— Роуэн Дамиш! — воскликнул серп Годдард, когда они подошли. Он приказал слуге, разносящему напитки, подать новому гостю бокал шампанского. Роуэн и пальцем не шевельнул, чтобы взять предложенное. Тогда серп Вольта схватил бокал и сунул его юноше в руку, после чего растворился в толпе, предоставив Роуэну самому позаботиться о себе.

— Угощайся, — сказал Годдард. — У меня подают только Дом Периньон.

Роуэн сделал глоток, раздумывая, а не снизят ли ему, не достигшему совершеннолетия ученику серпа, рейтинг за распитие спиртных напитков. Но тут он вспомнил, что эти правила больше его не касаются. Тогда он пригубил еще раз.

— Я устроил эту маленькую вакханалию в твою честь, — промолвил серп, поведя вокруг рукой.

— Что вы имеете в виду — «в мою честь»?

— То и имею. Это твой праздник. Нравится?

Эта сюрреалистическая картина всяческих излишеств опьяняла почище шампанского, но нравилась ли она ему? Вообще-то говоря, Роуэн чувствовал себя не в своей тарелке, и осознание того, что он здесь почетный гость, только усиливало это ощущение.

— Не знаю. Я впервые на празднике в свою честь, — сказал он. Это была чистая правда: его родители пережили столько дней рождения, что к тому времени, когда родился Роуэн, прекратили их отмечать. Хорошо еще, если они не забывали что-нибудь ему подарить.

— Ах вот как, — сказал серп Годдард. — Тогда пусть нынешняя вечеринка станет первой из многих!

Роуэну пришлось напомнить себе, что этот мужчина с безупречной улыбкой, излучающий харизму, как другие источают пот, был тем самым человеком, из-за манипуляций которого им с Цитрой предстоит соревнование не на жизнь, а на смерть. Но его блеску трудно было противостоять. И как бы ни был безвкусен весь этот спектакль, в крови Роуэна вскипел адреналин.

Серп похлопал по сиденью рядом, приглашая юношу присесть, и тот занял место по правую руку от Годдарда.

— Кажется, восьмая заповедь говорит, что серп не должен владеть ничем, кроме своей мантии, кольца и дневника? — заметил Роуэн.

— Совершенно верно! — жизнерадостно подтвердил серп Годдард. — И я ничем этим не владею. Еда и питье предоставлены щедрыми благотворителями, гости пришли по собственному желанию, а этот прекрасный особняк отдали мне в пользование на время, которое я сам пожелаю провести в его стенах.

При упоминании особняка уборщик у бассейна бросил взгляд на говорившего и тут же вернулся к своей работе.

— Тебе стоило бы перечитать заповеди, — продолжал Годдард. — Ты не обнаружишь в них упоминаний о том, что серп должен чураться земных благ, делающих жизнь приятной и комфортабельной. Унылая интерпретация, которую исповедует старая гвардия, — это пережиток былых времен.

Роуэн решил не углубляться в тему. Именно скромный и серьезный нрав серпа Фарадея — представителя «старой гвардии» — и произвел в свое время впечатление на Роуэна. Если бы на его месте оказался серп Годдард, который принялся бы соблазнять его мишурным попсовым блеском в обмен на прерывание чужих жизней, он бы отказался. Но Фарадей мертв, а Роуэн теперь здесь, среди чужаков, собравшихся ради него.

— Если это мой праздник, может, стоило бы пригласить моих друзей?

— Серп — друг всем людям. Открой объятия навстречу миру!

Казалось, у Годдарда был готов ответ на любой вопрос.

— Твоя жизнь скоро радикально изменится, Роуэн Дамиш, — произнес он и обвел рукой бассейн, тусовщиков, слуг и столы, на которых не иссякали блюда с изысканными яствами. — Фактически, она уже изменилась.

Среди веселящихся выделялась одна девочка, которой тут явно было не место. Совсем юная, лет девяти-десяти, не больше, она совершенно не обращала внимания на шумный праздник, знай резвилась себе в мелком конце бассейна.

— Похоже, кто-то из ваших гостей привел с собой дочку, — заметил Роуэн.

— Это, — промолвил Годдард, — Эсме, и с твоей стороны было бы умно подружиться с ней. Она — самая важная персона из тех, с кем тебе сегодня предстоит познакомиться.

— Вот как?

— Эта пухлая малышка — ключ к нашему будущему. Так что для тебя же будет лучше, если ты ей понравишься.

Роуэн, безусловно, попытался бы докопаться до смысла Годдардовых загадок, если бы его внимание не отвлекла приближающаяся к ним очень красивая девушка в бикини, которое, казалось, было просто на ней нарисовано. Роуэн спохватился — впрочем, поздновато, — что не может оторвать от нее взгляд. Девушка улыбнулась, и Роуэн, покраснев, отвел глаза.

— Ариадна, не будешь ли ты так любезна сделать моему ученику массаж?

— Да, Ваша честь, — ответила девушка.

— Э… может, не сейчас… — выдавил Роуэн.

— Чепуха, — возразил серп. — Тебе необходимо расслабиться, а у Ариадны волшебные ручки, она мастер шведского массажа. Твое тело скажет тебе огромное спасибо.

Ариадна взяла Роуэна за руку, и его сопротивление было сломлено. Он поднялся и позволил себя увести.

— Ариадна, — крикнул им вслед серп Годдард, — если молодой человек останется доволен твоими услугами, я разрешу тебе поцеловать мое кольцо!

Пока Ариадна вела его к массажной палатке, Роуэн думал: «Через восемь месяцев я умру». Так что, наверно, он может позволить себе некоторые радости на пути к концу.

Меня гораздо больше тревожат те люди, которые нам поклоняются, чем те, которые презирают. Слишком многие возносят нас на пьедестал. Слишком многие жаждут вступить в наши ряды; а осознание того, что этого не произойдет, усиливает их жажду, поскольку чтобы стать серпом, надо в юности пройти через стадию ученичества.

Мысль о том, что мы некие существа более высокого порядка, порождена либо наивностью, либо испорченностью — ибо кто, кроме человека испорченного, может получать удовольствие, забирая чужие жизни?

Несколько лет назад появились группы, пытавшиеся подражать нам. Они носили одеяния, похожие на мантии серпов, и кольца, выглядящие как наши. Для многих это был просто косплей, но некоторые и в самом деле выдавали себя за серпов и обманывали окружающих, предоставляя им ложный иммунитет. То есть они вели себя как серпы, только прополок не производили.

Существуют законы, запрещающие выдавать себя за представителя какой-либо профессии, но в отношении серпов таких установлений нет. Поскольку Грозовое Облако не обладает юрисдикцией над нами, оно не может провести ни одного закона относительно нас. Когда серпов отделяли от государства, этого сбоя в системе никто не предусмотрел.

Однако этот недочет просуществовал недолго. На Шестьдесят третьем мировом конклаве в Год Хвостокола было решено, что все подобные самозванцы будут выпалываться публично и самым жестоким образом. И хотя многие ожидали, что следствием данного эдикта станет грандиозное кровопролитие, инцидентов случилось очень мало. Прознав об эдикте, самозванцы содрали свои фальшивые мантии и как сквозь землю провалились. По сей день указ остается в силе, но применяется редко, потому что не много найдется глупцов, желающих выдать себя за серпа.

И все же время от времени я слышу на конклаве истории о серпе, наткнувшемся на самозванца и вынужденном выполоть его. По большей части сетуют на неудобства, вызванные этим деянием, — ведь затем надо выявить родных самозванца, чтобы предоставить им иммунитет, и все в таком духе.

Но меня больше интересует самозванец. Чего он хотел достичь? Что это было — сладость запретного плода? Или его манила опасность разоблачения? Или он просто испытывал такое сильное желание уйти из этой жизни, что выбрал один из немногих прямых путей к гибели?

— Из дневника почтенного серпа Кюри

Праздник, эта демонстрация всевозможных излишеств, продолжился на следующий день. Роуэн присоединился к загулу, но скорее из чувства долга, чем по собственной воле. Он был центром всеобщего внимания, звездой дня. В бассейне красивые люди собирались вокруг него, а у фуршета гости расступались, чтобы он мог взять еду вне очереди. Все это смущало и одновременно опьяняло его. Он не мог отрицать, что часть его существа наслаждалась этим подобострастным вниманием. Латук вдруг оказался на почетном месте. Сюрреализм, да и только.