— От всей души надеюсь, что мы не совершили ошибки! — задумчиво произнес Кинжал Закона, скорее обращаясь к себе, чем к тем, кто смотрел на него снизу.

Старый монах покачал головой и мрачно добавил:

— Если мы не сможем сдержать обещания, вот это будет по-настоящему плохо! Огромная толпа благочестивых паломников не простит нам обмана и разочарования. В прошлый раз нам пришлось сказать им, что священный слон отправился в Страну Снегов! Но нельзя же повторять это каждый раз!

— К счастью, тогда тебе пришла в голову удачная мысль раздать паломникам сухие лепешки с медом, что несколько смягчило их возмущение, — с притворно смиренным видом вставил Радость Учения.

— Мне остается сейчас лишь одно: пожелать вам всем доброй ночи! — утомленно сказал первый помощник настоятеля, поскольку дальнейшие речи были бессмысленны.

Толпа монахов мало-помалу рассеялась, слона Синг-Синга отвели к его собратьям.

Кинжал Закона чувствовал себя полностью опустошенным и обессилевшим, ему хотелось поскорее добраться до своей кельи и просто рухнуть на постель. Впереди его ждал тяжелый день. Однако сон оказался недолгим: всю ночь ему грезились картины — одна страшнее другой, — вызванные пришедшим на ум уже в постели воспоминанием о некой брошенной фразе. На рассвете он с бьющимся от волнения сердцем вооружился небольшим бронзовым молотком и резцом, каким пользуются при работе по камню, и проследовал к ступе — реликварию Канишки.

Величественный памятник сиял в розоватых лучах восходящего солнца, оттененный двойным рядом темных вековых кипарисов, ведущих к главному сокровищу монастыря Единственной Дхармы. Именно здесь, по старинным плиткам вымощенной аллеи, раз в пять лет проходила торжественная процессия, которую возглавлял священный белый слон. В такие моменты поверх плиток расстилали еще и дорогие ковры в знак благоговения перед драгоценной реликвией. Чтобы подняться к углублению, где была замурована золотая шкатулка-реликварий в форме пирамиды, требовалось пройти по внутренней лестнице до самой верхней, восьмой платформы огромного святилища, а затем, преодолевая приступы головокружения, вскарабкаться по шаткой бамбуковой лесенке по крутому откосу кирпичной стены, покрытому лепными цветами лотоса.

Взобравшись на вершину ступы, первый помощник настоятеля едва дышал, но не смог удержаться от соблазна взглянуть вниз, на широкое основание сооружения, раскинувшееся вокруг, словно края невероятной юбки. С вершины ступы открывался вид на вымощенную плиткой площадку и дорожку для процессий, на окружающие строения и деревья. Вдали можно было различить стены, ограждавшие монастырь Единственной Дхармы, — они вовсе не выглядели такими высокими и неприступными, как с земли. А дальше простирался великолепный горный пейзаж, озаренный золотистым утренним солнцем.

Кинжал Закона отвернулся и сосредоточился на деле, ради которого совершил восхождение. С помощью бронзового молотка и резца он разбил тонкую глиняную перегородку, скрывавшую нишу реликвария. Материал стены под слоем глины оставался сырым и рыхлым, как будто его уложили здесь совсем недавно. Убрав непросохший цемент, он увидел саму священную нишу.

Предчувствие не обмануло его. Небольшая пирамида из чистого золота, украшенная накладками из слоновой кости в виде баранов, обращенных головами навстречу друг другу, шедевр ювелирной работы эпохи Кушанской династии, оказалась раскрытой.

Золотая шкатулка пустовала.

Кинжал Закона не мог бы теперь сказать со всей определенностью, были ли Глаза Будды всего лишь легендой или их унесли с вершины главного святилища Индии совсем недавно. Тайны множились, и решения очередной загадки не существовало. Словно во сне, Кинжал Закона неспешно спустился с большой ступы.

Что же теперь делать? Объявить новость братьям означало посеять полное смятение и окончательно разрушить налаженную за десятилетия упорядоченность внутренней жизни обители. Возложить ответственность на Буддхабадру, который, должно быть, унес Глаза Будды в Страну Снегов? Допустим, святыню забрал кто-то другой…

Есть только один выход: найти святыню и вернуть в монастырь.

Но где ее искать?

Нужно вернуться в Самье! Все рассказать ламе Рамае сГампо… Выслушав скорбную весть, он не сможет молчать и дальше.

Бедный Кинжал Закона, столь озабоченный благом всей общины, и вообразить не мог, что всего несколько мгновений спустя созревшие у него планы будут разрушены.

В монастыре Познания Высших Благодеяний в Лояне царила невероятная суматоха.

Повсюду пахло воском и ароматическими травами.

Послушники с рисовыми метлами и тряпками в руках уже навели идеальный порядок в помещениях: кедровые полы сияли так, словно были покрыты лаком, на скамьях в молитвенных залах лежали новые маленькие подушечки из пламенно-алого шелка.

Впервые императрица лично прибывает в обитель, чтобы встретиться с настоятелем Безупречной Пустотой.

Восемь дней назад она прислала ему короткое послание, сообщив о своем решении нанести визит в благодарность за то, что он посетил ее годом ранее. Узнав об этом, настоятель тотчас отдал распоряжение навести в обители блеск и развесить лучшие знамена; их немедленно извлекли из стоявших в библиотеке тяжелых сундуков и бросились укреплять на стенах.

В честь императрицы повсюду расставили самые прекрасные статуи Будды и святых: Гуанъинь-Авалокитешвары — бодхисатвы Милосердия, Майтрейи — Будды Грядущего, Амиды — правителя Западного Рая. Перед этими шедеврами горели мириады свечей и ароматных палочек в бронзовых курильницах.

Безупречная Пустота припомнил предыдущую встречу с У-хоу. Тогда она сказала:

— Я не забыла о вас. Я непременно пришлю вам шелк, но чуть позже. Император поручил мне провести расследование путей распространения в стране незаконного шелка. Вокруг столько бесчестных людей! Они создали разветвленную сеть, но мы раскрыли ее, и теперь положение изменится!

— Я слышал об этом, ваше величество! — вежливо ответил настоятель.

Слова У-хоу напомнили ему о наивной идее Буддхабадры, высказанной во время встречи, провалившейся из-за отсутствия Безумного Облака: коконы шелкопряда могут послужить залогом безопасности и процветания монастыря Единственной Дхармы, который на подпольном производстве, устроенном в Индии, заработает много серебра. В обеспечение соглашения он предлагал доставить сандаловую шкатулку в форме сердца… но поскольку и встреча, и договоренность были сорваны, все эти разговоры почти забылись.

Безупречная Пустота предполагал, что на этот раз императрица привезет обещанный шелк. Для чего же еще она решилась приехать лично?

— Прошу меня великодушно простить, дорогой Учитель! Дело с незаконной торговлей обернулось неожиданными последствиями, и выжидать придется дольше, чем я рассчитывала. Ваш посланец, Первое Из Четырех Солнц Освещающих Мир, передал мне, что вы обеспокоены тем, как идут дела у церкви Большой Колесницы… Какие-то непредвиденные трудности? Надеюсь, за это время они были преодолены и вы обрели спокойствие духа?

— Ваше величество, увы, это не так! Меня по-прежнему гложет тревога. Я послал одного из самых одаренных монахов с особой миссией, от которой зависело наше спокойствие. Но этот молодой человек, предельно верный и острый умом, прекрасно владеющий боевыми искусствами, так и не вернулся из тибетского монастыря, куда я его направил. Не могу вообразить, что с ним сталось… — горестно вздохнул Безупречная Пустота.

— Возможно, ему пришлось пойти другой дорогой? В конце концов, в обширном мире столько разнообразных искушений и соблазнов, а ведь ему предстояло проделать немалый путь по Китаю и стране Бод.

— Не думаю, ваше величество! Этот молодой монах заслуживает полнейшего доверия!

— А если он встретил по дороге красивую женщину и влюбился? — улыбнулась вдруг У-хоу, искоса глядя на почтенного настоятеля.