Первый совет в Лояне подошел к концу…

24 сентября 690 года новый император, принявший имя У Цзэтян, несмотря на невыносимую головную боль, которая не отпускала его с предыдущего вечера, поразил воображение собравшихся — Божественным Сыном Неба и властителем Срединной империи была провозглашена женщина.

В то утро она долго рассматривала в бронзовом зеркале свое стареющее лицо. Неужели с началом каждого нового дня она будет видеть себя такой? Или дело в усталости и чрезмерном волнении, вызванных жестокой и упорной борьбой за власть, которую ей пришлось вести на протяжении последних месяцев?

Несколько часов опытные мастерицы трудились над ее лицом и телом, затем У-хоу облачили в церемониальное одеяние из желтого шелка, расшитого серебряными фениксами — символами верховной власти. Императрица сама выбрала подходящую ткань из числа тайных поставок нелегальных мастерских: уже более тридцати лет назад это дело начали несторианин Аддай Аггей и манихей по имени Море Покоя. Теперь они уверенно соперничали с имперской мануфактурой.

Принимая золотую корону, созданную лучшим ювелиром Чанъаня, украшенную драконами и фениксами, чьи глаза сверкали мелкими изумрудами, У-хоу вспомнила, что это произведение ювелирного искусства стало подарком к ее коронации от державы Омейядов.

Густо набеленное лицо императрицы с ярко накрашенными кармином губами могло испугать непривычного человека. Но вот глаза… глаза У-хоу светились умом, они остались прежними, не подвластными годам — такими же прекрасными, ясными и блестящими, как горные озера страны Бод; в их тихих водах отражается Крыша мира. Где-то там она будет пребывать, погрузившись в нирвану. И случится это скоро…

Перед У Цзэтянь предстал главный распорядитель торжеств.

— Ваше величество, я хотел бы заверить вас, что готов исполнить любое ваше пожелание, — произнес он хорошо знакомым ей елейным тоном.

Она рассматривала свои ногти, очень длинные, скрученные в рулончики, — они лишали ее возможности что-либо делать собственными руками.

— Я хотела бы улучшить свою внешность!

Шутка У-хоу вызвала краткий приступ паники у старого царедворца, привыкшего угождать прихотям властителей и теперь обнаружившего, что его неуместное и неловкое предложение еще и бестактно. Но императрица не помогла ему исправить неловкость. Ее мысли витали далеко.

Ей пришлось дождаться старости, чтобы взойти на престол Китая, и это удручало. Однако следовало признать — она неплохо выглядела для своих лет и все еще могла одарить окружающих прекрасной улыбкой. Народ радостно приветствовал ее коронацию, сопровождавшуюся массовой амнистией и освобождением заключенных из имперских тюрем по случаю праздника.

Несколько мгновений спустя ей предстоит принять небесную благодать, отличающую императора Китая от всех прочих смертных. Но почему же она чувствует себя такой усталой и опустошенной? Она с немалыми трудностями забралась в высокий паланкин, декорированный серебряными листьями, и десять солдат в парадных мундирах подняли его на плечи.

Внезапно, посреди собственного триумфа, она задумалась о смерти. Ей исполнилось 68 лет, время ее жизни подходило к концу. Несмотря на мандат Неба на управление Срединной империей, она оставалась прежней трезвомыслящей женщиной, не опасавшейся смотреть правде в лицо. Ей, как и всем живым, предстоит уйти в края, откуда нет возврата.

Тридцать лет прошло с момента первого совета в Лояне!

Какой скоротечной и хрупкой бывает человеческая жизнь…

Гао-цзун угасал еще добрый десяток лет, полностью отстранившись от государственных дел и мало-помалу теряя интерес к жизни вообще. Болезнь разрушала его тело, а дух оказался так слаб, что он умер еще до того, как бренная плоть полностью перестала служить ему. Но оставались его сыновья: трое законных наследников престола прекрасно понимали, что императрица не собирается отказываться от власти в пользу любого из них.

Старший, Ли Он, был, безусловно, самым опасным. Он мог собрать в своих руках все нити управления делами и составить жесткую конкуренцию матери еще с того момента, как Гао-цзун слег и перестал покидать свои покои. 25 мая 675 года принц, которому едва сравнялось 22 года, внезапно скончался в ужасных конвульсиях, сотрясавших все тело, во Дворце Девяти Совершенств…

После смерти старшего брата место преемника умирающего отца официально занял второй принц-наследник, Ли-Сянь, которому исполнилось 18 лет. Гао-цзун любил обладавшего отменной памятью сына — тот твердо знал пять тысяч иероглифов. После смерти императора принц ненадолго взошел на трон Китая, избрав официальное имя Чжун-цзун, но затем вынужден был из-за разоблаченных интриг жены отправиться в ссылку и уступить престол младшему брату Ли Даню, достигшему к тому времени возраста 22 лет.

Последний наследник династии оказался самым удобным для императрицы. Он стал императором под именем Жуй-цзун, однако всегда слушался материнских указаний, а потом и вовсе отрекся от престола в ее пользу. У-хоу отблагодарила его, позволив оставаться в императорских покоях.

И вот она в круглом здании Миньтан, считающемся центром мира. Именно здесь вручается мандат Неба на управление Срединной империей. Ритуал совершался без свидетелей, наедине с богами. Когда врата Дворца Света закрылись, императрица осталась в одиночестве. Она подняла глаза к своду небольшого зала, возведенного в центре мироздания. В середине виднелось круглое отверстие. В него должна была проникать космическая энергия, нисходящая с Небес. Прошло несколько мгновений — и женщина, как предвещали ей знатоки древних церемоний и обрядов, вдруг ощутила наваливающуюся на плечи тяжесть. У-хоу закрыла глаза и ждала. Там, снаружи, дождь выстукивал свой ритм по покатой крыше…

Безусловно, вот-вот она ощутит божественную энергию.

Время шло, минута за минутой, но ничего не происходило.

Она напряженно вспоминала все, что вело ее к этому моменту.

Восемь священных камней, которые она называла «Восемь Союзников». Когда она предъявила их собравшимся на Празднике Весны у горы Тайшень, процесс ее продвижения к вершине власти заметно ускорился. Тем не менее этого было недостаточно. Требовалось еще устранить со своего пути наследников престола, сохранив симпатии народа. Если бы не ее невероятная популярность в стране, все могло сложиться иначе. А признания она не смогла бы добиться без мягкого, но настойчивого убеждения людей силами Большой Колесницы, которую она смогла приручить. Теперь буддизм в Китае процветал, а верующие по всей империи восславляли великую и мудрую У-хоу.

Безупречная Пустота и его сторонники немало способствовали распространению «Сутры Великого Облака», возвещавшей, что У-хоу является воплощением-предвестником Будды Будущего Майтрейи и послана на землю богом Ямой, дабы установить небесный порядок и подготовить людей к восприятию новых истин…

Она, после долгих размышлений, выбрала новое имея, которое должно было стать и официальным девизом ее правления. В итоге императрица остановилась на идеограмме, читавшейся как Цзэтян, имевшей то же значение, что ее родовое имя Чжао или Хоу — «сверкающая ясность». Таким образом, она избавила народ от соблюдения формального правила, запрещающего произносить «старое» имя императора с момента его вступления на трон.

Павильон Миньтан, где император Тай-цзун Великий получил мандат Неба, расширили и украсили, лучшие мастера потрудились над изготовлением роскошных жезлов жуй из нефрита и золота. Церемонию У-хоу продумала до малейших деталей: взяла за основу прежний протокол, однако внесла в него явные черты буддистских ритуалов, указывающие на божественную природу императора У Цзэтян.

Гигантские барабаны выбивали торжественный ритм, указывая, что звезда и само солнце занимают точно рассчитанные места на небосклоне, благоприятствующие вступлению на трон нового императора, — этот момент заранее выбирали придворные астрологи и геоманты. У-хоу, как все буддисты, не верила в звезды или знамения, скептически относилась к геомантии, но отрицать ее публично значило оскорбить большинство подданных, нарушить вековую традицию. Императрица сохранила еще одно древнее правило: она прошла по линии, намеченной на плитках пола, и встала в точке, обозначенной красным цветом, — условном символе центра мира, в котором все силы приходили в полное равновесие. Здесь находилась верхушка черепа Великого Дракона, погруженного в сон в глубинах земли как раз под Дворцом Света. У-хоу, как полагалось, стояла совершенно неподвижно. Она прекрасно знала: если геоманты заметят, что она хотя бы кончиком пальца шевельнула в то время, как на нее нисходит энергия Небес, они могут объявить церемонию несостоявшейся и потребовать ее повторения в другой день.