиральки и высунула язык, видимо подражая змее. На визуализацию голубеньких глазок у девчонки фантазии не хватило. – А псих – это псих. Шавер.

Ирруш пожала плечами, подумала и выпучила-таки глаза, оскалившись и выставив пальцы, скрюченные в жуткие когти. На Ирраша это было совсем не похоже. Но если Арха и сомневалась, что в первом случае речь о Шае шла, то в данный момент никаких колебаний даже и не возникло.

– Угу. Разобрались, – буркнула ведунья, очень стараясь не улыбаться. Веселье в данном случае можно было смело считать антипедагогичным. – И что с ними?

– Как что? – возмущённо взвизгнула девчонка и тут же спохватившись, понизила голос до таинственного шёпота. – Как что? Я ж говорю: укантропупит один другого-то. Вот прям там, где они есть, и закопает!

– Бывает, – философски заметила Арха, снова собираясь подхватить корзину и отволочь её все-таки прачкам. – На этот раз почему?

– Так из-за тётеньки добренькой. Ну, которая слепая! Бабник-то её выгуливает возле прудика, а Псих в кустах сидит и прямо р-р-р! Аж пар из ушей прёт.

Ведунья замерла, как была, наклонившись, пытаясь переварить полученную информацию. В голове, как мозаика, начала складываться картинка. Принимающая все более уродливые и пугающие формы.

– У какого прудика? – внезапно севшим голосом спросила лекарка.

– Да в том, в котором на прошлой седмицы маги оргию-то устроили, – невинно пояснил ребёнок. – В смысле, где они ночью купались.

Такая справка ровным счётом ничего Архе не дала. Ну, не знала ведунья, где именно маги на прошлой неделе оргию устроили. И тем более, при столь грандиозном событии лекарка не присутствовала. Но, к счастью, в окрестностях деревни водоёмов имелось не так много. А прудиком стоило называть только заболоченную яму, которую местный староста когда-то приспособил для разведения карпов. Правда, карпы в ней не прижились, зато лягушек водилось в избытке.

Вот туда-то, подхватив подол, и рванула лекарка, оставив радостно повизгивающую и подпрыгивающую от избытка эмоций Ирруш далеко позади себя.

Но трагедия то ли не собиралась, то ли просто не успела случиться. Первым ведунья обнаружила шавера. Кот стоял в зарослях ивняка и спокойным его назвал бы только неисправимый оптимист. А по-простому: демон взбесился не на шутку. Уши прижались к черепу плотно, словно их приклеили, глаза сузились до крохотных щёлочек, посверкивающих жёлтым. Шея напряжена и вытянута вперёд. Верхняя губа дёргается в нервном оскале. Кулаки сжаты действительно до побелевших костяшек. Что, учитывая окрас демона, сделать не просто.

– И что у нас опять случилось? – негромко поинтересовалась лекарка, не рискуя подходить к Иррашу ближе, чем на десяток шагов.

– А что у нас случилось? – глухо рыкнул демон, даже не удосужившись повернуться к девушке. – У нас все в порядке. Полном.

– И психуешь ты потому, что сегодня фаза луны такая или у тебя критические дни приближаются? – спросила Арха задумчиво у ближайшего куста.

– Чего? – от удивления у Ирраша даже глаза раскрылись.

– Ничего, – невинно улыбнулась Арха. – К тебе уже можно подходить? Не укусишь?

– Я обычно не кусаюсь, – недовольно отозвался шавер, даже отступая в сторону, будто место ведунье освобождая.

– Точно, обычно ты рвёшь голыми руками, – кивнула Арха, оценивая диспозицию.

А место для наблюдения шавер выбрал со знанием дела. Прудик из кустов просматривался как на ладони. И наблюдать за парочкой, неспешно бредущей вдоль него, ничто не мешало.

Блондин действительно «выгуливал» Ллил, галантно взяв её под локоток – ненавязчиво, но весьма решительно. Свободной рукой красавчик размахивал, как мельница крыльями. Видимо, опять развлекал девушку своими байками. Правда, блаженная не смеялась и даже не хихикала. Но улыбалась вполне мило, локоть свой высвободить не пыталась и, кажется, была вполне довольна и компанией, и прогулкой. Вот букетик крокусов, который слепая трогательно прижимала к груди, Арха разглядела не сразу.

– Козел! – прорычал рядом с ведуньей шавер, уже отошедший от удивления и вернувшийся к нормальному для себя состоянию тихого бешенства.

Которое в любую минуту угрожало перерасти в громкое.

– Кто из вас козел? – уточнила лекарка.

– Из нас? – едва слюной не подавился Ирраш.

– А не из вас? Ты точно исключительно себя имел в виду? – похлопала ресничками Арха. – Тогда я полностью согласна.

«А ты уверена, что это хорошая мысль?» – с сомнением протянул внутренний голос.