Молодой перс вспомнил в этот момент про Пять Защит, но не стал называть его имя из чистой предосторожности.

— Не знал, что китайская администрация легко выдает разрешение о поселении иноземцев на внутренней территории империи, — заметил епископ.

— На самом деле подобное разрешение доступно только лицам, имеющим китайское происхождение. Мне необходимо доказать властям, что среди моих предков были представители народности хань! Мне должен помочь один друг, проживающий в Лояне; этот парень очень находчив, он наверняка что-нибудь придумает. А потом… мне нечего терять… Если хочешь, дерзнем вместе пойти в Чанъань…

— Почему бы и нет? Вдвоем нам легче будет пережить испытания на пути. Я благодарю Господа, ниспославшего эту песчаную бурю! — с энтузиазмом откликнулся несторианин.

— Там, откуда ты сейчас пришел, стоянка тюркютов?

— Да, но теперь Калед-хан и его степняки нам не опасны. Их всех засыпало.

— В таком случае, ты свободен! Нам нужно поскорее добраться до постоялого двора, передохнуть и привести себя в порядок, — предложил Улик.

— Суди сам, Улик: Небо на нашей стороне, — пробормотал епископ.

На границе пустыни Такламакан после долгой песчаной бури внезапно, словно по мановению волшебства, ветер расчистил небо, разогнав тучи, посреди серой мглы вдруг загорелись зеленые и оранжевые всполохи, алые, пламенеющие лучи солнца пробились сквозь туман, указывая путь…

Три дня спустя два странника вошли в Минфень, жизнерадостный город, окруженный виноградниками, благодаря которым оазис прославился замечательными винами.

— Нам следует экономить, но кое-какие деньги мне удалось припасти. Маджиб платил неплохо, — сказал Улик, у которого в поясе было зашито более сотни серебряных монет.

Вскоре они отыскали небольшую гостиницу, на вид чистую, хоть и скромную. Владелец, маленький человечек со сморщенным, словно урюк, лицом, с порога заявил им:

— Не могу ничего вам предложить, если не заплатите вперед!

Молодой перс отдал ему пару мелких монет, и хозяин явно повеселел. По его команде засуетились слуги, перед путниками на длинном столе появился горшок с горячим супом. А когда гости наелись, хозяин присоединился к ним и с заговорщическим видом завел неожиданный разговор:

— Если у вас маловато денег, но хотите заработать и при этом направляетесь в Центральный Китай, есть интересное предложение…

— Говори! — ответил Улик.

Человечек повел их в соседнее здание, отпер двойные двери и пригласил внутрь.

— Здесь хватит товара, чтобы на три месяца удовлетворить спрос Чанъаня на япиан,[66] — сообщил он. — Клиентов становится все больше. Увлечение япианом превратилось в настоящую лихорадку. Мне нужны люди, которые возьмутся доставить товар в Китай.

— И откуда этот продукт? — поинтересовался Аддай Аггей, уже несколько лет ничего не слышавший об этом маковом дурмане, поступавшем в Китай с тюркскими караванами. Оказывается, спрос возрастал, и мак стали высевать в провинциях Ганьсу и Юннань.

— Мне доставляет товар один арабский купец; в Чанъане у меня есть продавец, очень честный и усердный. Но вот с доставкой возникли проблемы. Если вы возьметесь за это дело, я заплачу вам по десять таэлей серебра каждому.

— Твой продавец — надежный человек? — переспросил епископ.

— Толстая Рожа — настоящий профессионал! Мы сотрудничаем с ним уже пятнадцать лет. Он платит мне рубинами в ноготь величиной, никогда и по мелочи меня не обманывал…

— А торговля япианом разрешена китайскими властями? — продолжал Аддай Аггей, желавший разузнать все поподробнее.

— Япиан не является государственной монополией. Однако мы предпочитаем избегать налогов и прочих платежей, — понизил голос хозяин гостиницы.

— Твое предприятие основано на потаенной деятельности… Это мне знакомо, — кивнул епископ, который и вправду знал, о чем говорит.

— Налоги слишком велики. Поэтому все торговцы в Китае хоть в какой-то мере уклоняются от их уплаты. Иначе просто не выжить. Виновато само государство!

— Этот человек, Толстая Рожа, изрядно рискует. Если его поймают…

— У нас неплохо все налажено, — туманно ответил хозяин гостиницы. — Соглашайтесь на мое предложение! Готов повысить плату до дюжины таэлей каждому, если вы доставите товар в Чанъань Толстой Роже!

— Я согласен! При условии, что ты заплатишь нам по двадцать таэлей, причем половину вперед. Иначе нам нечем будет платить за ночлег на пути в Китай, — заявил Улик.

Аддай Аггей не вмешивался в эту дискуссию, предоставив товарищу торговаться самостоятельно. Ему было все равно — переправить в Китай япиан или что-то иное. Главное, что он свободен и может добраться до Чанъаня, а там наверняка узнает что-нибудь про Умару… А тем временем Улик и хозяин гостиницы сошлись на восемнадцати таэлях.

— Как прибудете в Чанъань, идите в конфуцианский храм и садитесь перед бронзовой статуей Конфуция, там ждите человека, который подаст вам особый знак… Механизм прост, как водяные часы! — потирая руки, сообщил торговец.

— Согласен, — кивнул Аддай Аггей.

— Я дам вам повозку и двух мулов, этого хватит, чтобы перевезти двенадцать ящиков для Толстой Рожи. Чтобы пройти таможню, вы должны отдать стражникам у ворот горсть пилюль япиана, они вас благополучно пропустят…

Но ни хозяин гостиницы, ни Улик, ни епископ не обратили внимание, что за ними наблюдали три китайца. Их одежда не имела никаких официальных знаков отличия, так могли выглядеть обычные странствующие торговцы. Но как же еще должны были одеваться тайные агенты префекта Ли, которым поручено незаметно наблюдать за всем, что творилось на подступах к империи Тан?!

Отыскать собаку, даже такую заметную, как Лапика, в невероятной толпе, заполнявшей улицы и переулки торгового центра, блокирующей проходы, — задача совершенно немыслимая!

— Уверен, что один из этих честных и добропорядочных торговцев просто украл ее! — жалобно простонал Святой Путь Из Восьми Ступеней, которого рыночная карусель Кашгара, характерная для зимнего времени, привела в состояние полного замешательства.

— Ты все видишь в черном свете! Нам нужно пройти внутрь. Я уверен, что она почует наш запах. А если ее поймали и заперли в клетке, она, почуяв нас, начнет лаять, — предложил Кинжал Закона, не привыкший опускать руки ни при каких обстоятельствах.

— Что должно заставить меня видеть мир в радужном свете… Столько скитаний и бед, связанных с исчезновением реликвии, смерть Буддхабадры, община Единственной Дхармы пребывает в смятении… — печально произнес турфанец.

— Подумай немного! Разве все так плохо? — заявил первый помощник настоятеля, и в этот самый момент буквально ему на грудь прыгнула неизвестно откуда взявшаяся взъерошенная и счастливая Лапика.

— Да, я слишком мрачно на все гляжу, — признал турфанец.

— С этого момента нам нужно быть осмотрительнее при входе в большой оазис. Хорошо, что эта собака не только отважная, но еще и такая привязчивая.

В местечке, называемом Каменная Башня, они вступили в район отрогов Памира. Каменистая тропа извивалась вдоль озера, сверкавшего изумрудной зеленью, а вода в нем была настолько холодной, что даже руку окунуть в нее было невозможно, не испытав мгновенной острой боли. Кинжал Закона неохотно говорил о предательстве Радости Учения, донос которого китайским властям обрек двух собратьев на арест, отправку в Чанъань и возможную гибель, однако ему не всегда удавалось избегать этой темы.

— Пусть этот недостойный монах дорого заплатит за свой бесчестный поступок! — воскликнул в очередной раз Святой Путь Из Восьми Ступеней.

— Посмотрим, вернулся ли он после своего предательства в Пешавар, — сдержанно отозвался первый помощник настоятеля.

Несколько недель спустя они увидели перед собой монастырь Единственной Дхармы.