— Что? Исключено. Рустам ему доверял, даже приставил ко мне.

— Не знаю. Возможно, я что-то упускаю, но способен оценить факты. Адвокаты, которых он нанял, затягивают процесс.

— Ты уверен?

— Да, смотри, — раскладывает передо мной документы. — Можно было добиться освобождения под залог сегодня. Понимаешь? Вот доказательства.

Олег обьясняет мне юридические тонкости. Все и правда смотрится логично. Заставляет задуматься.

— Я задам Августу вопрос…

— Не стоит, — обрывает Олег. — Это только его спугнет. Лучше подпиши документы, по которым я стану вашим адвокатом.

— Ты ненавидишь Рустама, — нервно усмехаюсь. — И готов его защищать?

— Да, — раздается ровное и четкое подтверждение.

— Так не бывает.

— Я уже объяснил причину.

— Олег, прекрати.

— Ты хочешь, чтобы он вышел? — спрашивает мрачно. — Или продолжишь плясать под дудку этого мутного деда? Зря ты настолько сильно доверяешь Августу. Думаешь, твой муженек идеален? Не мог ошибиться?

— Вопрос не в этом, — хмурюсь.

— А в чем тогда? Я показал тебе конкретные факты. Доказательства, причем они явно свидетельствуют о затягивании процесса. Дай мне права. Подпиши документы. Что ты теряешь? Я же не предлагаю отписать мне собственность, не лезу в бизнес. Мне нужна возможность защищать интересы твоего ублюдка. Все. Ничего другого не прошу.

— Август обещал решить проблему, — заявляю сдержанно. — Еще несколько дней и можно будет внести залог. Вряд ли ты справишься быстрее, а мое настроение он понял, точно не станет рисковать и тянуть дальше.

— Да он будет тянуть до упора! — выпаливает Олег. — Такое получил задание. Стой, выходит, ты доверяешь ему больше, чем мне? Серьезно?

— Речь не про доверие.

— Неужели? — кривится. — Думаешь, я лгу? Подставу замышляю? Черт, Юля, да я всю жизнь тебя защищал. Все ради тебя делал. Всегда. Вытяну я этого урода, вытяну и выведу на чистую воду. Покажу его настоящее лицо. Надеюсь, поймешь гнилую породу.

— Ты не выносишь Рустама, — роняю глухо. — Ненавидишь его всеми фибрами души. Как ты представляешь его защиту?

— Юрист не обязан любить своих клиентов. Воры. Насильники. Убийцы. Разницы не существует. Это работа. Бизнес. Личные эмоции можно подавить. Нет необходимости обожать преступников, чтобы представлять их интересы в суде.

— У тебя даже голос меняется, когда речь заходит о моем муже. Искры из глаз летят. Олег, я же вижу. Твою реакцию нереально скрыть. Я не могу вообразить, как ты вдруг защищаешь Рустама в суде. Ну фантастика. Правда.

— Поставь подпись, — брат кладет передо мной документы. — Лично увидишь. Я справлюсь, иначе бы не предлагал. Я же в курсе, стоит облажаться — не простишь.

— Допустим, — просматриваю бумаги. — Но я все равно должна подумать.

— О чем?

— Не дави на меня, пожалуйста.

— Решай, — разводит руками. — Я заткнулся. Хочешь поскорее увидеть этого подонка? Тогда я — твой единственный вариант. Хочешь, чтобы он сдох в тюрьме? Такой расклад меня слабо печалит. Просто потом вспомнишь мои слова. Увидишь, кто был прав.

Олег уходит, а я прикрываю глаза и откидываюсь на спинку кресла, верчусь вокруг своей оси, будто жду озарения свыше. Только ничего не происходит. Замираю, приоткрываю веки, тупо смотрю прямо перед собой.

Огромная карта занимает большую часть стены. Эффектно сделано. Под старину. Или это антиквариат? Сомнительно. Приглядевшись, вижу, что названия государств совпадают с нашей действительностью. Карта очень детальная. Интересная разметка: не только широта и долгота, значительное количество других показателей.

Плохо разбираюсь в картах. Выглядит красиво. Буквы, числа, символы.

Мой взгляд скользит по отметкам. Мозг практически отключается. Кажется, я до такой степени на взводе, что перестаю ощущать тревогу.

Звонок телефона заставляет вздрогнуть всем телом.

— Да, — отвечаю, не глядя на экран.

— Это ты? — мужской голос кажется знакомым, такой легкий акцент, как будто французский.

Я смотрю на номер и холодею от волнения.

Мишель Моро.

— Черт, не молчи, — резко бросает он, а после переходит на французский, причем выражается настолько грубым тоном, что складывается впечатление, будто его речь целиком и полностью состоит из ругательных слов.

— Мы встречались, — наконец выдаю я. — В Париже. Там вы тоже обратились ко мне по-французски, но я ничего не поняла. Вы решили, будто я модель или актриса, работаю в Голливуде.

— Ты! — восклицает Моро с придыханием. — Ты. Я так и знал, малышка. Я сразу тебя узнал. Еще когда увидел немецкий номер, мысль такая промелькнула.

Фамильярное «малышка» коробит, но я не в том положении, чтобы строить будущего начальника и диктовать условия. Реакция дизайнера настораживает.

Он помнит меня?

— Немецкий номер, — говорю я. — Какая связь?

— Ну я позволил себе немного лишнего, — раздается нервный смешок. — Пытался пробить, с каким агентом ты подписала контракт, но выяснил лишь то, что ты к нам приехала из Мюнхена.

Значит, я его реально зацепила? Отлично, самое время попросить миллион. А когда я скажу ему, что ничего не умею? До или после подписания контракта? Дьявол, когда получу деньги, тогда и признаюсь.

Прекрасный план. До жути прекрасный.

— Я согласна у вас работать, — заявляю прямо.

— Я знал, — заключает с восторгом. — Знал! Между нами сразу пробежала искра. Нет, электрический ток. Закоротило все вокруг. Ты ощутила химию?

— Я не уверена, подойдут ли вам мои условия, — роняю, затаив дыхание.

— А что там? — смеется. — Наплевать. Подпишем контракт сегодня же и завтра выйдешь на работу. Давай свою почту, моя ассистентка сбросит бумаги.

— Завтра? — сердце леденеет.

— Финальная репетиция, как раз успеешь включиться в процесс. Мой первый показ назначен на послезавтра.

— А если мне понадобится больше времени…

— Для чего? Ты можешь просто выйти на подиум и встать. Все вокруг ошалеют. Тебе ничего делать не надо. Будь там. Двигайся. Живи. Твое лицо и тело созданы для моих коллекций.

Звучит как чистое безумие.

По моей спине струится холодный пот. Пальцы подрагивают. И я очень рада, Моро не способен увидеть, как я выгляжу сейчас, иначе бы пересмотрел свои взгляды на мой талант.

— Вы еще не слышали сумму, которую я хочу, — говорю я, лишь чудом скрывая дрожь в голосе.

Услышит — и откажется. Никто на такое не согласиться. Никто и никогда.

— Ерунда, — хохочет. — Не важно.

— Миллион.

— Да я и миллиард отдам.

— Нет, вы не поняли, — прочищаю горло. — Я согласна работать на вас, но контракт обойдется в миллион евро. Деньги нужны немедленно. Оплата вперед. Если хотите увидеть меня на подиуме послезавтра, то пришлете всю сумму сегодня.

— Нет, — говорит Моро. — Это ты не поняла. Я плевать хотел на деньги. Вообще не вопрос. Я заплачу сколько угодно, и ты до конца дней моя.

Страшно. Теперь действительно страшно. В этих фразах улавливаю угрозу. Моро гей, едва ли у него возникнет сексуальный интерес. Но подобные заявления пугают. Он покупает меня с потрохами. Как товар на рынке.

Черт побери. Какая разница? Кто еще даст миллион?

Мишель Моро кричит настолько громко, что у меня закладывает уши. В основном он выражается по-французски, и я очень рада своим скудным познаниям этого языка. Но смысл воплей легко понять по ситуации. Дизайнер недоволен, причем абсолютно всем. Каждая модель в зале попадает под прямой огонь его негодования. Но одну девушку мужчина орет так долго и гневно, что она бледнеет, дрожит и вдруг медленно сползает вниз, буквально стекает и растягивается на полу.

Я подаюсь вперед. Хочу броситься на помощь. Однако чья-то рука опускается на мое плечо, над ухом раздается короткое:

— Стой.

Поворачиваюсь и вижу, меня удерживает одна из моделей. Мы незнакомы. Впрочем, я тут вообще никого не знаю.

— Нужно помочь, — выдаю я.