Почему же ксен боится ее? Катя была уверена, что именно страх доминировал в том клубке эмоций, который докатился до нее через комель. Возможно, именно страх и только страх она ясно различала и воспринимала. В остальном полной уверенности не было. Но как ни пыталась Катя сосредоточиться на этом вопросе, как ни прислушивалась – ответ не приходил. У нее лишь сложилось мнение, что похититель изо всех сил оберегает и защищает ее.

Очень мило, подумала она. Наверное, хочет полакомиться в спокойной обстановке. Катя тут же отбросила эту мысль, сочтя ее проявлением мрачного юмора висельника.

«В одном можно не сомневаться, – сказала она себе. – Когда это все закончится, девочка, ты или навсегда излечишься от клаустрофобии, или будешь всю жизнь пускать слюни на ковер в госпитале».

Когда это все закончится? Кто же скажет, как долго ее продержат в этой ловушке под черным саваном? Ясно только, что запаса воздуха хватит на два часа… при равномерном его потреблении. Последние несколько минут Катя пыхтела и хватала воздух ртом, как вытащенная на берег рыба. Если система жизнеобеспечения автоматически не регулировала содержание углекислого газа и соответственно не меняла состав газовой смеси, то скоро можно самой довести себя до бессознательного состояния.

«Оно должно захотеть поговорить со мной, – подумала Катя, отмахиваясь от неприятных перспектив. – Я пришла, чтобы установить с ними контакт, и – клянусь Господом! – я это сделаю!»

Только не израсходовать воздух до срока.

Мысленные образы, поступавшие из захваченного «нечто», вызывали беспокойство своей схожестью с теми впечатлениями, которыми обменивался «сам» с другим «самим» при непосредственном контакте. Правда, они каким-то странным образом искажались, смазывались, становились не всегда ясными. Хотя, конечно, никакие впечатления не сравнятся с ощущением магнитного поля, электрического потока, химического состава или даже направления.

Самым сильным из всего спектра мыслей-эмоций было чувство-представление тесноты, замкнутости, несвободы, погребенности под давящей массой скалы. «Сам» был удивлен и сбит с толку; у него ощущение безопасности, тепла, жизни обычно ассоциировались именно с состоянием заключенности в Скалу, нахождения в ней. В то же время «сам» чувствовал еще что-то гнетущее, терзающее, беспокойное – очень похожее на страх.

Страх пребывания в Скале? Страх перед замкнутым пространством? «Сам» не понимал этого, для него подобная ситуация была парадоксальной. Как можно бояться заключенности во что-то? Как можно получать наслаждение от боли? Стремиться в пустоту Ничто? Сам мог бы это понять. «Сам» не понимал. Но он осознавал, что мыслительная мощь Родителя способна воспринять и интерпретировать поступающие образы-чувства этого нечто. «Сам» хорошо сознавал свои недостатки, точнее, знал пределы своих возможностей.

Помимо всего прочего, необходимо передать отчет о том, что произошло, чтобы Сам определил стратегию, способы борьбы, цели. Нужно же что-то делать и с этими странными противниками. Как никогда раньше «сам» ощущал острую потребность в единстве с Родителем и ускорил спуск. Скала становилась все теплее.

Поток смолянистой жидкости вынес Катю из заточения. Тьма, окружавшая ее, была столь же кромешной, как в первую ночь только что сотворенного мира, в котором еще нечего и некого освещать. Пространство вокруг нее ощущалось как некая насыщенная тяжелыми горячими парами пустота. Шорохи, хлюпанье, звон падающих капель и что-то, чему она не могла найти аналогии, больше всего напоминавшее глухое чмоканье, доносились со всех сторон.

Но по крайней мере здесь была атмосфера. Катя думала об этом во время спуска, ведь подземные магистрали ксенофобов не являлись в буквальном смысле туннелями, и вовсе не обязательно все глубинные пещеры имели доступ к открытому воздуху. В вакууме ее маска оказалась бы бесполезной. И все же, решила она, состав этой смеси, вероятно, идентичен атмосфере планеты, а если нет, то, значит, это некий газообразный продукт химических реакций, связанных с жизнедеятельностью ксенов. В любом случае дышать невозможно. Катя прижала руку к маске, проверяя ее герметичность.

Все в порядке. Потом попыталась освоиться на новом месте, исследовать свою «тюрьму» на ощупь. В одном направлении ее вытянутая правая рука наткнулась на мягкую упругую поверхность, в другом – ничего не оказалось. Катя сделала два осторожных шага… где-то рядом чавкнуло, и она остановилась. Пол под ногами мягкий и податливый, будто Катя стояла на маленьких и несколько комковатых подушечках, залитых сверху на несколько сантиметров некоей жидкостью с консистенцией густого сиропа. Подняв руку вверх, она не обнаружила потолка, но при этом ее не оставляло впечатление – возможно, психологическое, а может быть, результат действия латентных органов чувств, существующих кроме обычных пяти – огромного сокрушительного веса, опасно подрагивающего над ее головой.

Здесь было хуже, намного хуже, чем в том склепе на Алия, где Дэв встретился с Мировым Разумом, ведь там рядом находились другие люди, его коммандос, они следовали за Камероном, там стоял с непогашенными фарами «Призрак» да и, наконец, сам Дэв вырвался из объятий сырого кокона клеток, на время прижавших его к стене пещеры. Сейчас Катя оказалась в подобной же пещере в глубинах Эриду.

Она попыталась успокоиться, справиться с накатившим приступом клаустрофобии. Во время спуска болезнь отступила, но сейчас ожила, дергая туго натянутые нервы, и эта дьявольская музыка заставляла замирать сердце, отдавалась грохотом в висках, доводя ее до грани безумия.

Жара только усугубляла положение. Обнаженная кожа руки ощущала колышущийся зной атмосферы. Такого не было даже в экваториальных джунглях к западу от Библа. Из памяти ОЗУ всплыла информация, почерпнутая еще во время полета на Эриду: с каждым километром спуска температура в среднем повышалась на 25 градусов. На поверхности планеты было больше 40 градусов, и хотя Катя не знала, какая температура здесь, она догадывалась, что спустилась на 500 – 1000 метров, и сейчас над ней висит огромный пласт скального грунта.

Если прежде ее в первую очередь волновала проблема возможной нехватки воздуха, то теперь круг расширился, и Катя могла гадать, то ли она лишится сознания от теплового удара, то ли задохнется. Многочисленные прослойки и приспособления защитного костюма позволяли понизить или повысить температуру, в зависимости от ситуации, но теперь она чувствовала, что и костюм не сможет помочь. Лицо и шея стали скользкими от пота, будто ее сунули в огромную духовку.

Катя глубоко и судорожно вздохнула. Она умрет. И с этим ничего не поделаешь, вряд ли тот монстр, что затащил ее сюда, доставит назад прежде, чем у нее иссякнет воздух.

Странно, но это уже почему-то не имело значения. Катя оставалась совершенно, неестественно спокойной. Может, она действительно сошла с ума? Может, вот эта ясность мыслей, обостренность всех чувств – кроме зрения – и есть некая порожденная безумием галлюцинация?

Шок, сказала она сама себе. У тебя еще не прошел шок. Ну, что ж, если ничего другого не остается, нужно хотя бы попытаться что-то сделать. Она собиралась контактировать с «коброй», теперь это стоит попробовать здесь. Сомнительно, чтобы похититель затащил ее сюда только для того, чтобы запугать. Он обладал разумом, хотя и весьма отличным от ее. Были же – должны быть! – причины, почему он так поступил.