Зур продолжал рычать и вырываться когда братья, уже вчетвером оттаскивали его от теряющей сознание сестры.

Энн перевернулась, скрутившись клубком, и заскулила, ударяя кулаком по земле. Никогда и никому она не пожелала бы такого удушливого отчаянья и разрывающей душевной боли! Ей было больно …за Зура. Она даже не обижалась на него, Энн знала, какую она нанесла ему рану. Сейчас она валялась в пыли, словно чьё-то вырванное из груди сердце.

Прошла будто целая вечность, с тех пор как черный смерч отчаянья высверлил ей в душе огромную дыру. Энн была в себе, но на время она потеряла ощущение времени, ощущения своего тела, возможность воспринимать свет и звуки. Наверное, именно так и выглядит внутри черная дыра.

— Эннжи, — пробился к ней грустный голос Сеярина, — Ты, что всё ему рассказала?! Тоже додумалась. Лучше бы ты соврала — он превратит твою и нашу жизнь в кошмар. Пойдем, я должен отвести тебя и Тиара в селение знахарей.

— Я никуда не пойду, — выдавила она тихим шепотом.

— А тебя никто и не спрашивает. Не пойдешь — заставим! — отрезал брат.

Сеярин шел впереди, позади него послушно плелся Тиар, затем Энн и замыкал строй Лакур. Энн брела на слабых ногах, переставляя их автоматически, сейчас её сознание было далеко от её тела. Иногда она спотыкалась о торчащие пни, и падала на валяющиеся клочья паутины.

Когда она растянулась на земле в последний раз, то подняться уже не смогла. Тогда Лакур, горестно вздыхая, взвалил её на плечо и молча понес дальше. Лакур переживал за неё сильнее всех, не представляя как теперь Зур, терзаемый жаждой мести и крови, будет уживаться с их сестрой. С другой стороны, Лакур ощущал муки Энн, он тоже умел тонко чувствовать ее, так же как и Сеярин, но только в отличие от Сеярина Лакур умел страдать.

Время от времени он шумно вздыхал и качал своей рыжей волосатой головой, возводя глаза к небу.

Чагарские знахари принялись врачевать над Энн и Тиаром, делая на её взгляд бессмысленные манипуляции и процедуры. Она равнодушно со всем соглашалась, послушно выполняя все их ритуалы. Несколько дней, они подсаживали на определенные точки её тела каких-то пауков, чьи укусы обладали целебными свойствами. Следы от укусов ужасно пекли и чесались, но Энн и этого не замечала. Затем её погружали в глубокий чан с теплой лекарственной смолой, где она должна была сидеть часами. В конце концов, её заставляли становиться под струи водопада, вдыхать неприятный едкий дым и пить горькие отвары. Всё это она делала механически, даже не анализируя, что это за варварские методы лечения. Потому что все её мысли находились в полном тупике и замешательстве. Казалось всё, конец! Дальше обрыв и длительный полёт в бездну. Энн не видела дальше своего будущего. Она потеряла своё место в этом мире, а навалившееся разочарование отнимало силы бороться. Поэтому она не видела никакого смысла и в своём лечении.

Хотя что-то в ней встрепенулось, когда дней через пять за ними вернулись Мак и Лакур. Она взглянула на них своими воспаленными большими печальными глазами и тихо спросила:

— Как он?

Вместо ответа, Мак выразительно закатил глаза и покачал головой.

Это означало, что Зур продолжал кипеть от гнева, срывая свою злость на каждом, кто попадался ему под руку.

— Знахари сказали, что они бессильны в случае с нашим отцом. Его сознание не поддается их лечению. А вот ты, как выразились они, выздоровеешь, когда сама этого захочешь, — произнес Лакур, — Так что больше нам на этой планете делать нечего.

— Зур сказал привести нас обратно на корабль?

— Нет, Энн, он ничего об этом не говорил. Он вообще, знаешь ли, если не орет, то не разговаривает совсем. Мы сами решили, что пора собираться и уматывать. Будем надеяться, что он не убьет тебя, как только увидит. — Обеспокоено, но сдержано ответил Мак, попытавшись выразить на своём лице подобие поддержки.

Когда они добрались до «бронтозавра» уже сгустились сумерки, и сияние первых вечерних звёзд перекликалось с мерцанием светящихся в траве жуков. Братья принялись готовиться к полёту.

— Давай, Энн, заходи и прячься в своей каюте, Мак установил там специальный замок. Зура пока нет на корабле, он где-то бродит, — шепнул ей Сеярин.

— Никакие замки его не остановят, если он захочет войти, — с досадой произнесла она. — Может, стоит поговорить с ним ещё? Попытаться убедить и успокоить?

— Это самоубийство, но дело твоё. Далеко не отходи и будь на связи, — проворчал Сеярин.

Найти Зура было не сложно. Прорванный в паутине туннель привел её куда нужно. Пока она шла к нему, её тело с каждым шагом покрывалось морозом, а ноги становились ватными, это было всё равно, что идти без оружия в пещеру к горному медведю.

Зур лежал на земле, закину руку за голову. Ему даже не нужно было смотреть, кто приближается, он безошибочно определял их всех по шагам.

— Убирайся!!! Я не хочу видеть тебя! Не искушай меня сломать тебе шею! — со злостью и пренебрежением бросил он.

Но Энн и не собиралась уходить. Именно сейчас начиналась настоящая битва на прочность! Они или должны будут выдержать проверку их необъяснимых свитых в единое целое отношений, или проиграть, и тогда одно целое лишиться своей жизненно важной части, лишая одного из них жизни, а себя, обрекая на вечную кровоточащую пустоту.

— Что, не всё ещё рассказала?! — заскрежетав зубами, прорычал Зур, принимая, свой естественный облик химера, разгневанного ящера, обращая на неё свои черные, полные скрытой угрозы глаза.

Энн мужественно встретилась с этими глазами, опускаясь рядом с ним на землю. Его куртка была наполовину расстегнута и Энн заметила на его груди пять косых глубоких, ещё свежих царапин, будто он пытался сам себя разорвать, терзая свою плоть.

— Что это? — она всего лишь на миг прикоснулась к нему кончиками пальцев, как он отпрянул от неё словно обожженный, оттолкнув её руку.

— Зур, послушай, я ведь не боюсь умереть от твоей руки! Я понимаю, почему ты злишься, я сама на себя злюсь. Ну! Ударь меня! Но только один раз, чтобы больше я уже не встала. Чего же ты ждешь, химер? Я готова принять твой выбор, так же как ты не готов принять меня и понять!

— Нет, это ты не можешь понять, почему я злюсь! — выкрикнул он. — Ты думаешь только о себе! Ненавижу! Ты была моей частью, я всегда чувствовал, как бьется твоё глупое сердце, где бы ты ни была! И сейчас эту часть вырезали с мясом, растоптав мою честь! Ты бросила сюда грязью! — гневно ударил он себя в грудь.

— Не я, а ты думаешь только о себе, Зур! Я всегда была предана тебе, всегда моё сердце тебе принадлежало больше чем остальным. Но человек не всегда властен над своими чувствами, и никто над ними не властен, ни ты, ни я. Это случилось, не зависимо от моей воли, так решило моё сердце.

— Оно привязалось к человеку, которого ты совсем не знаешь! — с презрением произнес он, не сводя с неё ненавидящего взгляда.

— Не обязательно знать. Любовь не выбирает по качествам — она приходит и всё, без разбору, как болезнь или как благословление.

— Чушь! Я не желаю слушать этот ничтожный бред! — рычал он не так со злостью, как с болью.

— А то, что я выбрала вас это тоже бред? Я не пошла за ним, я пошла за тобой! — бросила Энн, упрямо подползая ближе к Зуру. — Я не хочу, чтобы рушилась наша жизнь, не хочу, чтобы ты ненавидел меня. Я не смогу тебя потерять Зур, чтобы ты сейчас мне не говорил! — её ладонь всё-таки легла ему на исцарапанную грудь. Теплая, чешуйчатая сизая кожа химера вздрогнула, но в этот раз Зур не оттолкнул её от себя, позволив ей нежно гладить его мускулистое тело. Осмелев, Энн потянулась к нему, поцеловав в губы.

Его низкий грубоватый голос, решительно остановил её:

— Целуешь химера, хотя раньше никогда этого не делала, предпочитая мою человеческую маску. Готова, что угодно сделать, лишь бы пустить мне пыль в глаза, приспать мою оскорбленную гордость?

— Я хочу показать, что принимаю тебя любым, в человеческом образе ты или в своем естественном! — оправдываясь, проговорила Энн, глядя на него своими умоляющими серыми глазами.