Листья и трава превратились в волосы гиганта, а пушистый мох стал его бородой. Лицо рогатого, древесного мужчины, шириной с повозку, нависло над Хаджаром.

Каждая рука Теанта – лесного Хранителя, была длинной в десяток метров, а мышцы его размером с ледниковые валуны – и это никакая не метафора.

Даже мизинец Теанта был больше самого Хаджара, но тот не испытывал никакого страха.

– В чем твоя просьба, Северный Ветер? – голос сидхе темнолесья звучал скрипом мертвых деревьев, стоном раненных охотниками животных, треском лесного пожара, устроенного нерадивыми детьми.

Теант – хранитель всего “неправильного”, что могло произойти или происходило в лесах.

– Мне нужна эссенция металла, выплавленного из стального дерева.

Бровь Теанта – некогда лежащая в овраге коряга, изогнулась.

– В каменном Тир-на-Ног даже ты, смертная плоть, сможешь добыть этого металла себе по весу.

– У меня нет времени, чтобы добраться до Тир-на-Ног и купить металл.

– Да? – задумчиво скрипнуло существо. – Значит дело не терпит отлагательств… кто умирает, Северный Ветер? И не лги мне, избранник снежной леди. Я ближе к ней, чем все сидхе Летнего Сада и легко распознаю ложь даже того, кто укрыт её мантией.

Хаджар сделал определенную “зарубку” и отдал соответствующий приказ нейросети. Слишком часто в последнее время упоминались сшитые Мэб доспехи.

– Карейн Тарез, – честно ответил Хаджар.

– Карейн… хорошее имя. Имя на языке богини Дану, да примет её вечность. Что же – что ты принес мне в дар, Северный Ветер.

Хаджар медленно достал из мешка посаженный в горшок, черный цветок с оранжевым бутоном.

– Стебель, выращенный из дыма и пепла тысячи тысяч расплавленных клинков, – принюхался Теант. – бутон из пламени, пылавшего с начала эпох в кузнечном горне Хафотиса… Такой цветок, Северный Ветер, может растопить самые холодные из льдов. Удивительно, что Хафотис готов отдать мне его ради такого пустяка…

– Возможно, – кивнул Хаджар.

– И ты отдаешь его мне? – прищурился Теант.

– Отдаю, – кивнул Хаджар.

– Подумай еще раз, Северный Ветер, – существо подвинулось к нему совсем близко. Так, что Хаджар мог в полной мере ощутить амбре болотного дыхания. – Однажды то, что будет тебе дороже даже твоей чести, будет сковано льдом, которое сможет растопить лишь этот цветок.

Слова Теанта, как это уже было прежде в случае с Мэб или её гарпиями, оказались высечены на душе Хаджара.

– Ты знаешь мою судьбу, Хранитель?

– Ты был и остаешься тесно связан с лесом, Северный Ветер. Ты относился к нему с уважением – отголоски этого донеслись до меня. Поэтому я могу видеть тот путь, по которому ты идешь. И этот цветок, – Теант указал на дар Хафотиса. – однажды ты вернешься за ним. Но его уже не будет. Ибо я его съем. И тогда мы сразимся и один из нас умрет. И кровь фейри покроет твои руки. И ты вновь принесешь войну – на этот раз, последнюю. Такова твоя и моя судьба, Северный Ветер.

Хаджар вновь посмотрел на цветок.

Неужели у судьбы была такая скудная фантазия… Или она так любила хорошую иронию.

– Я не верю в судьбу, Хранитель, – покачал головой Хаджар. – прими этот цветок в дар и выполни мою просьбу.

Теант замолчал. Затем он вонзил ладонь себе в торс и вытащил мерцающую зеленью сферу.

– Жаль, Северный Ветер, что ты не веришь в неё, – он протянул огромный шар, но стремительно уменьшающийся шар, Хаджару. – Что ты не веришь в неё. Ибо она, увы, верит в тебя.

Хаджар, держа на ладони маленькую сферу, стоял посреди пустого, темного оврага.

– Ты справился вовремя, – Хафотис бережно принял эссенцию и положил её внутрь горна.

– Сколько времени займет ковка? – спросил Хаджар. – не думаю, что Карейн протянет дольше…

– Несколько часов, – перебил Хафотис. – но тебе лучше не задерживаться здесь. Мантия Зимнего Сада привлекает слишком много внимания. Внимания, которое для тебя, Северный Ветер, будет смертельно.

– Мне нужно…

Затем Хаджар осекся.

Внезапно он все понял.

Он повернулся к Карейну. Тот устало улыбался.

– Такова цена, мой друг, – развел он руками. – все как в старых сказках…

Хаджар медленно повернулся к Хафитосу. Теперь он видел, что кузнец не сходил с места просто потому, что не мог этого сделать.

Каждая из его ног – лишь не более, чем деревянный костыль.

Хафитос был калекой.

– Год и один день, – прошептал Карейн. – я буду помогать кузнецу Хафитосу в его ремесле, после чего буду свободен.

– Год – не так уж и много.

– Год, по меркам страны фейри, Северный Ветер, – произнес уже занятый ковкой Хафитос. – в мире смертных это займет Семьсот семьдесят семь лет.

Хаджар вновь повернулся к Карейну.

– Ты ведь именно этого хотел с самого начала, да? – вздохнул он. – Сбежать от отца? От войны?

– Это не моя война, – покачал головой Карейн. – и Сальм – мой отец лишь по человеческой линии. Пришло время принять и то, что я частично фейри.

Хаджар промолчал.

Затем, шагнув к Карейну, он протянул ему руку.

– Живи свободно, Карейн Тарез, сын Эбы.

Карейн какое-то время смотрел на Хаджара, а потом с трудом, стеная от боли, поднялся на ноги и крепко сжал предплечье.

– Умри достойно, Хаджар Дархан, Северный Ветер.

Они кивнули друг другу, а затем, внезапно, Карейн притянул Хаджара к себе.

– Настоящая война только впереди, друг мой, – он говорил торопливо и сбивчиво. – Не верь никому. Особенно – полукровке. Все вокруг враги. Когда придет время, я отдам тебе свой долг.

– Что ты…

Хаджар не успел договорить.

Карейн толкнул его в грудь и Хаджар, отшатнувшись, сделал неловкий шаг назад и, споткнувшись о порог кузницы, полетел спиной вниз.

Упал он уже на разбитые камни храма Сальма Тареза.

Вокруг блестели стальные латы. Сотни рыцарей корпуса Стражей держали оружие у глоток закутанных в балахоны членов клана Тарез.

– И снова здравствуй, Хаджар.

Над Хаджаром нависала фигура миниатюрной, сероволосой девушки.

Оба клинка Рекки Геран упирались ему в грудь.

– Проклятье… Карейн, чтобы тебя демоны любили в…

Так быстро до Запретного Города Хаджар еще не добирался. Казалось, с момента, как Карейн, в буквальном смысле, вытолкнул его из мира духов и Рекка Геран приставила к горлу “пленника” клинки-паразиты, прошло не больше нескольких минут.

И вот Хаджар, теперь, сидел все в том же кабинете, что и меньше недели назад.

Перед ним, на золотом троне, скучающе подперев подбородок кулаком, находилось Его Императорское Высочество, Морган Бесстрашный. В очередных простых, но в то же время невероятно изысканных и дорогих одеждах.

– Хаджар Дархан, ученик Великого Мечника Оруна, – задумчиво протянул правитель Дарнаса.

Хаджар, сидящий напротив Императора, прекрасно понимал, что в тайной нише на этот раз стоит вовсе не генерал Шувер, глава Тайной Канцелярии.

Там был один из тех, о ком Хаджару рассказывал Орун. Один из Великих Героев Дарнаса и причина, по которой Марнил никогда не кичились своими лучниками.

Просто так получалось, что сильнейший лучник Дарнаса был выходцем из сословия крестьян и охотников восточных регионов, граничащих с южными рубежами Моря Песка.

И именно этот индивид, сокрытый от глаз, энергий и мистерий (но не от вычислительной мощности нейросети) в данный момент держал Хаджара на прицеле.

Орун, учитывая ту силу, которую он открыто демонстрировал, считал этого Великого Героя Дарнаса равным себе. В той мере, разумеется, в которой Тирисфаль открывался миру.

Его полную мощь, вряд ли, сдержал бы полностью даже Чин’Аме.

– Ваше Императорское Величество, – не вставая, поклонился Хаджар.

Он не собирался давать лишний повод для лучника использовать свое оружие.

– Я своего сына, в последнее время, вижу реже, чем тебя, Хаджар Дархан, –вздохнул Император.

Любой другой адепт, на месте Моргана, взмахнул бы рукой, призвал бы волю, но один из могущественнейших и, безусловно, хитрейших и искуснейших в интригах, адептов Дарнаса поднялся и, дойдя до столика, налили себе из графина немного терпкого, ярко-красного вина.