– А если нет? – проскрипел Омигато.

– Тогда, мой господин, мы штурмуем город, – сказал Рамачандра. – Понесем тяжелые потери, но город будет разрушен, и примерно половина населения погибнет. – Он помолчал, дав всем время обдумать сказанное. – Рассмотрим. Существование мятежников зависит от доброго отношения к ним со стороны гражданского населения и его поддержки. По данным разведки во время столкновений на площади в Библе погибло несколько сотен человек. Мятежники не могут рисковать и ставить под сомнение эту важнейшую для них опору. Наилучшая стратегия – это выйти из города и попытаться воспользоваться свободой маневра.

Омигато задумчиво кивнул.

– Я понимаю. В любом случае, останутся они в городе или выйдут на равнину, у них есть лишь один шанс – стоять насмерть.

– Именно так, мой господин.

– Что это за так называемая Декларация Разума? – поинтересовался гвардейский генерал. – Похоже, она оказала необыкновенно сильное влияние на минеи. Более сильное, чем ожидалось.

– Всего лишь трюк, рассчитанный на временный эффект, ничего больше, – ответил уверенным тоном Омигато, хотя в глубине души он такой уверенности не ощущал. Вместе со всеми он следил за тем, как развивались события на площади после того, как выступление Прэма было сорвано. То, как толпа поступила с опрокинутым уорстрайдером, произвело на него сильное и неприятное впечатление.

– Пропаганда, – продолжал он. – Припоминаю, что один американский военный назвал это однажды «завоевывать сердца и умы».

– Если мы потеряли их, я имею в виду местное население… э… сердца и умы, то нас ждут большие неприятности, – указал Бартон. – Тем более, что мы уже утратили поддержку из космоса.

Это было уже намеренное оскорбление, и Омигато почувствовал, как кровь холодеет у него в жилах. Рука метнулась к висящему на поясе лазерному пистолету, но усилием воли он заставил себя успокоиться. Бартон всего лишь гайджин, гегемонийский варвар, не более того. Нельзя ожидать, чтобы такой человек был способен понять. Кроме того, он ведь в сорока тысячах километров отсюда, и любая угроза будет выглядеть смешной, и восприниматься как признак слабости.

После слов Бартона в штаб-квартире наступила Мертвая тишина, все ожидали реакции дайхьо. А тот удивил их улыбкой.

– В отношении «Токитукадзе», джентльмены, – неспешно проговорил он. – Судно сильно пострадало, так что рассчитывать на его вмешательство в наши операции здесь не приходится. Сейчас сюда идут еще два дополнительных имперских звездолета – «Гекко» и «Шусуи». С ними прибудут подразделения морских пехотинцев, чтобы уничтожить наших противников и в космосе, и на планете. Что же касается «сердец и умов», то я настаиваю на том, чтобы это было предоставлено имперским войскам. К тому времени, когда мы закончим здесь, каждый житель планеты станет преданным сторонником Гегемонии и Императора.

Он не стал добавлять, полагая, что это и так ясно: «или же будет мертв».

Луч лазера опалил переборку над головой Дэва, что-то упало, и он пригнулся: впереди люди и стрелять было нельзя. Схватка на борту «Токитукадзе» не имела ничего общего с классическим боем уорстрайдеров на открытой местности, не лишенном определенной элегантности. Здесь же в тесноте и неразберихе столкнулись две группы, не имеющие никакого представления о силах противника и его диспозиции. Впереди взорвалась граната, кто-то вскрикнул.

Пробиваясь по лабиринту коридоров к главному переходу, им не оставалось ничего другого, как расчищать себе дорогу огнем. Система жизнеобеспечения корабля уже ликвидировала брешь, проделанную ракетами, сохранив вполне приемлемый для дыхания уровень кислорода, но и за это короткое время штурмующие успели просочиться на борт эсминца и пробивались теперь к мостику.

Звуки боя становились все громче, все страшнее. Кто-то захрипел… Еще один взрыв… и вдруг полная тишина, еще более тревожная и нервирующая, чем треск, стук и гром. Дэв пробежал вперед…

…и оказался перед разбитой дверью, ведущей на мостик. Большое круглое помещение с низким потолком, затянутое дымом. В центре три безоружных морских пехотинца с поднятыми руками. Еще два лежат на полу. Группа повстанцев с лазерными пистолетами. Из множества линк-кабин занято лишь четыре-пять.

Дэв торопливо огляделся, нашел мануальную линк-консоль и опустил на нее руку. Через секунду на черной панели загорелись красные огоньки, зеленые погасли, а из кабин стали вылезать операторы. Еще не понимая, что случилось, они сразу же попадали в руки повстанцев. Дэв указал на молодого японского офицера.

– Канчо деска? – резко спросил он. Канчо было одним из слов, означавших на нихонго «капитан», особенно капитан военного корабля.

– Вы командир эсминца?

Офицер сдержанно поклонился.

– Хай! – Нашивки свидетельствовали о том, что он шоса, возможно, третий или четвертый по рангу офицер на корабле. Шоса – японский эквивалент армейскому званию «майор».

– Канчо деска? – вмешался Бондевик, В его произношении первый слог «ка» прозвучал с другой интонацией, и японец напрягся, лицо его залилось краской, пальцы сжались в кулаки. В устах Бондевика вопрос означал: «ты клизма?» Повстанцы рассмеялись, и Дэву пришлось призывать их к порядку:

– О'кей, ребята, хватит! Оставьте их в покое!

Он махнул рукой в направлении линк-кабин.

– Бондевик, Николсон, Шнайдер, Деврейс! Из этих кабин управляют вооружением. Лэнгли, Гомес, Тевари, Кенич! Займитесь теми четырьмя кабинами. Это инженерная рубка. Нужно сделать так, чтобы нас не отключили от вспомогательного мостика. Карпоши, те кабины за тобой. Андерс, возьми шлем. Вот этот. Дагуссе, найди любой терминал и начинай работать с бортовым ИИ. Ну, все. Пошевеливайтесь!

Когда первая группа направилась к своим местам, он повернулся, несколько неуклюже, в бронированном скафандре.

– Беленко. Каковы наши потери?

– Восемь человек погибло, сэр, – ответил юноша. – Трое довольно серьезно ранены. С ними сейчас Михаэлс.

Дэв кивнул. Из 30 человек 11 уже выбыли из строя. Потери слишком велики.

– О'кей. Вы, Абрамс и Канавски. Обыщите весь корабль и позаботьтесь о пленных. Заприте их в одном из помещений в носовой части. Остальные, рассредоточьтесь по этой палубе. Блокируйте переходы. Нам неизвестно, сколько еще на борту плохих парней, но можно не сомневаться, как только они разберутся в том, что происходит, сразу же постараются выбить нас отсюда. О'кей? Все ясно? Пошли!

«Токитукадзе» уже начал готовиться к расстыковке, работала внутренняя энергосистема. Самая большая опасность для повстанцев заключалась сейчас в том, что кто-то на вспомогательном мостике мог изолировать их от корабельного компьютера, отрезав таким образом от внешнего мира и сведя успех операции к нулю. Оставалось только надеяться, что во время стоянки вспомогательный пункт управления часто остается даже без охраны, что потребуется некоторое время для подключения его к системам корабля. Дэв еще немного постоял, наблюдая, как его товарищи втискиваются в узкие линк-кабины, потом снял шлем и перчатки, выбрал капсулу для себя и влез в нее.

Это была та самая кабина, в которой находился молодой офицер, и которая, как Дэв догадался, предназначалась для вахтенного. Он подсоединил штекеры к разъемам, положил ладонь на интерфейс и стал «Токитукадзе». Все его существо налилось мощью корабля, ставшего смыслом и целью жизни. Он ощутил всю свою длину, почувствовал рану в боку, куда врезался «шаттл». Стыковочный колпак перекрывал передний обзор, но позади Дэв-"Токитукадзе" видел огни Вавилона, рассыпанные по небу, как жемчужное ожерелье, а еще дальше среди звезд висела на фоне космоса во всем великолепии цветов и красок, слегка приглушенных облачным покровом, сама Эриду.