Но если это сосуществование между двумя особями приносило и тому, и другому только пользу, это могло быть названо симбиозом в полном смысле этого слова.

Симбиоз, как вдруг с внезапной ясностью понял Дэв, – естественный способ существования многих организмов, известных ему. Митохондрии в клетках его тела несколько эпох назад начали с того, что внедрились в клетки как виральные или бактериальные симбионты, и постепенно настолько сильно интегрировались в эту систему, что теперь были уже клеточными органеллами, чье присутствие в клетках обеспечивало жизнеспособность последних, поскольку эти органеллы взяли на себя львиную долю преобразования питательных веществ, поступавших в клетку, в энергию. На другой отметке шкалы, уже более ясной, находились бактерии, средой обитания которых являлся кишечник человека, без которых человек не смог бы переваривать пищу…

То, что происходило сейчас, было тоже симбиозом, хотя менее совершенным, чем первый из названных выше, однако более совершенным, чем второй, и отличавшимся от обеих тем, что в любой момент оба участника могли отделиться друг от друга… и эта их диссоциация не привела бы к гибели ни одного из них.

Возможности же у этого альянса открывались весьма заманчивые. Дэв уже понял, насколько сильно расширился диапазон его чувств даже за счет одного лишь количественного увеличения площади его коры – и зрение, и слух, и вкусовые ощущения – все поразительно обострилось и, что самое удивительное, все эти чувства находились под его контролем, и он в любое время мог снизить как их интенсивность, так и глубину, совсем как во время переживания обычной ВИР-драмы, когда он мог регулировать уровень поступления данных в цефлинк. Появились и другие, доселе неизведанные чувства. Теперь он мог чувствовать излучение, микроволны, исходившие от окружающих его существ, он чувствовал и тепловое их излучение, и эти волны сообщали ему гораздо больше, нежели просто древнее, хорошо знакомое ему ощущение тепла. Обострившийся слух позволял отчетливо слышать все звуки, издаваемые соприкасавшимися друг с другом и с поверхностью скал супраклетками на расстоянии хороших двух десятков метров… мало того, он мог дифференцировать их, отличать супраклетки по звуку, производимому каждой из них. Дэв мог закрыть глаза и ушами отчетливо представлять себе окружавшую его картину, причем мягче, спокойнее, нежели бы он просто видел все это глазами.

Может быть, это, спрашивал себя Дэв, и было то, что видит дельфин при помощи своего ультразвукового сонара, естественного органа в глубинах океана Земли?

Кроме того, возникшее сейчас соединение между двумя полушариями его головного мозга открывало удивительнейшие перспективы. Его интеллект – Дэв не сомневался в этом – достиг той точки, где непосредственная взаимосвязь с его прежними познавательными способностями утрачивала смысл. Он мог обрабатывать поступавшую в мозг информацию быстрее и эффективнее, память его работала теперь не хуже его имплантированного устройства, даже точнее, аккуратнее, совершеннее и на более доступном уровне, а его спонтанный творческий потенциал, проницательность, интуиция, выводы, которые он делал теперь, вычленяя самое нужное из потока данных, достигло того уровня, где начиналась уже совершенно иная ступень осознания себя.

Супраклетка Нага, казалось, начинала уменьшаться в размерах, как бы чахнуть. И действительно, молекула за молекулой, она впитывалась, уходила в тело Дэва, проникала во всю эту тончайшую сеть, выращенную только что в его организме, клеточный материал создавал новые, особые структуры под его грудной клеткой и в брюшной полости. Сеть линий коммуникации Нага-Дэв на молекулярном уровне становилась все гуще.

Границы сознания Дэва теперь расширялись, наделенные новыми чувствами – своими и чувствами этого таинственного нового обитателя его организма, нового спутника. Он каким-то непонятным образом ощущал теперь свою слитность с Нага, со всеми Нага, которые заполняли эту необъятную подземную пещеру, он знал их историю, воспринимал переживаемое ими как бы издалека, как будто…

Дэв внезапно словно очнулся, вдруг объятый страхом. Даже сверхгению не следует спешить, давая оценку вещам, казалось бы, совершенно очевидным.

До тех пор, пока он вдруг не придет к осознанию того, что теперь он даже отдаленно не напоминает человека.

– Вон они!

Беспилотные ракетные снаряды «Соратака» – тонкие, вытянутые стрелы Se-280 выскочили неизвестно откуда на золотисто-голубой небосклон и перед тем, как врезаться в поверхность планеты и сотрясти все вокруг взрывами, прочертили несколько белых инверсионных следов на небе.

Катя стала вращать свою «Шагающую», выискивая цель.

– Прицеливание! – скомандовала она, и красный курсор, прилипший к одной из Se-280-тых замигал. – Цель захвачена! Огонь!

Вспышка лазера, мелькнув, словно отразившись от крыла ракеты, выбила облачко металлического пара, после чего последовал взрыв. В воздух вылились тонны жидкого водорода и… воспламенились. Небо было усеяно падающими обломками дюраллоя и затянуто клубами белого дыма. По гераклианской долине грозным ропотом прокатилось эхо далекого взрыва.

– Отлично сработано, Катя! – раздался в оперативной цефлинк-связи восхищенный крик Вика Хэгана. – Давай теперь и остальныхИх же здесь вон сколько, ублюдков этих!

– Даю!

Однако снаряды разрывались уже на склонах горы Маунт-Атос. База «Стойкого Моргана» превращалась в огнедышащее жерло вулкана, над которым в полуденное небо взмыл столб отвратительного черного дыма. Все, кто находился там, правда, с трудом, но все же сумели спастись, прыгая в любое самодвижущееся средство. Колонна уходила в северном направлении изломанной линией магнитоходов и четвероногих транспортных машин, сопровождаемых в хвосте и с флангов двумя десятками боевых «Шагающих», доставленных сюда Дэвом с Афины.

Эти машины были всем, что восставшие могли воспользовать для своей защиты от неприятеля. Флот уже успел уйти в космос, как только поступили сведения о выходе на орбиту эскадры империалов, а два корабля повстанцев были уничтожены еще до того, как из-за помех стала невозможной радиосвязь практически на всех диапазонах. Многие из конфедератов, находясь сейчас на небесном лифте, оказались в ловушке и надеялись, что их спасет какой-нибудь из кораблей.

А кораблей не было. Оставшаяся на поверхности планеты колонна уорстрайдеров пыталась пробраться к одному из атмосферных заводов в надежде укрыться там от неприятеля. Они были уже на полпути, когда появились первые управляемые снаряды империалов. Возник бой на отходе, страйдеры останавливались лишь для того, чтобы осуществить прицеливание и сделать несколько выстрелов, а затем продолжали движение дальше на север. Изрезанная оврагами равнина между горой Маунт-Атос и атмосферным заводом была вся усеяна погребальными кострами догоравших сбитых аэрокосмолетов, которые, не отличаясь прочностью «Шагающих», тут же разлетались на куски при попадании лазерных лучей. И все же в небе еще оставалась тьма-тьмущая аэрокосмолетов, то и дело спускавшихся с орбиты, где завис «Донрю». Две «Шагающих» уже пали жертвой воздушных атак, а три других были серьезно повреждены.