Приглядевшись, Умара вскрикнула, всплеснув руками: под заснеженным тряпьем она распознала своего давнего друга:

— Пыльная Мгла! Какая неожиданная встреча! Но что ты делаешь тут, в Тибете?! Я так рада тебя видеть! А ты подрос! — скороговоркой выпалила она. Когда юный китаец вытер лицо и отряхнулся, Умара смогла рассмотреть его получше.

— Я прятался! Вас я заприметил еще вон на том склоне. Два человека и собака! А я один! Когда вы скрылись за поворотом тропы, я успел зарыться в снег. Мне приходится быть осторожным. Иначе я не смог бы уйти так далеко. Не думай, что я трус!

— Ладно-ладно, я и не думаю! Ты на самом деле молодец и очень разумно поступаешь, — улыбнулась Умара. — Давайте устроим привал, нам нужно многое рассказать друг другу!

Пять Защит, который уже слышал имя китайца раньше, но никогда не видел его прежде, с интересом присматривался к новому знакомому. Он также заметил, что лицо его возлюбленной озарено искренней радостью, в то время как парень выглядит недовольным, почти сердитым.

А дело было вот в чем. Когда Умара скрылась без малейших объяснений, Пыльная Мгла ужасно обиделся и до сих пор не мог избавиться от этого чувства. Почему она покинула его? Разве они не были настоящими друзьями? Он день за днем бродил по городу и окрестностям, одновременно встревоженный и возмущенный. Его то охватывал страх, то мучила тоска. Девушка стала единственным человеком на свете, к которому он привязался. Постепенно раздражение брало верх, юноша буквально кипел от гнева. Он, в отличие от отца Умары, почему-то был твердо уверен, что с ней ничего не случилось, а она по доброй воле отправилась куда-то по Шелковому пути. После одного важного разговора, который произошел у него во время скитаний по Дуньхуану, Пыльная Мгла решил отправиться в монастырь Самье… И теперь, насупленный, кусая губы, он стоял перед Пятью Защитами и Умарой. Он разрывался от противоречивых чувств: с одной стороны, не терпелось высказать свою обиду, с другой — ужасно не хотелось опять остаться в одиночестве.

Молодые люди желали узнать подробнее обо всех обстоятельствах, приведших юного китайца в эти безлюдные и негостеприимные края, в страну Бод, где вершины гор покрыты вечными снегами.

— Если я правильно понимаю, ты легко отделался. В оазисе почти никого не осталось в живых! — Пять Защит узнал об этом от императрицы незадолго до бегства.

Пыльная Мгла объяснил, что покинул Дуньхуан еще до нападения разбойников и знает о произошедшем лишь по слухам.

— Почему ты решил идти сюда? — спросила Умара.

Юный китаец настороженно зыркнул исподлобья и нехотя ответил:

— Но разве не про Крышу мира говорят, что здесь никого не смогут найти и поймать?

— Да, это правда. И в этих горах нет тюркских солдат, которые могли бы тебя преследовать… — спокойно принял это объяснение Пять Защит, подозревающий, что мальчик что-то скрывает. Следовало его расспрашивать, стараясь не вызывать недоверия, — возможно, тогда он разговорится. А пока Пыльная Мгла отвечал уклончиво и отрывисто.

— Я могу сказать только то, что слышал от других, — с раздражением произнес Пыльная Мгла в ответ на настойчивые расспросы Пяти Защит. — Когда прискакал человек с криками, что за ним по пятам гонятся кочевники, я сразу убежал, ведь у меня не было пожиток, которые надо собирать. Говорят, пожар сжег все деревянные постройки и повредил дома из самана. Остался голый камень, да и тот весь в копоти.

— А каменная несторианская церковь? Она-то хоть уцелела? — с дрожью в голосе спросила Умара, беспокойство которой за судьбу отца вспыхнуло с новой силой.

— На несторианское подворье напали прежде всего, — ответил Пыльная Мгла. — Все на Шелковом пути говорят, что набег случился по вине епископа, замешанного в каком-то скандале.

Умара с трудом сдержалась, чтобы не расплакаться. Что же случилось с ее любимым папой? Успел ли он бежать? А доверенный дьякон, занимавшийся тайным изготовлением шелка? Удалось ли ему спастись от разбойников? А что сталось с несчастной Голеа, ее воспитательницей? Смогла ли она укрыться от разъяренных тюркских воинов?

Пять Зашит, стараясь утешить, нежно взял девушку за руку.

— Да, это ужасно! Жаль оазис, он был очень красив! А буддистские монастыри на скалах вокруг… Как они? — продолжил он расспрашивать китайца.

— Разбойники разрушили и их.

— А молитвенные залы в пещерах?

— Говорят, что разгромлены, внутри все сожжено, как и дома в городе. Не осталось ни картин на стенах, ни утвари, ни статуй! Все, что разбойники не захотели взять с собой, они либо сожгли, либо изничтожили.

— Но как же обширные и многочисленные гроты и пещеры, тайные книгохранилища… — Пять Защит не мог поверить своим ушам.

— Когда я сказал, что они разграбили весь Дуньхуан, то я имел в виду именно «весь»! — резко ответил Пыльная Мгла. — Знаете, отойдя немного, я вдруг понял, что слишком голоден, и испугался, что у меня не хватит сил дойти до какого-нибудь другого большого оазиса. Я решил переждать на одной из стоянок у колодца и вернуться в Дуньхуан немного погодя. Но когда я услышал то, что рассказывали караванщики, побывавшие там… Лучше я не стану это повторять. Скажу только, что я сразу решил идти вперед и как можно скорее.

Умара понимала, что Пыльная Мгла так повзрослел и помрачнел, держится столь отстраненно из-за пережитого. Она сделала знак возлюбленному, чтобы он оставил их наедине, а сама придвинулась к китайцу поближе. Тот по-прежнему прятал глаза, уставившись на костер, над которым в котелке булькала похлебка.

— Пыльная Мгла, наверное, ты сердишься на меня. Я покинула дом, не попрощавшись с тобой, и ты, должно быть, думаешь, что я тебя бросила, забыла про тебя. Прости! Но, когда я расскажу обо всех обстоятельствах, ты поймешь, почему не было ни малейшей возможности предупредить тебя. И я очень-очень сожалею, что так вышло.

— Я бродил по Дуньхуану вокруг вашего сада в надежде найти тебя! Каждый вечер я отчаивался все больше. Потом разговорился с одним несторианским монахом, и он сказал, что даже твой отец не знает, куда ты делась… Ты оставила меня ради другого, вот что! — в его голосе звучали обида и гнев.

— Я не могла поступить иначе, Пыльная Мгла! Пять Защит нуждался во мне, а он должен был бежать, спасая свою жизнь!

— Мне наплевать на обстоятельства. Все дело в твоем выборе! Ты предпочла меня другому!

Пораженная Умара вдруг поняла, что он не просто обижен пренебрежением, он влюблен в нее!

— Что с тобой, Умара? У тебя растерянный вид, — шепотом спросил Пять Защит, когда мальчик улегся в стороне, завернувшись в одеяло из шерсти яка.

— Пыльная Мгла решил, что я его бросила, и теперь не может простить предательства, — ответила Умара задумчиво.

— Скажи-ка, а он часом не влюблен в тебя?

— Может быть. Но клянусь, до сих пор мне это и в голову не приходило! Ведь он еще совсем ребенок!

На следующий день трое путников добрались до деревни, угнездившейся среди скал, и застали какой-то праздник или церемонию: на центральной площадке собрались молодые мужчины в пестрых одеждах и белых тюрбанах; на щиколотках у них были привязаны крошечные бубенчики, а в руках они держали боевые топоры. По краю площадки выстроился ровный ряд барабанщиков, слаженно отбивавших смуглыми ладонями причудливый ритм.

Заметив пожилого степенного человека, наблюдавшего за происходящим, сидя на каменной скамье, Пять Защит решил, что это старейшина, и подошел к нему с приветствием. Тот откликнулся на тибетском языке, а потом разъяснил, пришепетывая беззубым ртом:

— Это ритуальный танец бан. В нем показана война между девами и асурами за плоды священного дерева, растущего на вершине горы Сумеру.

— Белое и синее было сотворено на небесах, затем появились великие горы льда и великий внешний океан; посреди моря были созданы девять кожаных мешков, из них явились девять армий, затем появился бог Суровый Отец, сотворивший молнии, а также Мать-Защитница, которую еще зовут Повелительницей Моря, — нараспев заговорил человек с кудрявой бородой, в желтом тюрбане. Внезапно по мановению его руки барабанная дробь прекратилась, а нарядные юноши замерли, как один.