— Я никогда не видел ничего подобного. Он в точности напоминает описание пропавшего священного слона из монастыря Единственной Дхармы в Пешаваре, которое мне дал Кинжал Закона. На этом слоне отправился в последнее путешествие из обители в страну Бод настоятель Буддхабадра. Только этот слон может переносить реликвии — Глаза Будды! — торопливо рассказывал бывший монах Махаяны, не отводя глаз от великолепного толстокожего гиганта.

— Это подарок одного человека, который многим нам обязан. Я рассчитываю показать его публике во время Праздника Весны, в конце этого лунного цикла. После чего слон превратится в национальное сокровище, — ответила У-хоу, пожав плечами.

— Сегодня упоминали женщину по имени Нефритовая Луна. Улик упоминал о ней, но я так и не понял, куда она пропала! — признался Пять Защит.

— Ах, это! — безмятежно ответствовала императрица. — Она находится в покоях для наложниц императора.

— Нефритовая Луна стала избранницей императора Китая? — Пять Защит был поражен этим известием.

— Увы! — У-хоу пожала плечами. — Так случилось.

— Ее супруг, кучанец, манихей по имени Луч Света, скрывается сейчас в одном сельском монастыре неподалеку от темницы Собаки, откуда он бежал вместе со мной. Я не хотел бы тревожить его такими известиями. Он жаждет единственного — воссоединиться с любимой! — сообщил махаянист.

— Следует освободить женщину из лап моего мужа. После чего я выдам официальное свидетельство о браке между этими молодыми людьми. Манихей имеет законное право проживать в стране и вступать в союз с гражданкой империи, — кивнула У-хоу так, словно исполнить все перечисленное не составит ей труда.

— В отличие от несториан… — печально обронила дочь Аддая Аггея.

— Я прослежу за тем, чтобы права несториан были восстановлены, когда смогу самовластно принимать решения, — императрица мельком взглянула на христианку и обратила самое пристальное внимание на пирожки с креветками, к которым подали сладкий карамелизованный соус в бронзовом сосуде.

— О ваше величество! Я с нетерпением буду ждать этого дня! — воскликнула Умара, взволнованная словами У-хоу.

— Дайте мне немного времени — и ситуация в Китае во многом изменится. После Праздника Весны на горе Тайшень у нас появится время поговорить обо всем этом, — загадочно сказала императрица.

Прикрыв глаза, она представила себе дерево, застывшее от холода, но постепенно отогревающееся и рождающее почки, а потом и свежие листья… Да, нужно набраться терпения…

Фируз, к своему крайнему смущению, понял, что силы его на исходе. Деятельный и привыкший добиваться поставленных целей, он снова и снова мерил шагами посыпанный гравием маленький двор.

Лившийся из окон здания по левую руку свет падал на открытую террасу. Там явно находились какие-то люди! Надо быть вдвойне осторожным, если он не хочет, чтобы его обвинили в намерении совершить кражу в императорском дворце и казнили. Он преодолел три пояса стен, благополучно избежав встречи со стражей, обязанной воспрепятствовать проникновению чужаков в самое сердце дворца в Чанъане. Золотые монеты, зашитые в подкладку его длинного одеяния из плотной ткани еще в Пальмире, перед началом путешествия, помогли бывшему послу получить необходимую информацию о расположении отдельных строений обширного комплекса, и теперь он оказался перед последней стеной, ограждающей садик, в центре которого располагалась Комната любви императора Гао-цзуна.

Он внимательно посмотрел на кончики пальцев: кое-где содрана кожа и выступила кровь. Как ни странно, ранки не причиняли ему беспокойства. Он находился в таком возбуждении, предвкушая месть этой подлой обманщице Нефритовой Луне, что готов был преодолеть океан вплавь — лишь бы добраться до нее!

Как только багдадский дипломат расстался с Лучом Света, он первым делом донес полиции, где находятся его товарищи по побегу из темницы. Подобное он совершал впервые в жизни! Выдать невиновных в руки властям, потому что один из них оказался супругом Нефритовой Луны… Фируз и сам понимал, как это гнусно! Отгоняя угрызения совести, бывший посол, прикрывший часть лица тканью, отмотанной от большой чалмы, сумел раздобыть пропуск в императорский дворец, заплатив солидный куш жадному чиновнику. Потом ему пришлось раскошелиться и на небольшие взятки в бесчисленных коридорах и переходах, ведущих к центральной части дворца, категорически закрытой для посторонних. Притаившись в тени массивных колонн Зала Приемов, открытого в тот день для посещений, Фируз дождался вечера. Когда стемнело, он вылез наружу через окно и осторожно стал пробираться к личным покоям Гао-цзуна.

И вот он у самой цели. Еще несколько мгновений — и его окровавленные пальцы сомкнутся на шее Нефритовой Луны и стиснут ее в последнем объятии!

Фируз поспешил спрятаться в тени, потом огляделся и скользнул через посыпанный гравием двор к колоннам. И не успел он притаиться за одной из них, во дворе появились два человека.

— Взгляни-ка на эту стену! Весь плющ на земле! Как странно. Никогда не видел ничего подобного, — заявил один, толстяк в шелковом ночном колпаке.

Второй, облаченный лишь в панталоны, бритоголовый, мускулистый, с золотыми браслетами на предплечьях, ответил:

— Не желаете ли вызвать охрану, ваше величество? Мне это тоже кажется подозрительным.

— Вернемся в дом. Здесь сыро, у меня опять разыграется ревматизм. Я лучше чувствую себя в покоях, — капризным тоном произнес повелитель Китая.

Гомул помог тучному господину подняться по ступеням террасы.

Несчастный дипломат трясся от страха, ожидая, что вот-вот во дворе появятся стражники. Затаив дыхание, он вскарабкался по стене, косясь на дверь, закрывшуюся за императором и его личным слугой. Наконец, оказавшись наверху, он взглянул вперед, пытаясь понять, что ожидает его во внутреннем дворце.

А тем временем Гао-цзун развалился на диване, Гомул помогал ему устроиться поудобнее, подкладывая подушки, а Нефритовая Луна, нежная и прекрасная, безмолвно ждала. Фируз подкрался к окну и увидел то, что происходило внутри, когда белесый язык правителя Срединной империи стал лизать интимные складки женщины. Прелести неверной возлюбленной так взволновали бывшего посла, что он не удержался и принялся ласкать собственный орган, напряженный и почти болезненный.

— Как ты хороша! — простонал Гао-цзун.

— Вы мне льстите, — ответила молодая женщина, стараясь не смотреть на жирное тело повелителя.

Фируз почувствовал приступ слабости. По телу его пробежала дрожь.

Сквозь туман он услышал слова императора:

— У-хоу снова отправилась в Лоян, так даже лучше. Теперь мы не рискуем беспокоить императрицу, не так ли, Гомул?

— Безусловно, господин мой. В эту ночь любви вас никто не потревожит, — ответил слуга, вновь помогая Нефритовой Луне ублажать властителя.

— Великолепно! Через несколько дней мне придется отправиться на гору Тайшень на Праздник Весны. Так далеко ехать… — проворчал император.

— Ваше величество, но разве не вы избрали это место?! — удивился Гомул.

— Вздор! Что до меня, я предпочел бы, как обычно, праздновать в Чанъане.

Фируз, в ярости наблюдавший за притворным наслаждением бывшей возлюбленной, не смог удержаться от тяжелого вздоха.

— Я слышал снаружи какой-то шум! Вероятно, кто-то все же проник в наш внутренний двор! — воскликнул Гао-цзун, и Гомул бережно опустил Нефритовую Луну рядом с императорским телом.

Фируз едва успел притаиться за колонной. Гомул вышел наружу — золотые браслеты мерцали в полумраке — огляделся, никого не увидел и скрылся за дверью. Согдианец перевел дыхание и осторожно убедился, что слуга вернулся к своему повелителю.

— Ваше величество, я никого не заметил…

— Вызови стражу, пусть они все тщательно проверят. Перепачканный плющ, этот шум… Сюда кто-то явно проник! — заявил Гао-цзун, поглаживая бедро Нефритовой Луны.