Также как человек подключал себя к управляемой ИИ машины или другому оборудованию, Рисе мог подключать себя к своему Далу, к своим жилищам, или к какому-либо другому существу, созданному для того, чтобы есть или что-либо производить, или заниматься размножением. Даже их звездолеты были огромными, специально выращенными организмами, которые использовали водородные двигатели для выхода на орбиту и все еще непонятные средства, позволяющие пронзить космос от одной звездной системы до другой.

Капли дождя падали, разбиваясь об их аналоги, и стекали прочь. Небо было таким же активным, как и растительность, с облаками, клубящимися в серебряно-фиолетовом сюрреалистическом танце.

Группа шла в направлении низкой горы неподалеку. Когда начали подъем, какое-то движение привлекло внимание Дэва.

– Вот один, – сказал Синклер, указывая в сторону. – ДалРисс, я имею ввиду. Что он делает?

ДалРисс стоял на вершине горы в двадцати метрах от них, ощетинившись шипами и щупальцами, растущими вверху его неуклюжего тела. Его «голова», по крайней мере, так Дэв думал об этом шероховатом серповидном наросте со странными, безглазыми отростками по обеим сторонам, была наклонена назад, и щупальца мелькали над ней со скоростью, причина которой была совершенно не ясна. Кожные выпуклости, которые, как Дэву говорили, скрывали мозг существа, поблескивали влагой, возможно, какими-то выделениями, хотя это мог быть и дождь. Странные звуки, еле слышные на самом краю слухового диапазона, временами превращались в невообразимую какофонию. Дэву казалось, что существо поет.

– Неизвестно, – сказала Ортиз, отвечая на вопрос Синклера. – Форма искусства? Религиозная служба? Пение? Естественные отправления организма?

– Они видят посредством активного сонара, – сказал Дэв. Серпообразная «голова», как он слышал, представляла собой наполненный жидкостью орган, используемый для фокусирования звуковых волн, в то время как широко расставленные стебли по обеим сторонам принимали отражение этих волн. – Может быть, оно что-то ищет.

– Потерянный коммуникатор, – предположила Катя. – Я всегда теряю свой.

– В небе? – спросила Ортиз. Она вздохнула. – Три года исследований, и мы все еще почти ничего не знаем о них.

– Знаете, я думал, что мы использовали их комели достаточно хорошо, – сказал Синклер. – Если бы не они, нам бы никогда не удалось поговорить с Нага.

– О, мы можем разговаривать с ними, если это то, что вы имеете в виду, благодаря комелям и благодаря терпению, о котором я уже упомянула. Мы можем разделять их впечатления и некоторую сенсорную информацию и с помощью компьютера можем перевести звуки, которые они издают, в артикуляционную речь. Комели, конечно, идут на шаг впереди и фактически преобразуют определенные нервные импульсы в узнаваемые аналоги, позволяя, ну, не телепатию в точном смысле, но путь для того, чтобы разделять чувства, эмоции, даже некоторые воспоминания, хотя мы все еще не знаем, как они это делают.

– Но культурные и физические рамки, которые стоят за их языком, совершенно другие. Они отличаются от наших. Мы задаем вопрос и получаем то, что звучит как рациональный ответ. Единственная проблема в том, что мы часто не знаем, значит ли вопрос или ответ то же самое для ДалРиссов, что и для нас.

– Что ж, спрашивали вы о том, что он делает сейчас? – поинтересовалась Катя. – Каков его «рациональный ответ»?

– Это зависит от многого, – ответила Ортиз, улыбаясь. – Иногда они утверждают, что разговаривают, хотя нам кажется, что молчат. Наша программа перевода определяет это как успокоение. Видите ли, их разговорный язык очень многопланов, с многочисленными слоями значений. Ну, вообразите себе, что у вас три рта, и вы можете разговаривать одним голосом, в то же время добавляя комментарии другим и обеспечивая синонимную детализацию или словарные определения третьим, и все это одновременно.

– У них три рта? – спросил Синклер.

– Нет. Они используют то, что мы называем ртом для еды, не для разговора. Их речь воспроизводится рядом пузырей в их соническом органе.

– Хорошо, но что означает общение, о котором вы упомянули? – спросил Дэв. – Мне наплевать насколько сложно слово, оно должно иметь значение, не так ли? Что говорят эксперты?

Ортиз покачала головой.

– В этом деле нет экспертов, капитан. Только исследователи, и иногда одна догадка так же хороша, как и другая, особенно, когда детализация противоречива. Или кажется нам противоречивой. Посмотрите, каков современный подход к человеческой психологии? Он не изменился за три или четыре столетия. Если вы примете во внимание теории, существовавшие в науке еще до этого, то увидите, что и там были сделаны кое-какие важные выводы, выходящие из доцефлинковых исследований. У нас все еще есть проблема понимания того, почему люди делают то, что они делают, и почему они думают так, как они думают. Мы изучаем этот народ уже в течение трех лет. Какого прогресса, по-вашему, мы могли достичь за столь короткий период времени, принимая во внимание; что почти ничего не знаем об их экологии, их эволюции, их этических стандартах и их мотивации. Нам потребовалось немалое время, чтобы понять, что то, о чем мы думали как о ДалРиссе, в действительности, представляет из себя два различных организма. Мы еще долго не поймем по-настоящему этот народ! К первому присоединилось второе существо, идентичное первому, его Дал с шестью конечностями передвигался с особенной для такого огромного существа грацией. Третий прибыл секундой позже, присоединяясь к двум первым в быстром мелькании щупалец. Дэв не видел никакой разницы между этими индивидуумами, даже их жесты выглядели абсолютно скоординированными. Их молниеносные движения выполнялись с такой грацией, что просто не верилось в громадный вес их тел.

– Они знают о нашем присутствии? – спросил Дэв.

– Симы запрограммированы для демонстрации поведения без вмешательства извне, – ответила Ортиз. – Так что они действуют так, как будто нас здесь нет. Но мы можем изменить это условие, если вы хотите о чем-нибудь их спросить. Этот сим имеет расширенную базу данных. Их ответы будут достаточно близки к тем, что могли бы дать настоящие.

– Я не думаю, что в этом есть необходимость, – сказала Катя.

– Да, – Дэв добавил: – Сейчас я даже не уверен, о чем их спрашивать.

– Тот факт, что они слепы, должен сделать их восприятие мира совсем отличным от нашего, – сказал Синклер.

– Они не слепы, – возразила Ортиз. – ДалРиссы не имеют глаз, но они не слепы. Они используют сонары, подобно летучим мышам или дельфинам, и похоже, это обеспечивает их каким-то изображением, а не просто эхом. У них есть и другие чувства для восприятия изображения, очевидно, накладывающиеся на их эхолокацию. Они могут распознать движение, например. Эти существа могут чувствовать нечто, что они называют ри и ассоциируют со своего рода жизненной силой. Фактически они представляют свою среду в рамках трехмерного моря жизни, через которое они перемещаются Они действительно воспринимают мир совсем не так, как мы.

– Как Нага, ~ предложил Дэв. Ортиз засмеялась.

– Может быть, не настолько по-другому. По крайней мере, этот народ не воспринимает Вселенную наизнанку! Но ДалРиссы могут просканировать вас и сказать, что вы ели на обед, видеть, что вы прячете в сжатом кулаке, и, просто взглянув на вас, могут отследить ваш цефлинк от имплантанта на ладони до внутреннего ОЗУ в вашем черепе. У них есть сложности с распознаванием человеческих черт лица, и они не понимают, что такое цвет, но они обладают ощущениями, которыми мы обделены. ДалРиссы видят неживые предметы, например, камень, как пустоту с определенными очертаниями. То, как они воспринимают предметы, делает аспекты их логики совершенно отличными от наших.

– Каким образом? – спросил Дэв.

– Ну, одно из их чувств напоминает шестое чувство рыб. Оно определяет кратковременные изменения в давлении воздуха и, похоже, помогает им чувствовать расположение окружающих объектов. Видите эту троицу на взгорье? Смотрите, как их головы наклонены под одним и тем же углом, а движения всех членов скоординированы? Они как будто исполняют танец, но с совершенно определенным знанием жестов друг друга.