Это был тонкий вопрос. С одной стороны, устранение одного из учений-соперников играло на руку Большой Колеснице. С другой, несториане и буддисты никогда не враждовали, а несправедливость, учиненная по отношению к одной из вер, могла навести на неприятные мысли представителей прочих.

У-хоу, честно говоря, не хотела бы давать Безупречной Пустоте внятные объяснения. Дело в том, что сама она вовсе не планировала издавать данный указ и удивление императора Гао-цзуна, которому принесли его на подпись, было далеко не притворным. Истоки решения проистекали из стремления высших политических кругов Поднебесной сохранить равновесие и не увеличивать суммарное влияние чуждых вер в стране. Если манихеи под давлением императрицы получили привилегии, следовало урезать права какого-то иного культа.

Но объяснять подобное значило признаться в слабости и ограниченности своего влияния. Этого У-хоу не желала, а потому избегала открытого разговора. К тому же тема несторианства некоторым образом касалась судьбы Пяти Защит, ведь его возлюбленная — несторианка.

— Ваше величество, вы и вправду были весьма настойчивы. Небесные Близнецы принесли немалую пользу монастырю Познания Высших Благодеяний, — торжественно подтвердил старый монах при прощальной беседе, когда У-хоу вновь заговорила на эту тему. Он внимательно следил за выражением лица повелительницы, стараясь как можно раньше понять, к чему она клонит.

— Мне пока не приходилось говорить вам об этом, учитель Безупречная Пустота, но есть еще один предмет для весьма секретной и важной беседы! — выждав паузу, тихо произнесла она: наступил подходящий момент. Императрица обернулась при этом к реке, чтобы никто не мог ни услышать, ни прочесть по губам произнесенные слова.

Настоятель монастыря насторожился, с удивлением взирая на У-хоу. Подобная прямота была ей не свойственна.

— Речь идет о монахе по имени Пять Защит Трипитаки, которого вы направили в обитель Самье. Он-то и доставил двух священных детей. Юноша проявил необычайную отвагу и самоотверженность, защищая Небесных Близнецов от множества невзгод и неуклонно выполняя данное им обещание доставить малышей в Лоян. Никто не смог бы лучше выполнить столь деликатное и опасное поручение! Разве он не заслуживает того, чтобы ему простили прегрешения? — С этими словами У-хоу взглянула настоятелю в глаза.

— Пять Защит вернулся в Китай? — растерялся Безупречная Пустота, и У-хоу видела, что реакция не была наигранной.

Значит, сделала вывод императрица, соглядатаи Большой Колесницы так и не пронюхали об этом деле с молодой парочкой, скрывавшейся в императорском саду.

— Я лично предоставила ему кров на несколько дней в Чанъане. Ему и Небесным Близнецам!

— Но в таком случае он обязан был явиться ко мне. Ведь он… — Настоятель внезапно осекся, осознав, что чуть не проговорился об истинном характере поручения, данного им помощнику.

От волнения у Безупречной Пустоты даже сбилось дыхание. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы успокоиться.

— Готовы ли вы простить ему грехи? — решительно спросила У-хоу, желая воспользоваться замешательством собеседника.

— Но разве вашего покровительства недостаточно, чтобы он был прощен, что бы ни случилось? Когда он вернется ко мне, я приму его с распростертыми объятиями! Почему же вы не привезли его с собой в Лоян из Чанъаня? — Настоятель пристально смотрел на императрицу, уже понимая, что она о чем-то умалчивает.

— Чтобы не пускаться в сложные объяснения, скажем так: ему помешали некие обстоятельства.

— Ваше величество, если вы не ответите более определенно, к несчастью, я не смогу помочь этому юноше!

— Ему пришлось уехать за пределы страны. Так случилось, что происки моих врагов стали угрожать ему, и для его же блага я устроила этот побег. Если он и вернется сюда, то лишь для того, чтобы просить вас вернуть ему статус мирянина.

— Статус мирянина? Но, во имя святого Будды, почему? Пять Защит — один из самых многообещающих молодых братьев нашей обители! — воскликнул пораженный настоятель.

— Все очень просто: парень безумно влюбился! Не гневайтесь, Учитель, этой болезни подвержены все мы! — скромно потупилась императрица Китая, постаравшись придать лицу самое умильное выражение.

— И как зовут чудесное создание, сумевшее сбить с пути моего лучшего ученика?

— Умара: вот ее имя, учитель Безупречная Пустота.

Настоятель задумался. Императрица могла теперь ясно читать по его изможденному постом лицу. Имя девушки явно навело его на некие мысли.

— Вы говорите, Умара? Это не китайское имя. Оно… что-то мне напоминает…

Императрица поспешно перешла ко второй задуманной теме, радуясь, насколько удачно настоятель сам подвел к ней разговор:

— Это молодая несторианка, она очень красива и мила. Ваш ученик встретил ее, возвращаясь из страны Бод. Точнее, в Дуньхуане.

— Насколько я понимаю, несторианство теперь запрещено на территории Китайской империи? — сухо заметил махаянист.

— Запрет касается открытой проповеди несторианства в наших землях. Никто не может запретить людям частным образом исповедовать ту веру, которая свойственна им по рождению. А девушка очень приятная и умная. И она так счастлива рядом с Пятью Защитами!

Напряжение в разговоре явно нарастало; очевидной ставкой в этой словесной игре-противоборстве было прощение Пяти Защит, а невидимой — нечто большее.

— Понимаю, понимаю. Но этот монах нарушил обет! И неважно, почему или как… — после короткого раздумья заявил Безупречная Пустота. — Если он решил изменить свою жизнь, ему стоило прийти ко мне и смиренно дожидаться моего решения, не требуя ничего. И только искупив вину, приняв прощение… только тогда он мог бы помышлять о связи с этой девушкой.

Императрица подумала, как же трудно после таких слов найти доводы в свою пользу, основанные на предписаниях веры. И зашла тогда с другой стороны:

— Эти двое молодых людей оказали неоценимую услугу трону! Они пошли на известную жертву, согласившись вмешаться в игру на моей стороне и тем самым попав под преследование Главной инспекции. Именно поэтому ваш ученик не мог соблюсти должной последовательности действий, о которой вы говорили. Государственные интересы заставляют меня держать в тайне причины и обстоятельства всего этого дела. И только благодаря упомянутым обстоятельствам вы получили Небесных Близнецов! — отрезала императрица.

— В таком случае… получается, что некоторым образом и я оказал вам услугу! — удивленно заметил Безупречная Пустота.

— Каждый из нас одновременно извлек из этого выгоду и кое-чего лишился. Не стоит делать вид, будто именно вы — та сторона, что потеряла более прочих!

— И куда же направился этот шустрый юноша? — поинтересовался настоятель, в упор глядя на императрицу.

И затем отвернулся посмотреть на бегущую воду реки и играющих рыб. У-хоу тоже видела, как крупный карп, сверкнув радужным блеском чешуи, подпрыгнул над поверхностью. «Не доброе ли это предзнаменование?» — подумала она. Ей потребовалось время, чтобы оценить, как подействует на настоятеля цель путешествия юной пары.

Карп — ли-ю — из-за крупной чешуи считался символом облаченного в броню воина, способного противостоять Великому Дракону, спящему на дне Желтой реки, Хуанхэ.

Что ж, возможно, она тоже выиграет сейчас свой поединок с матерым драконом…

— В страну Бод, — ответила императрица после долгой паузы. — Пять Защит подумал, что монастырь, в который вы его посылали, может послужить подходящим местом для укрытия.

— Итак, эта Умара и мой ученик Пять Защит отправились в Самье! Да уж, там действительно можно надежно спрятаться… — с каким-то неясным выражением пробормотал духовный наставник обители Познания Высших Благодеяний.

У-хоу очень хотела бы знать, какие эмоции обуревают его сейчас.

— Когда ваш ученик вернется из Самье, согласитесь ли вы принять его? — напрямик спросила императрица у Безупречной Пустоты.

— Мои двери никогда не бывают заперты! Когда он вернется, тогда и поговорим. Это диалог между духовным наставником и его воспитанником, посредники здесь неуместны! — уклончиво ответил старый махаянист.