- И неча смущаться! – неожиданно разозлилась бесса, ткнув твердым, как карандаш, пальцем в лоб Архи. – Чай не дура! По глазкам вижу, что умненькая. Ты что же думаешь, он тебя сюды просто так приволок? Ничуть не бывало! Просто тута-то его в последнюю очередь разыскивать будут. А он, видать, с тобой подольше побыть хотел. Чего тут смущаться-то? Радоваться надобно.

Ведунья послушно попыталась порадоваться, косясь на веселящегося демона. Как не странно, у нее это получилось вполне искренне. Тем более что и старушка, и ее дом ей действительно нравились. И завтрак, если бы он не был таким обильным, доставил настоящее удовольствие.

А больше всего нравился сам рогатый. Арха с удивлением заметила, что он стал каким-то другим. Даже черты лица изменились, мягче сделались, не такими резкими казались. Плечи опустились расслаблено – обычно хаш-эд спину держал прямо, словно стальной стержень проглотил. И глаза стали мягче и, в тоже время, глубже. Сейчас Дан казался гораздо более живым, а не отлитым по форме идеального придворного и гвардейца. Пожалуй, его таким лекарка никогда не видела. И это ей особенно нравилось.

- И ты, Данаш, тожить молодец. Правильно выбрал. Хорошо, что шаверочка. Они верные. Такая-то точно тебе заступой будет, - умилилась кормилица.

- Вот мне только защиты от девушки и не хватало! – хмыкнул Дан.

Архе тоже подумалось, что с восхищением бесса палку перегнула. Как-то хаш-эд не выглядел тем, кто нуждается в  защите. И уж совсем сложно было предположить, что защитой станет сама ведунья.

- А-то нет? – непочтительно фыркнула кормилица. – Ты вот что, Данаш, пойди-ка, погуляй. Мы тута о своем, об бабьем побалакаем. Иди-иди, неча на меня глазенапами сверкать! А то чтоль ты меня не знаешь? Я ить все едино скажу. Тута ли или другая какая оказия выйдет, а скажу. Так что, иди.

Самое удивительно, что лорд действительно спорить не стал, даже слова не сказал. Молча встал и вышел куда-то. Хотя предложение кормилицы ему явно не понравилось.

- И чего ты так-то таращишься? – усмехнулась бесса тонкими, сухими губами. – Данаш-то и поперек самого государя, если ему всхочется, пойдет. А супротив меня – ни-ни. Потому как знает, что для меня он одна радость и есть. Потом-то он тебя, девонька, конечно пытать будет, что я тута тебе набалакала. Да все по-своему переиначит. Но ты меня послушай. Я тебе расскажу, какой он, Данаш-то, есть. А ты там сама думай.

Бесса по старушечьи, двумя пальцами, отерла уголки рта. И поправила белоснежный, накрахмаленный чепец, видимо, готовясь к длинному рассказу.

- Вот он со своими ребятами-то жестко так, да? Мол, никто они мне, пользу от них имею – и только. Слыхала небось.

- Слышала, - кивнула Арха, отодвигая от себя тарелку, - только я в это не верю. Мне кажется, что он и сам так не думает.

- Во, я же грю, что у тебя глазки умненькие. Я тебе сейчас порасскажу про него и Ирраша. Про остальных-то не поспею, но ты и сама все поймешь. Данаша-то от меня забрали, когда ему только четвертый годик пошел, да к отцу отправили. В замок, значит, на воспитание. Видать, мальцу там не сладко пришлось. Потому как сбегать начал. Да никуда ни будь, а в собачью будку. Жила там сука старая. За щенка она, что ли, его приняла? Но то неважно. У той самой суки он и прятался. А отцу его это не по нраву было. Как жить? Лорд, единственный сыночек – и у собаки отсиживается. Засмеют ведь. И то слово – смеялись… Эй, девонька, ты чего это?

- Н-ничего… - шмыгнула Арха, поспешно вытирая слезы рукавом рубахи.

И старательно отгоняя от себя виденье маленького рогатого мальчика с красными глазами. Прячущегося за старую собаку.

- Эх, девонька, видать, сердце-то у тебя где положено. Не ошибся Данаш, - старушка похлопала сухой ладошкой по руке Архи. – Будет тебе, не реви. Что было, то прошло. Вон он у нас какой грозный да статный сейчас.

Ведунья попыталась изобразить улыбку. Получилось у нее не очень убедительно, потому что слезы наворачивались сами собой, а в сердце как будто иголка засела. И мысль о том, что теперь лорд был очень далек от четырехлетнего мальчика, не утешала.

- Вы рассказывайте, я слушаю, - попросила ведунья.

Бесса строго посмотрела на лекарку, словно оценивая – стоит ли продолжать или с девушки на сегодня достаточно?

- Ладноть. Бабские слезы водица. Тока умыться. В общем, решил лорд псину ту извести. Прибить, чтобы сыночка к ней не бегал. И про то как-то Ирраш прознал. А с Данашем-то они тогда и вовсе поврозь были. Котенку лет семь, что ли, исполнилося? Но он все больше с другими знался, а с нашим-то не водился. Да тут чей-то его тюкнуло. Видать, сообразил, что малец псину не защитит. И сам, ночью, собаку из замка вывел, да в деревне у одной тетки пристроил. Все денежки ей, что были, до монетки отдал. И велел суку-то пуще глаза стеречь. Ну, еще навалял тама ейному сынку по самое небалуйся. Чтоб, значит, серьезность того дела прочувствовали.

Старушка зашлась мелким, сухим смехом, словно горох рассыпала. Арха и сама не удержалась от улыбки. В этом был весь Ирраш – заплатить, но еще и накостылять, чтобы задача понятнее стала. Только так шавер и мог поступить.

- Во-от. И сам-то он обсказал Данашу, что с его псиной приключилось – и вроде как дальше они не знаются. Год прошёл или около того. Но случилось так - котенок-то в ров крепостной упал. Сам оступился или помог кто – про то не ведаю. А ров то сухой стоял, ну и поломался Ирраш знатно. И лекарь замковый ни в какую. Тока талдычил, что помрет малец к утру, и надежи на другое нету. Так Данаш-то чего учудил? Попер с конюшни лошадь, да никакую ни будь, а отца жеребца. Даром что сам-то ему по колено – не выше. Прихватил мальчонку, да и поехал в город. А дело-то ночью случилось, так ещё и буря разыгралась. И вот так, по скалам, и поехал!

- Ему же лет пять было, да? – ахнула ведунья.

Бесса только головой покивала.

- Про то и говорю. И доехал-таки! И даже лекаря отыскал, который Ирраша починить согласился. Но про то ты и сама догадалась чай. Вон как носится, морда шаверская! Уж чего отец-то Данашу потом устроил,  говорить дажить не буду. Но вот такой вот он. И с тех пор не менялси ни капли, тока побольше стал.

- Закончила сказки травить? – недовольно поинтересовался тот самый, который стал побольше, подпирая плечом косяк.

- Ишь, сказки! – недовольно фыркнула старушка. – Все бы вам, сказки! А только, девонька, ты меня слушай. Он ить мало к чаму сердцем-то прикипает. Но ужо прикипел – не отодрать. Ты яво не слушай, вглубь гляди. В глуби такой огонь полыхаить, аж глазам больно.

Но Арха уже никого не слушала. Она просто смотрела на лорда, пытаясь сглотнуть комок, застрявший в горле. Демон, старательно отводивший от неё глаза, вдруг нахмурился, шагнул к девушке, опускаясь на корточки и с тревогой заглядывая ей в лицо.

- Котёнок, что с тобой? Тебе плохо?

Ведунья только головой покачала, даже не пытаясь заговорить. Боялась, что не выдержит и разревётся. Она взяла ладонь Дана и потёрлась об неё щекой.

- Я тебя люблю, - прошептала Арха.

Вышло у нее это сипло, прерывисто, но, все-таки, выговорилось. Хотя, наверное, такие слова и совсем уж из последних сил сказать удастся. Потому что только они и были всей правдой.

Входная дверь хлопнула, впустив внутрь порыв сквозняка.

- Так, - отчеканил Ирраш неприязненно, - это все, конечно, очень мило. Но император тебя с утра видеть желает. И знаешь, что самое удивительное? Аргумент, что у тебя есть право на личную жизнь, он не воспринимает.

Ведунья почувствовала, что вся жалость к ушастому, которую совсем недавно можно было половником черпать, куда-то стремительно испаряется. И даже появляется желание выбрать ров поглубже, чтобы повторить эксперимент с проверкой выживаемости шаверов.

Если все мужики одинаковы, то почему же

женщины упорно ищут «того самого»?

(Из наблюдений Шая)

Кто-то подошёл к столу, за которым Арха пыталась судорожно вызубрить даты. Пёс бы с ним – подошёл и подошёл. Но этот кто-то загородил от ведуньи солнечный свет. Лекарка помянула сквозь зубы Тьму. Потому что отвлекаться ей сейчас не стоило. Тхия, конечно, был её добрым другом. Только вот в университете он неизменно становился весьма злым ректором. А то, что нужно выучить даты, у лекарки просто из головы вылетело. Собственно, до того момента, как она зашла в аудиторию, там вообще мало места оставалось. Слишком много в её голове было Дана.